Большинство ангелов понимает, что людям здесь не место. И слава богу: иначе начались бы постоянные экскурсии. Последний из атхартийцев, кто здесь побывал, твой соотечественник. Парень с гитарой. Он назвался Александром и попросил разрешения просто здесь побродить. Мы не возражали: он никому не мешал… Ладно, Егор, ты мне зубы не заговаривай. Натх прав. Ты мне симпатичен. Поэтому я считаю своим долгом сказать: ты совершаешь недопустимую в Атхарте ошибку. Ты не хочешь принять новый уровень своего существования.
– Да здравствуйте! – возмутился я. – Это-то здесь при чем?! Я прекрасно понимаю, что мертв и все такое. Можно подумать, я часами просиживаю у Кратера или брожу по Земле в виде санги!
Вирата сделал грустное лицо.
– У тебя другая проблема. Ты все еще путаешь вечное и преходящее. Понимаешь, вечное – это не то, что хочется тебе…
Возвращение Теренция прервало наш разговор. Лицам ангелов не свойственно богатство выражений, но Теренций явно был растерян.
– Сатурны исчезли, – объявил он. – Их гора погасла.
– Этого еще не хватало! – воскликнула Сакраль.
– Что случилось? – с трудом проговорил я. Я чувствовал себя уже совсем худо.
Натх остановил меня жестом и начал открывать-закрывать какие-то файлы. Казалось, он делал это бесконечно долго…
Наконец его голос колоколом отозвался в моей чугунной голове:
– Егор, я к тебе обращаюсь! Ты в состоянии меня выслушать?
– Все в порядке, – прошептал я онемевшими губами.
– Я говорю, саты мертвы!
Я был так поражен, что ненадолго даже забыл о своем состоянии. Оказывается, саты зря думали, что смогли успешно бежать с выморочной планеты. В их мире произошло непоправимое нарушение Баланса. Вселенная избавилась от этого мира. Сначала исчезли боги. Потом – та часть Атхарты, куда переселялись саты после смерти. Тонкие Круги более уязвимы… Планета еще существовала в физическом мире, но природные катаклизмы вели ее к гибели. Население сократилось в десять раз. Последних сатов выкосила эпидемия. Беднягам предстояло исчезнуть навсегда, ведь их посмертного убежища больше не существовало. Однако их жрецы сумели с помощью магии вывести сатов вместо своего Того Света в наш. Наши враги мертвы так же, как и мы!
Я молчал, потрясенный историей исчезновения древней цивилизации. Боги тоже молчали – наверное, вспоминали исчезнувших коллег.
– Ну и что теперь делать с этими сиротами? – спросил наконец Янус.
– Да ничего, – пожал плечами Натх. – Раз Атхарта приняла их, значит, они имеют право там находиться. Судьба сатов опять же не в нашей власти. Возможно, узнав, что они с атхартийцами одной природы, саты поведут себя иначе. Слышишь, Егор? Вам все-таки самим придется решать, продолжать войну или честно поделить территорию.
Я слышал, но ответить ничего не успел. Словно кто-то снизу потянул меня за ноги… Перед глазами мелькнула майская зелень Хатуссы, потом я увидел Хани-Дью с высоты птичьего полета. Крепкие руки Хархуфия подхватили меня и бережно опустили на землю. И тогда я, как красна девица, лишился чувств.
38
Чад и гарь… Клочки земли посреди пустоты, словно кочки на болоте… Сросшаяся уродливыми швами реальность… Я брел куда глаза глядят, против солнца.
Вернувшись из Короны, я не сказал Хархуфию ни слова благодарности. Я был просто убит бессмысленностью нашего общего подвига. Обиженный ангел улетел, я остался один и понятия не имел, что теперь делать…
– Мочить, мочить гадов! – послышался за спиной хриплый голос.
Я обернулся.
Молодой парень с перекошенным лицом и глазами, как у бешеного таракана, шел с отражателем наперевес. Второй отражатель висел у него на шее. Он бормотал себе под нос, как в бреду, и не замечал меня. А я его узнал: я видел его в салоне Гиппиус.
Потом, вспоминая взгляд этого парня, я понял: есть, есть разница между атхартийцами и живыми людьми. Это выражение затравленной, суетливой озабоченности я встречал только на Земле…
Юное дарование наконец увидело меня.
– Эй, друг! – прохрипел парень. – Оружие есть? На, держи.
Он сорвал с шеи и протянул мне отражатель.
– Мочить, мочить гадов! – повторил он свой незамысловатый девиз и, пошатываясь, побрел прочь.
С отражателем в руках я смотрел ему вслед. Странно… Солнце словно просвечивало сквозь парня… Да он исчезает, дошло вдруг до меня. Значит, вот как это бывает. Меня охватила леденящая жуть. Клацая зубами, я стоял один на поле битвы, где мертвые уничтожали мертвых…
Все, к черту! Вот сейчас сяду, создам новый «Мустанг», краше прежнего, и уеду на север, далеко-далеко, где не будет ни сатов, ни моих выживших из ума соседей. Кто я такой, чтобы пренебрегать советом богов, будь они неладны! А лет через сто все наладится само собой…
Однако, чтобы придумать машину, надо сосредоточиться, а для этого – найти безопасное место. Поэтому пока я ограничился велосипедом. Я так тщательно представлял себе старенькую «вегу», на которой катался в детстве, что в получившейся конструкции даже цепь была такой же ржавой и заедала.
Я с усилием крутил педали, когда вдруг воющий звук разорвал воздух. Я посмотрел вверх – с неба с хорошим ускорением падало тело. Ангел? Неужели Хархуфий? Он же рухнет прямо в пустоту! Бросив велосипед, почти бессознательным усилием мысли я стянул над бездной два островка. Трава стала расти корнями вверх, но времени исправить это не было.
Ангел упал. Земля опасно прогнулась под ним, как плохо натянутое одеяло. Световые крылья превратились в куцые огарки, потом исчезли и они. Ангел шмыгнул носом и вытер грязное лицо. На меня уставились больные, совсем человеческие глаза. Это был не Хархуфий.
Ангел протянул худую, грязную руку, и я помог ему сесть.
– А я вас знаю, – сказал он. – Вы адъют Вираты.
Его черты из расплывчатых ангельских становились определенными: обрюзгший мужчина лет пятидесяти, мясистый нос, седые волосы до плеч. Что-то смутно знакомое…
– Энрике Торес, – представился падший ангел, и я тут же вспомнил фотографию на столе у доктора Мартинеса.
– Энрике Торес! – ахнул я. – Черт побери, Энрике, это же все натворили вы! – Я оглянулся на дырявый пейзаж. – Но как такое пришло в голову ангелу?
Я пылал праведным гневом.
Энрике закрыл лицо руками. Он не видел, как я направил на него отражатель. И тут же опустил: надо быть палачом, чтобы убить беззащитного. Я чувствовал к нему брезгливую жалость. Я понял, что происходит: Атхарта отнимала у Тореса ангельскую сущность, он снова становился человеком. Хархуфий говорил, что такое возможно. Но это не могло исправить вред, причиненный всей Вселенной и, что куда важнее, дорогому моему сердцу Хани-Дью. Так что помогать Торесу я не собирался. Я поднял велосипед и сел в седло.
– Молодой человек! Постойте! – отчаянно закричал мне вслед Торес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
– Да здравствуйте! – возмутился я. – Это-то здесь при чем?! Я прекрасно понимаю, что мертв и все такое. Можно подумать, я часами просиживаю у Кратера или брожу по Земле в виде санги!
Вирата сделал грустное лицо.
– У тебя другая проблема. Ты все еще путаешь вечное и преходящее. Понимаешь, вечное – это не то, что хочется тебе…
Возвращение Теренция прервало наш разговор. Лицам ангелов не свойственно богатство выражений, но Теренций явно был растерян.
– Сатурны исчезли, – объявил он. – Их гора погасла.
– Этого еще не хватало! – воскликнула Сакраль.
– Что случилось? – с трудом проговорил я. Я чувствовал себя уже совсем худо.
Натх остановил меня жестом и начал открывать-закрывать какие-то файлы. Казалось, он делал это бесконечно долго…
Наконец его голос колоколом отозвался в моей чугунной голове:
– Егор, я к тебе обращаюсь! Ты в состоянии меня выслушать?
– Все в порядке, – прошептал я онемевшими губами.
– Я говорю, саты мертвы!
Я был так поражен, что ненадолго даже забыл о своем состоянии. Оказывается, саты зря думали, что смогли успешно бежать с выморочной планеты. В их мире произошло непоправимое нарушение Баланса. Вселенная избавилась от этого мира. Сначала исчезли боги. Потом – та часть Атхарты, куда переселялись саты после смерти. Тонкие Круги более уязвимы… Планета еще существовала в физическом мире, но природные катаклизмы вели ее к гибели. Население сократилось в десять раз. Последних сатов выкосила эпидемия. Беднягам предстояло исчезнуть навсегда, ведь их посмертного убежища больше не существовало. Однако их жрецы сумели с помощью магии вывести сатов вместо своего Того Света в наш. Наши враги мертвы так же, как и мы!
Я молчал, потрясенный историей исчезновения древней цивилизации. Боги тоже молчали – наверное, вспоминали исчезнувших коллег.
– Ну и что теперь делать с этими сиротами? – спросил наконец Янус.
– Да ничего, – пожал плечами Натх. – Раз Атхарта приняла их, значит, они имеют право там находиться. Судьба сатов опять же не в нашей власти. Возможно, узнав, что они с атхартийцами одной природы, саты поведут себя иначе. Слышишь, Егор? Вам все-таки самим придется решать, продолжать войну или честно поделить территорию.
Я слышал, но ответить ничего не успел. Словно кто-то снизу потянул меня за ноги… Перед глазами мелькнула майская зелень Хатуссы, потом я увидел Хани-Дью с высоты птичьего полета. Крепкие руки Хархуфия подхватили меня и бережно опустили на землю. И тогда я, как красна девица, лишился чувств.
38
Чад и гарь… Клочки земли посреди пустоты, словно кочки на болоте… Сросшаяся уродливыми швами реальность… Я брел куда глаза глядят, против солнца.
Вернувшись из Короны, я не сказал Хархуфию ни слова благодарности. Я был просто убит бессмысленностью нашего общего подвига. Обиженный ангел улетел, я остался один и понятия не имел, что теперь делать…
– Мочить, мочить гадов! – послышался за спиной хриплый голос.
Я обернулся.
Молодой парень с перекошенным лицом и глазами, как у бешеного таракана, шел с отражателем наперевес. Второй отражатель висел у него на шее. Он бормотал себе под нос, как в бреду, и не замечал меня. А я его узнал: я видел его в салоне Гиппиус.
Потом, вспоминая взгляд этого парня, я понял: есть, есть разница между атхартийцами и живыми людьми. Это выражение затравленной, суетливой озабоченности я встречал только на Земле…
Юное дарование наконец увидело меня.
– Эй, друг! – прохрипел парень. – Оружие есть? На, держи.
Он сорвал с шеи и протянул мне отражатель.
– Мочить, мочить гадов! – повторил он свой незамысловатый девиз и, пошатываясь, побрел прочь.
С отражателем в руках я смотрел ему вслед. Странно… Солнце словно просвечивало сквозь парня… Да он исчезает, дошло вдруг до меня. Значит, вот как это бывает. Меня охватила леденящая жуть. Клацая зубами, я стоял один на поле битвы, где мертвые уничтожали мертвых…
Все, к черту! Вот сейчас сяду, создам новый «Мустанг», краше прежнего, и уеду на север, далеко-далеко, где не будет ни сатов, ни моих выживших из ума соседей. Кто я такой, чтобы пренебрегать советом богов, будь они неладны! А лет через сто все наладится само собой…
Однако, чтобы придумать машину, надо сосредоточиться, а для этого – найти безопасное место. Поэтому пока я ограничился велосипедом. Я так тщательно представлял себе старенькую «вегу», на которой катался в детстве, что в получившейся конструкции даже цепь была такой же ржавой и заедала.
Я с усилием крутил педали, когда вдруг воющий звук разорвал воздух. Я посмотрел вверх – с неба с хорошим ускорением падало тело. Ангел? Неужели Хархуфий? Он же рухнет прямо в пустоту! Бросив велосипед, почти бессознательным усилием мысли я стянул над бездной два островка. Трава стала расти корнями вверх, но времени исправить это не было.
Ангел упал. Земля опасно прогнулась под ним, как плохо натянутое одеяло. Световые крылья превратились в куцые огарки, потом исчезли и они. Ангел шмыгнул носом и вытер грязное лицо. На меня уставились больные, совсем человеческие глаза. Это был не Хархуфий.
Ангел протянул худую, грязную руку, и я помог ему сесть.
– А я вас знаю, – сказал он. – Вы адъют Вираты.
Его черты из расплывчатых ангельских становились определенными: обрюзгший мужчина лет пятидесяти, мясистый нос, седые волосы до плеч. Что-то смутно знакомое…
– Энрике Торес, – представился падший ангел, и я тут же вспомнил фотографию на столе у доктора Мартинеса.
– Энрике Торес! – ахнул я. – Черт побери, Энрике, это же все натворили вы! – Я оглянулся на дырявый пейзаж. – Но как такое пришло в голову ангелу?
Я пылал праведным гневом.
Энрике закрыл лицо руками. Он не видел, как я направил на него отражатель. И тут же опустил: надо быть палачом, чтобы убить беззащитного. Я чувствовал к нему брезгливую жалость. Я понял, что происходит: Атхарта отнимала у Тореса ангельскую сущность, он снова становился человеком. Хархуфий говорил, что такое возможно. Но это не могло исправить вред, причиненный всей Вселенной и, что куда важнее, дорогому моему сердцу Хани-Дью. Так что помогать Торесу я не собирался. Я поднял велосипед и сел в седло.
– Молодой человек! Постойте! – отчаянно закричал мне вслед Торес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90