— Я почти выздоровела, — сказала она матери. — Да и нехорошо, что Тресси там одна. У нас сейчас очень много дел, а я, получается, ее бросила.
Миссис Пресли приводила Дороти до калитки и стояла там, пока машина дочери не исчезла вдали, а потом повернулась к мужу:
— Очень надеюсь, что все у нее будет хорошо. Может быть, позвонить Дункану и…
— Никуда ты звонить не будешь, — твердо сказал мистер Пресли и тихо добавил: — Это будет неправильно… и нечестно по отношению к ним обоим.
— Да, милый, наверное, ты прав. Просто мне больно на нее смотреть. Она такая… несчастная.
— Понимаю. Я все понимаю. — Мистер Пресли взял жену за руку, и они вместе вернулись в дом.
9
Завтра утром Дороти пойдет к Тресси и скажет ей, что собирается уезжать. Навсегда. А сегодня у нее масса свободного времени. Мучительно длинный день, который надо чем-то заполнить, как-то прожить… Пожалуй, стоит прогуляться. Подышать свежим воздухом, размять ноги, проветрить мозги. И тогда, может быть, она наконец придумает, что ей делать дальше.
Дороти решила пройтись вдоль берега реки, а потом подняться на холм. Где-то на полдороге она почувствовала, что натерла ногу. Возвращаться домой не имело смысла — ближе было до города, через поле и парк. Но, добравшись до аптеки, Дороти уже заметно хромала.
Аптекарь сочувственно выслушал ее жалобы и предложил сесть в огромное старинное кресло, которое в аптеке держали для пожилых клиентов. Дороти наклеила пластырь, надела носок и зашнуровала кроссовку. Черт бы побрал эту новомодную обувь! Стоили кроссовки дорого, но были скорее экстравагантными, нежели удобными. Дороти купила их в тот период, когда ее вдруг потянуло на какие-то смелые выходки. О чем сейчас пришлось пожалеть. Конечно, на сегодня пешие прогулки закончены. Дороти решила доковылять до площади и сесть на автобус, благо тот шел почти до самого дома. Прихрамывая, она вышла из аптеки и направилась к остановке.
Улица была пустынна. Дороти прошла уже почти половину пути, как вдруг кто-то подошел к ней сзади, схватил ее за руку и прижал к стене. Она резко дернулась, пытаясь вырваться, и услышала ехидный голос Дональда Форбса:
— Так спешим, что и старых друзей не видим? Даже сказать «привет» времени нету?
Пусть даже в его словах не было ничего предосудительного, Дороти очень не понравилось, как Форбс с ней обращался. Он мертвой хваткой вцепился ей в руку и по-прежнему прижимал ее к стене. Дороти не могла даже отодвинуться от него, потому что ей некуда было отодвигаться.
Ее сердце бешеноколотилось в груди . Она боялась Дональда Форбса, как, наверное, любая женщина боится мужчину, который не ис-лытывает к ней ничего, кроме похоти и ненависти.
— Ну что, весь твой гонор куда-то делся, да, крошка? — Он смотрел на нее, упиваясь ее замешательством. — Думаешь, ты какая-то особенная? Ну так должен тебя огорчить: ты такая же, как все. А теперь будь умницей, попроси меня хорошенько, и я, может быть, отпущу тебя.
Дональд протянул руку к ее лицу. Дороти резко отшатнулась. Он был ей противен. До тошноты.
— А-а, ты упрямишься? Так даже лучше. Чем больше будешь упрямиться, тем мне приятнее. Люблю норовистых женщин.
— Дороти? С тобой все в порядке? — раздался знакомый голос.
Сейчас Дороти обрадовалась бы любому спасителю. Пусть даже и Дункану. Дональд Форбс мгновенно отпустил ее, буркнул что-то насчет того, что они еще встретятся, и быстро — почти бегом — пошел вниз по улице.
— В чем дело? Он тебя обидел? — нахмурился Дункан.
Дороти трясло. Она так дрожала, что почти не могла говорить. Но когда Дункан хмуро уставился вслед Дональду, она резко подалась вперед, схватила его за руку и жалобно попросила:
— Нет, Дункан, пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня.
Она сделала это, повинуясь какому-то сокровенному порыву. Дороти знала только одно: она не хочет, чтобы Дункан ушел и оставил ее, пусть даже для того, чтобы догнать Дональда Форбса и разобраться с ним. Больше, чем месть обидчику, ей было нужно то чувство уверенности и защищенности, которое давало присутствие Дункана.
Дункан почувствовал, как сильно она дрожит, нахмурился еще больше, а потом поднял руку и нежно дотронулся до ее щеки.
— Если он обидел тебя…
В ответ — лишь отрицательное покачивание головой. Она не могла говорить — боялась, что-голос сорвется. По улице кто-то шел, Дункан, видимо не желая привлекать внимание, отошел в сторону и потянул Дороти за собой. Она совершенно забыла о том, что натерла ногу. Но тут тихонечко вскрикнула от боли.
— Что такое?
— Пятку натерла. Эти чертовы кроссовки… — Дороти и сама понимала, что лопочет какой-то бред. — Я собиралась сесть на автобус, а тут…
— На автобус? Вот еще глупости. Я отвезу тебя, у меня машина припаркована на площади. Дойдешь туда? Или подожди — я ее подгоню.
— Нет, Дункан… не надо… я могу идти. Тем лучше. Иначе…
Она и сама не знала, что имеет в виду под этим «иначе». Но одно знала определенно: оставаться тут слишком опасно. Надо бежать, спасаться.
Погруженная в свои мысли, Дороти не сразу сообразила, что они уже почти подъехали к ее дому. Но Дункан почему-то не снизил скорости.
— Эй, — встрепенулась она, — притормози.
— Мы едем ко мне, — невозмутимо отозвался он. А когда она начала возражать, все так же спокойно добавил: — Я тебя всю неделю ищу. — Сердце Дороти на мгновение замерло, переполненное каким-то бешеным восторгом. А Дункан тем временем продолжал будничным тоном: — Ты так и не забрала свои дрезденские статуэтки. И еще. Как мне кажется, ты, несмотря на все бравые заверения, очень огорчена из-за этого Форбса. И вообще, ты должна заявить на него в полицию.
— О чем, интересно? О том, что он пытался закрутить со мной роман? — невесело усмехнулась Дороти. И переменила тему: — Извини, что я не забрала статуэтки. Собиралась заехать за ними, но…
Дороти умолкла на полуслове и только пожала плечами. Не могла же она сказать Дункану, почему не могла прийти в дом Эшби-Кроссов, — потому, что он был дома.
Машина остановилась.
— Дед хотел, чтобы ты их взяла, — сказал Дункан и добавил, отстегивая ремень: — Я тебя донесу до дома.
— Нет, пожалуйста, не надо, — запротестовала Дороти, быстренько отстегнув свой ремень и потянувшись к дверце. — Сейчас уже все в порядке. Тогда я просто сильно переволновалась.
— А как твоя нога?
Ее нога?! Дороти в изумлении уставилась на Дункана, но тут же смущенно покраснела: она забыла о своей стертой пятке.
— А-а, нога. Скоро пройдет, пластырь должен помочь.
Пластырь, конечно, помог, но не очень. Волдырь на пятке набух, так что ступать на ногу было по-прежнему больно. Однако Дороти все-таки кое-как доковыляла до подъезда, поднялась по с детства знакомым ступеням.
Дункан открыл дверь, и Дороти вошла в дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38