Это было как шаг в прошлое. Здесь ничего не изменилось: на окнах — все те же занавески, в холле все те же ковры на полу, напротив парадной двери — все тот же полированный дубовый стол. Все та же чуть старомодная атмосфера респектабельности и спокойствия. Особняк был не таким уж красивым. Но это был старый, на славу выстроенный дом, в котором чувствуешь себя… как дома. В котором тепло и уютно.
— Я поставлю чайник, — предложил Дункан, но Дороти быстро возразила:
— Не надо. Я и так отняла у тебя слишком много времени. Сейчас заберу статуэтки и…
— Они наверху, в комнате деда.
В спальне старого Эшби-Кросса был огромный старинный шкаф — специально для коллекции фарфора. Сначала он стоял в кабинете. но дедушка Джордж потом настоял, чтобы шкаф перенесли в спальню. Он рассказывал Дороти, что иногда по ночам, когда ему не спится, он любит смотреть на фарфоровые фигурки и представлять, что они вот-вот оживут и отправятся куда-то по своим фарфоровым делам.
Дорога наверх была ей прекрасно известна. Она ориентировалась в этом доме не хуже, чем в своем собственном. Но почему-то смутилась и вопросительно взглянула на Дункана.
— Ты же помнишь, куда идти? Странное чувство вдруг охватило их обоих.
Какое-то внутреннее сопротивление мешало им ступить на лестницу. Дороти даже не шелохнулась. Дункан тоже стоял на месте.
— Если тебе тяжело войти в комнату деда…
Слова Дункана смутили Дороти. Ей вдруг стало ужасно грустно. Глаза защипало от слез. Она покачала головой и тихо проговорила:
— Нет. Знаешь, я видела твоего дедушку утром того дня, когда он умер. Он выглядел здоровым и очень спокойным. Таким я его и запомнила. Навсегда. И он был счастлив.
Дороти безотчетно шагнула вперед, поближе . к Дункану. Ей хотелось, чтобы тот понял: его дед по-настоящему любил жизнь и наслаждался ею до своего последнего часа.
— Да, знаю. Я сам разговаривал с ним по телефону за несколько часов до его смерти. Он мне тоже казался веселым и жизнерадостным. Даже если у него и были какие-то предчувствия, он бы все равно мне не сказал. Но все равно я себя чувствую виноватым. Как будто его предал… Мне надо было быть с ним в тот день.
— Хорошо понимаю, о чем ты, — тихо сказала Дороти. — Я то же самое чувствую. Почти каждый вечер я звонила ему, а в тот день был прием в Коммерческой палате. Он закончился толь-
ко в полночь. Если бы я вернулась пораньше и позвонила дедушке Джорджу…
— Не переживай, это ничего бы не изменило, — заверил ее Дункан. — Приступ начался днем, все закончилось быстро. Дед, прилегший подремать после ланча, умер, не успев даже толком проснуться, так сказал доктор. Знаешь, я все еще по нему очень скучаю. — Дункан умолк на мгновение. — Да, я приезжал к нему редко. Реже, чем нужно. Но он все прекрасно понимал и… — Он опять замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал едва ли не раздраженно: — Черт его знает, зачем я тебе все это рассказываю. Не обращай внимания. Пойдем наверх, помогу тебе собрать статуэтки. Мне тут попалась подходящая коробка. Если бы я тебя не нашел в ближайшие дни, то просто упаковал бы все это и отвез к тебе в гараж.
Его слова разрушили атмосферу доверия, которая на какое-то время возникла между ними. Теперь Дункан был почти так же далек от нее, как в тот злополучный день, когда она услышала, что ее глупая детская привязанность его тяготит.
Дороти едва не сказала ему, что вполне управится и сама. Но это все-таки его дом, она не имеет права здесь распоряжаться.
Глотая слезы, Дороти медленно поднималась по лестнице. Рука как будто узнавала теплые, гладкие перила. Из окошка на площадке между этажами струился мягкий свет. Ей всегда нравился этот дом. Замечательный дом, жена Дункана и его дети будут счастливы здесь… Дороти резко остановилась на полпути наверх. Ее будто парализовало от пронзительной боли. Она и представить себе не могла, что душевная боль может быть столь сильной.
Смутно, как бы издалека, Дороти услышала, как Дункан произнес ее имя. Это подстегнуло ее, и она двинулась дальше. Дункан шел следом. На верхней площадке он положил руки ей на плечи, и Дороти замерла. В любую секунду Дункан мог развернуть ее лицом к себе и увидеть всю ту печаль, которую она упорно от него скрывала.
— Слушай, если тебе тяжело… Я же знаю, как ты любила деда, Дорри.
Дороти с облегчением вздохнула. Стало быть, он решил, что она так волнуется только из-за того, что сейчас ей придется войти в комнату дедушки Джорджа.
Дункан открыл дверь и посторонился, пропуская Дороти вперед. При этом он не сводил с нее глаз, в его взгляде читалось беспокойство. В комнате все осталось почти как прежде. Не было только личных вещей дедушки Джорджа — его расчесок, старого халата, а еще — вечно разбросанных книг… Ничего этого не было. Просто комната со старомодной мебелью и громоздким шкафом, полным фарфоровых статуэток.
Стоило Дороти лишь взглянуть на них, как на глаза вновь навернулись слезы. Это было ее наследство — все, что осталось ей от дедушки Джорджа. Нет, есть еще воспоминания. Она сохранит их на всю жизнь.
У нее за спиной Дункан тихо проговорил: — Он всегда говорил, что вот эта пастушка, что в центре, напоминает ему тебя. Та же нежность, те же хрупкость и грация. Он тебя очень любил.
— Я его тоже любила.
— Да, я знаю… Послушай, давай я все-таки приготовлю чай. Нам это не помешает, мне кажется.
Дороти собралась было сказать, что не нужно. Но тут внизу зазвонил телефон.
— Придется спуститься. Помнишь, наверное: дед так и не разрешил провести телефонную линию наверх.
Дороти еще долго смотрела на фарфоровые статуэтки, не решаясь открыть шкаф. Потом все-таки открыла и взяла первую попавшуюся фигурку. Но руки ее тряслись, пришлось поставить статуэтку на место, чтобы нечаянно не уронить и не разбить. Только сейчас Дороти поняла, как глубоко она переживает, попав в этот дом. Частично — из-за Дункана, частично — из-за воспоминаний о дедушке Джордже, которого очень любила и уважала.
Несмотря на разницу в возрасте, они с Джорджем были очень дружны. Понимали друг друга с полуслова. Дороти даже подозревала, что Джордж прекрасно знает, почему она уезжает из города, когда его навещает Дункан.
Словно в полусне Дороти вышла в коридор. Ей был знаком в этом доме каждый уголок. Рядом со спальней Джорджа располагалась ванная, а сразу за ней — комната Дункана, где тот жил… десять лет назад. Она прислушалась: Дункан все еще говорил по телефону. Дороти медленно подошла к двери его спальни. Дверь была приоткрыта. Она легонько толкнула ее и вошла.
Тут тоже практически ничего не изменилось. Дороти оглядела знакомые плакаты на стенах — не с девушками неглиже, а с картами звездных систем. В юности Дункан очень увлекался астрономией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Я поставлю чайник, — предложил Дункан, но Дороти быстро возразила:
— Не надо. Я и так отняла у тебя слишком много времени. Сейчас заберу статуэтки и…
— Они наверху, в комнате деда.
В спальне старого Эшби-Кросса был огромный старинный шкаф — специально для коллекции фарфора. Сначала он стоял в кабинете. но дедушка Джордж потом настоял, чтобы шкаф перенесли в спальню. Он рассказывал Дороти, что иногда по ночам, когда ему не спится, он любит смотреть на фарфоровые фигурки и представлять, что они вот-вот оживут и отправятся куда-то по своим фарфоровым делам.
Дорога наверх была ей прекрасно известна. Она ориентировалась в этом доме не хуже, чем в своем собственном. Но почему-то смутилась и вопросительно взглянула на Дункана.
— Ты же помнишь, куда идти? Странное чувство вдруг охватило их обоих.
Какое-то внутреннее сопротивление мешало им ступить на лестницу. Дороти даже не шелохнулась. Дункан тоже стоял на месте.
— Если тебе тяжело войти в комнату деда…
Слова Дункана смутили Дороти. Ей вдруг стало ужасно грустно. Глаза защипало от слез. Она покачала головой и тихо проговорила:
— Нет. Знаешь, я видела твоего дедушку утром того дня, когда он умер. Он выглядел здоровым и очень спокойным. Таким я его и запомнила. Навсегда. И он был счастлив.
Дороти безотчетно шагнула вперед, поближе . к Дункану. Ей хотелось, чтобы тот понял: его дед по-настоящему любил жизнь и наслаждался ею до своего последнего часа.
— Да, знаю. Я сам разговаривал с ним по телефону за несколько часов до его смерти. Он мне тоже казался веселым и жизнерадостным. Даже если у него и были какие-то предчувствия, он бы все равно мне не сказал. Но все равно я себя чувствую виноватым. Как будто его предал… Мне надо было быть с ним в тот день.
— Хорошо понимаю, о чем ты, — тихо сказала Дороти. — Я то же самое чувствую. Почти каждый вечер я звонила ему, а в тот день был прием в Коммерческой палате. Он закончился толь-
ко в полночь. Если бы я вернулась пораньше и позвонила дедушке Джорджу…
— Не переживай, это ничего бы не изменило, — заверил ее Дункан. — Приступ начался днем, все закончилось быстро. Дед, прилегший подремать после ланча, умер, не успев даже толком проснуться, так сказал доктор. Знаешь, я все еще по нему очень скучаю. — Дункан умолк на мгновение. — Да, я приезжал к нему редко. Реже, чем нужно. Но он все прекрасно понимал и… — Он опять замолчал, а когда заговорил снова, его голос звучал едва ли не раздраженно: — Черт его знает, зачем я тебе все это рассказываю. Не обращай внимания. Пойдем наверх, помогу тебе собрать статуэтки. Мне тут попалась подходящая коробка. Если бы я тебя не нашел в ближайшие дни, то просто упаковал бы все это и отвез к тебе в гараж.
Его слова разрушили атмосферу доверия, которая на какое-то время возникла между ними. Теперь Дункан был почти так же далек от нее, как в тот злополучный день, когда она услышала, что ее глупая детская привязанность его тяготит.
Дороти едва не сказала ему, что вполне управится и сама. Но это все-таки его дом, она не имеет права здесь распоряжаться.
Глотая слезы, Дороти медленно поднималась по лестнице. Рука как будто узнавала теплые, гладкие перила. Из окошка на площадке между этажами струился мягкий свет. Ей всегда нравился этот дом. Замечательный дом, жена Дункана и его дети будут счастливы здесь… Дороти резко остановилась на полпути наверх. Ее будто парализовало от пронзительной боли. Она и представить себе не могла, что душевная боль может быть столь сильной.
Смутно, как бы издалека, Дороти услышала, как Дункан произнес ее имя. Это подстегнуло ее, и она двинулась дальше. Дункан шел следом. На верхней площадке он положил руки ей на плечи, и Дороти замерла. В любую секунду Дункан мог развернуть ее лицом к себе и увидеть всю ту печаль, которую она упорно от него скрывала.
— Слушай, если тебе тяжело… Я же знаю, как ты любила деда, Дорри.
Дороти с облегчением вздохнула. Стало быть, он решил, что она так волнуется только из-за того, что сейчас ей придется войти в комнату дедушки Джорджа.
Дункан открыл дверь и посторонился, пропуская Дороти вперед. При этом он не сводил с нее глаз, в его взгляде читалось беспокойство. В комнате все осталось почти как прежде. Не было только личных вещей дедушки Джорджа — его расчесок, старого халата, а еще — вечно разбросанных книг… Ничего этого не было. Просто комната со старомодной мебелью и громоздким шкафом, полным фарфоровых статуэток.
Стоило Дороти лишь взглянуть на них, как на глаза вновь навернулись слезы. Это было ее наследство — все, что осталось ей от дедушки Джорджа. Нет, есть еще воспоминания. Она сохранит их на всю жизнь.
У нее за спиной Дункан тихо проговорил: — Он всегда говорил, что вот эта пастушка, что в центре, напоминает ему тебя. Та же нежность, те же хрупкость и грация. Он тебя очень любил.
— Я его тоже любила.
— Да, я знаю… Послушай, давай я все-таки приготовлю чай. Нам это не помешает, мне кажется.
Дороти собралась было сказать, что не нужно. Но тут внизу зазвонил телефон.
— Придется спуститься. Помнишь, наверное: дед так и не разрешил провести телефонную линию наверх.
Дороти еще долго смотрела на фарфоровые статуэтки, не решаясь открыть шкаф. Потом все-таки открыла и взяла первую попавшуюся фигурку. Но руки ее тряслись, пришлось поставить статуэтку на место, чтобы нечаянно не уронить и не разбить. Только сейчас Дороти поняла, как глубоко она переживает, попав в этот дом. Частично — из-за Дункана, частично — из-за воспоминаний о дедушке Джордже, которого очень любила и уважала.
Несмотря на разницу в возрасте, они с Джорджем были очень дружны. Понимали друг друга с полуслова. Дороти даже подозревала, что Джордж прекрасно знает, почему она уезжает из города, когда его навещает Дункан.
Словно в полусне Дороти вышла в коридор. Ей был знаком в этом доме каждый уголок. Рядом со спальней Джорджа располагалась ванная, а сразу за ней — комната Дункана, где тот жил… десять лет назад. Она прислушалась: Дункан все еще говорил по телефону. Дороти медленно подошла к двери его спальни. Дверь была приоткрыта. Она легонько толкнула ее и вошла.
Тут тоже практически ничего не изменилось. Дороти оглядела знакомые плакаты на стенах — не с девушками неглиже, а с картами звездных систем. В юности Дункан очень увлекался астрономией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38