Бороться со мной, когда я больше самой природы, больше времени и, определенно, больше вашего мира духов, милорд. Я правлю, а мною нельзя править, я соединяю и рассоединяю, я — истина, и я же беззаконие. Как приятно быть таким многообразием в едином… Вам не справиться со мной, — прошептала она, дотрагиваясь до руки лорда Байрона. — Но, полагаю, вы увидели сейчас, что я могу дать взамен.
— Да уж, увидел.
Лайла не обратила внимания на холодность его голоса. Она взмахнула рукой, и храм вдруг затих и опустел, верхушки его коснулись первые лучи рассвета. Каменная кладка казалась невозможно крутой, словно поднималась из горы, башня возносилась высоко в бедный кислородом воздух, но я не ощутил никакого неудобства, только удовольствие, которое получал в постели Лайлы, когда познание всего мира открывалось мне: равнины… реки… джунгли… моря. Я взглянул на восток: небо зарозовело, вновь обещая возрождение… надежду. Душу мою залило потоком света.
— И вместе с тем, — тихо произнес лорд Байрон, — я видел, что произошло в «Миллерс Корт».
— Вы такой чувствительный, милорд? — поразилась Лайла. — Такой кровопийца, как вы?
— Всю эту красоту, все эти чудеса и надежду, — он обвел рукой вокруг, — землю, воздух, звезды можно купить, лишь содрав шкуру со шлюхи?
Глаза Лайлы сузились:
— А если и так?
— Тогда меня это не интересует, — пожал плечами лорд Байрон.
— Но вы все равно убиваете.
— Да. И вам известно почему: у меня нет выбора. Признаю, небольшое утешение, но это лучше, чем бессмысленное убийство.
— А вот этот доктор — если бы он был, как вы, убивал бы только для того, чтобы выжить, — как вы думаете, стал бы он счастливее?
И вновь лорд Байрон пожал плечами:
— Спросите у него сами.
Лайла взглянула на меня, а я задумался над ответом. Вдруг рассвет, горы, небо снова превратились в полутемное подземелье, освещаемое лишь бликами пламени.
— Нет, — сказал я, — нет, только не это.
Труп Мэри, ее рука на распотрошенном животе с ободранной кожей возникли у меня перед глазами.
— Нет, — повторил я, спрятав лицо в ладонях.
— Ты скорее убил бы ради утоления жажды, чем просто из развлечения?
Медленно я открыл глаза. Лицо Мэри исчезло, и его сменило личико Лайлы. Мы по-прежнему находились в подземелье, глубоко под землей, за стеной огня.
— Я бы вообще не убивал, — ответил я.
— Нет-нет, — засмеялась она, — ты забываешь, боги дают, но забрать свои дары они не могут. И все же, — она погладила меня по щеке и улыбнулась, — я приношу тебе свои соболезнования.
— Соболезнования? — горько хмыкнул лорд Байрон. — Да вы самая чудовищная политиканка, какую я когда-либо встречал.
— Неправда, милорд. Политиканы — это люди, которые обещают все, а дать не могут ничего.
— Да, конечно, мои извинения, вы совершенно правы. Вы уже показали нам сегодня, на что способны… Но я, — он помотал головой, — я этого не возьму. Я предпочитаю быть рабом своей жажды. Так я свободнее, чем если бы ходил в рабах вашего дара.
— А если этим даром станет освобождение от вашей жажды?
— Я не буду принадлежать вам. — Он вдруг улыбнулся и оглянулся на меня. — И за это я буду биться.
По лицу Лайлы пробежала тень внезапного гнева.
— Это ваше окончательное решение? — уточнила она.
— Вы слышали, что я сказал. Сладкоречием ли, похотью ли — чем бы вы на меня не воздействовали, я ничего от вас не приму.
— Какой же вы, к сожалению, упрямый… подлый!
Тонкие, губы Лайлы разошлись в улыбке. Она отвернулась и, обхватив руками плечи, уставилась на огонь.
— Что ж, — сказала она наконец, — невелика потеря. Вы все равно будете моим… Вы станете занятным пополнением моего зверинца. Ваш друг, доктор Полидори, предложил несколько вариантов, кем бы вы могли стать, и все очень забавны. Думаю, я отдам вас ему — в награду за честную и преданную службу. Вам это подойдет… милорд?
Она выплюнула это слово точно так же, как Полидори. Лорд Байрон посмотрел на нее словно на нечто забавное, а потом повернулся ко мне.
— Тигрица, лишившись тигрят, — произнес он, — львица, иной хищный зверь скалятся и рычат. Вот дамы в минуты потерь.
— Милый стишок, — улыбнулась Лайла и потрепала лорда Байрона по щеке, а потом поцеловала его. — Но видели ли вы когда-нибудь такую даму, как я? — Она снова приникла к нему. — Сомневаюсь, милорд. Даже такой хваленый донжуан, как вы, не может этим похвастаться.
Она вновь поцеловала его, обняла, и я увидел, что кровь, густая, как слизь, сочится из ее тела и всасывается в лорда Байрона. Позади меня кто-то шумно вздохнул. Я оглянулся. Полидори прокрался через дверь, глаза его сияли, зубы щерились в хищной улыбке. Лорд Байрон покачнулся. Полидори наклонился и так сильно укусил его за костяшки пальцев, что из них хлынула кровь. Оглянувшись и увидев Полидори, лорд Байрон расхохотался, но его лицо осталось холодным, и на нем отражался не страх, а гордость и презрение. Он поднял руки, по которым стекала густая кровь, сочившаяся из кожи Лайлы. Лорд Байрон довольно легко освободился от уз крови и быстрым движением отбросил волосы с шеи Лайлы. Лайла пыталась высвободиться, но хватка его сжалась крепче, и с внезапным стоном он укусил Лайлу. Она содрогнулась, тоже застонала, и они, сжимая друг друга в объятьях, зашатались и рухнули.
Но лорд Байрон продолжал пить кровь Лайлы, а болото крови и слизи Лайлы всасывало его — теперь смертельные враги катались по липкому полу. Стена огня поглотила сражающихся, золотыми искрами освещая их фигуры, а они все сжимали друг друга в объятиях, словно сливаясь воедино в напряженном клубке. Вдруг одна из фигур оторвалась, но я, хотя и придвинулся ближе, не разглядел, кто это. Тело фигуры изогнулось, руки взделись вверх, потом она упала, и вновь обе фигуры слились. Внезапно подземелье заполнил невыносимый, пронзительный крик, полный ужаса и отвращения, от которого потухло даже пламя. Когда я взглянул на огонь, он уже гас, уступая место тьме. Снова раздался пронзительный крик отвращения, смешанный с неверием, и на этот раз это был голос Лайлы. Я шагнул вперед — там, где раньше горел огонь, блестели камни, и, хотя свет был очень слаб, я все же увидел распростершееся тело Лайлы, на котором лежал лорд Байрон. Медленно он поднялся с нее. Я взглянул вниз и прижал руку ко рту: на теле Лайлы остались такие же раны, как у Мэри Келли. Лорд Байрон отступил назад. — Отойдите! — глухо приказал он.
Но я продолжал смотреть. Она была такая прекрасная, такая же милая, как раньше, несмотря на увечья. Но крови не было. Не было крови ни на животе, ни на бедрах, ни на горле.
— Отойдите! — повторил лорд Байрон.
В руке его блеснул револьвер. Он прицелился в меня, и я отступил на шаг, а он выстрелил раз… другой… третий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
— Да уж, увидел.
Лайла не обратила внимания на холодность его голоса. Она взмахнула рукой, и храм вдруг затих и опустел, верхушки его коснулись первые лучи рассвета. Каменная кладка казалась невозможно крутой, словно поднималась из горы, башня возносилась высоко в бедный кислородом воздух, но я не ощутил никакого неудобства, только удовольствие, которое получал в постели Лайлы, когда познание всего мира открывалось мне: равнины… реки… джунгли… моря. Я взглянул на восток: небо зарозовело, вновь обещая возрождение… надежду. Душу мою залило потоком света.
— И вместе с тем, — тихо произнес лорд Байрон, — я видел, что произошло в «Миллерс Корт».
— Вы такой чувствительный, милорд? — поразилась Лайла. — Такой кровопийца, как вы?
— Всю эту красоту, все эти чудеса и надежду, — он обвел рукой вокруг, — землю, воздух, звезды можно купить, лишь содрав шкуру со шлюхи?
Глаза Лайлы сузились:
— А если и так?
— Тогда меня это не интересует, — пожал плечами лорд Байрон.
— Но вы все равно убиваете.
— Да. И вам известно почему: у меня нет выбора. Признаю, небольшое утешение, но это лучше, чем бессмысленное убийство.
— А вот этот доктор — если бы он был, как вы, убивал бы только для того, чтобы выжить, — как вы думаете, стал бы он счастливее?
И вновь лорд Байрон пожал плечами:
— Спросите у него сами.
Лайла взглянула на меня, а я задумался над ответом. Вдруг рассвет, горы, небо снова превратились в полутемное подземелье, освещаемое лишь бликами пламени.
— Нет, — сказал я, — нет, только не это.
Труп Мэри, ее рука на распотрошенном животе с ободранной кожей возникли у меня перед глазами.
— Нет, — повторил я, спрятав лицо в ладонях.
— Ты скорее убил бы ради утоления жажды, чем просто из развлечения?
Медленно я открыл глаза. Лицо Мэри исчезло, и его сменило личико Лайлы. Мы по-прежнему находились в подземелье, глубоко под землей, за стеной огня.
— Я бы вообще не убивал, — ответил я.
— Нет-нет, — засмеялась она, — ты забываешь, боги дают, но забрать свои дары они не могут. И все же, — она погладила меня по щеке и улыбнулась, — я приношу тебе свои соболезнования.
— Соболезнования? — горько хмыкнул лорд Байрон. — Да вы самая чудовищная политиканка, какую я когда-либо встречал.
— Неправда, милорд. Политиканы — это люди, которые обещают все, а дать не могут ничего.
— Да, конечно, мои извинения, вы совершенно правы. Вы уже показали нам сегодня, на что способны… Но я, — он помотал головой, — я этого не возьму. Я предпочитаю быть рабом своей жажды. Так я свободнее, чем если бы ходил в рабах вашего дара.
— А если этим даром станет освобождение от вашей жажды?
— Я не буду принадлежать вам. — Он вдруг улыбнулся и оглянулся на меня. — И за это я буду биться.
По лицу Лайлы пробежала тень внезапного гнева.
— Это ваше окончательное решение? — уточнила она.
— Вы слышали, что я сказал. Сладкоречием ли, похотью ли — чем бы вы на меня не воздействовали, я ничего от вас не приму.
— Какой же вы, к сожалению, упрямый… подлый!
Тонкие, губы Лайлы разошлись в улыбке. Она отвернулась и, обхватив руками плечи, уставилась на огонь.
— Что ж, — сказала она наконец, — невелика потеря. Вы все равно будете моим… Вы станете занятным пополнением моего зверинца. Ваш друг, доктор Полидори, предложил несколько вариантов, кем бы вы могли стать, и все очень забавны. Думаю, я отдам вас ему — в награду за честную и преданную службу. Вам это подойдет… милорд?
Она выплюнула это слово точно так же, как Полидори. Лорд Байрон посмотрел на нее словно на нечто забавное, а потом повернулся ко мне.
— Тигрица, лишившись тигрят, — произнес он, — львица, иной хищный зверь скалятся и рычат. Вот дамы в минуты потерь.
— Милый стишок, — улыбнулась Лайла и потрепала лорда Байрона по щеке, а потом поцеловала его. — Но видели ли вы когда-нибудь такую даму, как я? — Она снова приникла к нему. — Сомневаюсь, милорд. Даже такой хваленый донжуан, как вы, не может этим похвастаться.
Она вновь поцеловала его, обняла, и я увидел, что кровь, густая, как слизь, сочится из ее тела и всасывается в лорда Байрона. Позади меня кто-то шумно вздохнул. Я оглянулся. Полидори прокрался через дверь, глаза его сияли, зубы щерились в хищной улыбке. Лорд Байрон покачнулся. Полидори наклонился и так сильно укусил его за костяшки пальцев, что из них хлынула кровь. Оглянувшись и увидев Полидори, лорд Байрон расхохотался, но его лицо осталось холодным, и на нем отражался не страх, а гордость и презрение. Он поднял руки, по которым стекала густая кровь, сочившаяся из кожи Лайлы. Лорд Байрон довольно легко освободился от уз крови и быстрым движением отбросил волосы с шеи Лайлы. Лайла пыталась высвободиться, но хватка его сжалась крепче, и с внезапным стоном он укусил Лайлу. Она содрогнулась, тоже застонала, и они, сжимая друг друга в объятьях, зашатались и рухнули.
Но лорд Байрон продолжал пить кровь Лайлы, а болото крови и слизи Лайлы всасывало его — теперь смертельные враги катались по липкому полу. Стена огня поглотила сражающихся, золотыми искрами освещая их фигуры, а они все сжимали друг друга в объятиях, словно сливаясь воедино в напряженном клубке. Вдруг одна из фигур оторвалась, но я, хотя и придвинулся ближе, не разглядел, кто это. Тело фигуры изогнулось, руки взделись вверх, потом она упала, и вновь обе фигуры слились. Внезапно подземелье заполнил невыносимый, пронзительный крик, полный ужаса и отвращения, от которого потухло даже пламя. Когда я взглянул на огонь, он уже гас, уступая место тьме. Снова раздался пронзительный крик отвращения, смешанный с неверием, и на этот раз это был голос Лайлы. Я шагнул вперед — там, где раньше горел огонь, блестели камни, и, хотя свет был очень слаб, я все же увидел распростершееся тело Лайлы, на котором лежал лорд Байрон. Медленно он поднялся с нее. Я взглянул вниз и прижал руку ко рту: на теле Лайлы остались такие же раны, как у Мэри Келли. Лорд Байрон отступил назад. — Отойдите! — глухо приказал он.
Но я продолжал смотреть. Она была такая прекрасная, такая же милая, как раньше, несмотря на увечья. Но крови не было. Не было крови ни на животе, ни на бедрах, ни на горле.
— Отойдите! — повторил лорд Байрон.
В руке его блеснул револьвер. Он прицелился в меня, и я отступил на шаг, а он выстрелил раз… другой… третий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113