Нельзя, чтобы люб нахлынула лавиной в одночасье.
Она смотрела на Ральфа и понимала с ним сейчас делается. Он явно вымещал' свое негодование на деревянных чурках, в бешенстве нанося сокрушительные удары и слишком сильно размахивая топором. Ведь он мучился тем ,чем мучилась сейчас она сама.
— Что ты тут стоишь? — Это были слова человека сурового и отчужденного, с которым она познакомилась несколько дней назад. Нежный возлюбленный, которым Ральф стал для нее в эти несколько драгоценных дней, исчез. — Ты вся дрожишь! Иди в дом, я скоро закончу. Иди!
Конечно, он имел в виду всего лишь то, что она стоит на ветру, в тоненьком джемпере, а вовсе не то, что ей почудилось в начале, — мол, езжай-ка ты в Нью-Йорк, нечего тебе здесь делать. Ей стало немного полегче, и она побрела к дому, но, пройдя несколько шагов, обернулась. Ральф, отбросив топор, бегом мчался к ней, а, подбежав, зашептал:
— Элис, прости меня за дурацкий разговор, я его зря затеял! У нас ведь так мало времени до твоего отъезда!
Его глаза потемнели от нежности, ветер играл его волосами, а руки ласково гладили ее по лицу. Потом они обнялись и долго стояли так, слушая биение сердец друг друга. Не удержавшись, Элис высвободила руку и смахнула прилипший к его щеке маленький комочек земли. Он брился только сегодня утром, но щека его ухе была щетина
— Элис!-Голос Ральфа был умоляющим и лишь она одна повинна в том, что он переживал сейчас.
Да, он принадлежит ей полностью-и телом, душой, всем своим существом. Элис потянулась — и губы их слились в поцелуе… Через минуту Ральф, придя в себя, зашептал:
— Милая, мне невыносима мысль о том, что я могу тебя потерять. Но у меня такое впечатление словно наши отношения волнуют тебя очень мало. Это правда?
— О нет, Ральф, конечно же нет! Просто ты де хочешь услышать меня, я же говорю тебе: для меня все произошло чересчур стремительно, и поэтому я беспокоюсь… Я боюсь…
Да, она боялась. Ведь стоит только поддаться искушению, как все погибнет! Так что лучше не идти на поводу ни у его чувств, ни у своих собственных. Иначе она все себе испортит, и не будет ничего удивительного в том, что, например, при следующей встрече ее будет ждать какой-нибудь неприятный сюрприз.
Тем временем Ральф буквально впал в неистовство.
— Я мог бы сейчас потребовать от тебя обещаний и клятв! Мог бы увести тебя в постель, и ты бы убедилась…
— Да, мог бы. Но пожалуйста, поверь-я люблю тебя, но я и пытаюсь представить себе ваше будущее… Ты мужчина, совсем не такой, ад…
— Как Роджер? ТЫ это хотела сказать?
Руки его упали, он даже на шаг отступил от нее и Элис закрыла глаза, в бессилии объяснить хоть что-нибудь. Ну вот опять, обреченно подумала она говоришь ему, объясняешь, так нет он не дослушав, сворачивает на другое. Совсем как она сама-из-за одной короткой фразы решила, что Ральф прогоняет ее обратно в Нью-Йорк. И почему так? Словно самой судьбой им предназначено без конца блуждать в дебрях непонимания Это так мучительно-сводит на нет все их благие желания, не дает найти ту гармонию, прелесть отношений, которые были бы им доступны. А как важно обрести эту гармонию, ведь ей самой вовсе не по сердцу ссоры и битвы, даже если за ними следует радость примирения. Ни к чему ей все эти взлеты и падения, эмоциональные встряски.
— Ральф, ну пожалуйста, успокойся и прекрати сравнивать себя с ним. Этого не делаю даже я!
— Неужели? Почему же? Не ты ли собиралась за него замуж? Откуда мне знать, может, он твой идеал, и ты к нему всю жизнь стремилась — так стремилась, что даже терпела его мамашу?
— Ты говоришь глупости! — нетерпеливо перебила его Элис. — Ральф, милый, ну выслушай, пожалуйста! Я не хочу ссоры, особенно сейчас, когда все так было хорошо…
— Так хорошо, что ты не хочешь продолжения, — теперь уже он прервал ее с прежней горечью.
— Ты мне устроил чудесный праздник, у меня никогда не было в жизни ничего лучше. Прошу тебя, дай мне совсем немного времени. Просто…
— Просто ты хочешь сказать, что ни в чем не двоена, так? Что часть твоей души все еще прибежит этому придурку Роджеру?
— Нет, Ральф, нет! Ужас, что ты говоришь! ты можешь сомневаться, что я действительно люблю тебя, хочу быть с тобой и говорю об этом совершенно искренне.
— Не стану возражать. В постели ты меня, наверное, оценила. Здесь ты уж точно предпочла бы меня, а не…
— О Господи, опять ты о нем! Поверь, все дело в моих чувствах, в моих сомнениях, и более ни в чем!
— Да уж, это точно, дело только в тебе!
— Ральф, я всегда была человеком опасливым, чувствительным, осторожным. А в тебя влюбилась, как говорится, с первого взгляда. И я боюсь…
— И чего же ты боишься?
— Не могу тебе точно сказать чего, просто боюсь — и все!
Объяснить ему, что боится, как бы Ральф не разлюбил ее? Полюбил скоро и неожиданно и разлюбить может точно так же. Ральф сам легкоранимый человек, попробуй скажи ему об этом-моментально обидится, воспримет как недоверие. И будет все выглядеть так, словно она отказывается брать на себя какие-либо серьезные обязательства.
Элис погладила его теплую руку, которая от ее прикосновения моментально напряглась. Они все еще стояли во дворе, обдуваемые холодным ветром. Через окно в холле блестела елка, которую Ральф так заботливо наряжал нее. Волшебство было создано его руками а они стояли и мерзли без толку во дворе. И ссорились.
— Ральф, милый, пойдем в дом, а то холодно
— Да, ты права, не стоит портить то недолгое время, которое у нас еще осталось.
Он распахнул перед ней входную дверь.
— Сейчас ведь Рождество?-примирительно спросила Элис.
— Да, все еще Рождество, — ответил он, — во оно не вечно, его на целую жизнь не растянешь Значит, и в его душе жили сомнения. Слишком уж прекрасно, безупречно, великолепно все, случившееся с ними в эти праздничные дни, чтобы быть правдой.
Элис простилась со спальней, где прошли их четыре необыкновенные ночи, а в ближайшие две она будет вынуждена спать одна, спать, не слыша стука его сердца, которое она так любила, спать, не защищенная его объятиями. И Элис захлестнула волна отчаяния.
Что теперь спорить об их любви-слишком скоро она случилась или нет! С того момента, как Ральф поцеловал ее, в ее жизни все потекло совсем не по тому руслу, которое она сама себе наметила. Как ей хотелось жить без огорчений, неожиданностей и боли! А теперь что будет, один Бог знает!
На глаза навернулись слезы. Элис прильнула к любимому, обняла и поцеловала. Что я делаю?-думала она. Страхи и сомнения смешались в одну кучу. Ее сковывал ужас перед еще не существующей душевной болью. Они нашли свое счастье, нашли только что, а она уже боялась потери! Ах, если бы с Ральфом можно было говорить, ничего не опасаясь, да бы она сказала ему, что в ее намерениях ничто не менялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Она смотрела на Ральфа и понимала с ним сейчас делается. Он явно вымещал' свое негодование на деревянных чурках, в бешенстве нанося сокрушительные удары и слишком сильно размахивая топором. Ведь он мучился тем ,чем мучилась сейчас она сама.
— Что ты тут стоишь? — Это были слова человека сурового и отчужденного, с которым она познакомилась несколько дней назад. Нежный возлюбленный, которым Ральф стал для нее в эти несколько драгоценных дней, исчез. — Ты вся дрожишь! Иди в дом, я скоро закончу. Иди!
Конечно, он имел в виду всего лишь то, что она стоит на ветру, в тоненьком джемпере, а вовсе не то, что ей почудилось в начале, — мол, езжай-ка ты в Нью-Йорк, нечего тебе здесь делать. Ей стало немного полегче, и она побрела к дому, но, пройдя несколько шагов, обернулась. Ральф, отбросив топор, бегом мчался к ней, а, подбежав, зашептал:
— Элис, прости меня за дурацкий разговор, я его зря затеял! У нас ведь так мало времени до твоего отъезда!
Его глаза потемнели от нежности, ветер играл его волосами, а руки ласково гладили ее по лицу. Потом они обнялись и долго стояли так, слушая биение сердец друг друга. Не удержавшись, Элис высвободила руку и смахнула прилипший к его щеке маленький комочек земли. Он брился только сегодня утром, но щека его ухе была щетина
— Элис!-Голос Ральфа был умоляющим и лишь она одна повинна в том, что он переживал сейчас.
Да, он принадлежит ей полностью-и телом, душой, всем своим существом. Элис потянулась — и губы их слились в поцелуе… Через минуту Ральф, придя в себя, зашептал:
— Милая, мне невыносима мысль о том, что я могу тебя потерять. Но у меня такое впечатление словно наши отношения волнуют тебя очень мало. Это правда?
— О нет, Ральф, конечно же нет! Просто ты де хочешь услышать меня, я же говорю тебе: для меня все произошло чересчур стремительно, и поэтому я беспокоюсь… Я боюсь…
Да, она боялась. Ведь стоит только поддаться искушению, как все погибнет! Так что лучше не идти на поводу ни у его чувств, ни у своих собственных. Иначе она все себе испортит, и не будет ничего удивительного в том, что, например, при следующей встрече ее будет ждать какой-нибудь неприятный сюрприз.
Тем временем Ральф буквально впал в неистовство.
— Я мог бы сейчас потребовать от тебя обещаний и клятв! Мог бы увести тебя в постель, и ты бы убедилась…
— Да, мог бы. Но пожалуйста, поверь-я люблю тебя, но я и пытаюсь представить себе ваше будущее… Ты мужчина, совсем не такой, ад…
— Как Роджер? ТЫ это хотела сказать?
Руки его упали, он даже на шаг отступил от нее и Элис закрыла глаза, в бессилии объяснить хоть что-нибудь. Ну вот опять, обреченно подумала она говоришь ему, объясняешь, так нет он не дослушав, сворачивает на другое. Совсем как она сама-из-за одной короткой фразы решила, что Ральф прогоняет ее обратно в Нью-Йорк. И почему так? Словно самой судьбой им предназначено без конца блуждать в дебрях непонимания Это так мучительно-сводит на нет все их благие желания, не дает найти ту гармонию, прелесть отношений, которые были бы им доступны. А как важно обрести эту гармонию, ведь ей самой вовсе не по сердцу ссоры и битвы, даже если за ними следует радость примирения. Ни к чему ей все эти взлеты и падения, эмоциональные встряски.
— Ральф, ну пожалуйста, успокойся и прекрати сравнивать себя с ним. Этого не делаю даже я!
— Неужели? Почему же? Не ты ли собиралась за него замуж? Откуда мне знать, может, он твой идеал, и ты к нему всю жизнь стремилась — так стремилась, что даже терпела его мамашу?
— Ты говоришь глупости! — нетерпеливо перебила его Элис. — Ральф, милый, ну выслушай, пожалуйста! Я не хочу ссоры, особенно сейчас, когда все так было хорошо…
— Так хорошо, что ты не хочешь продолжения, — теперь уже он прервал ее с прежней горечью.
— Ты мне устроил чудесный праздник, у меня никогда не было в жизни ничего лучше. Прошу тебя, дай мне совсем немного времени. Просто…
— Просто ты хочешь сказать, что ни в чем не двоена, так? Что часть твоей души все еще прибежит этому придурку Роджеру?
— Нет, Ральф, нет! Ужас, что ты говоришь! ты можешь сомневаться, что я действительно люблю тебя, хочу быть с тобой и говорю об этом совершенно искренне.
— Не стану возражать. В постели ты меня, наверное, оценила. Здесь ты уж точно предпочла бы меня, а не…
— О Господи, опять ты о нем! Поверь, все дело в моих чувствах, в моих сомнениях, и более ни в чем!
— Да уж, это точно, дело только в тебе!
— Ральф, я всегда была человеком опасливым, чувствительным, осторожным. А в тебя влюбилась, как говорится, с первого взгляда. И я боюсь…
— И чего же ты боишься?
— Не могу тебе точно сказать чего, просто боюсь — и все!
Объяснить ему, что боится, как бы Ральф не разлюбил ее? Полюбил скоро и неожиданно и разлюбить может точно так же. Ральф сам легкоранимый человек, попробуй скажи ему об этом-моментально обидится, воспримет как недоверие. И будет все выглядеть так, словно она отказывается брать на себя какие-либо серьезные обязательства.
Элис погладила его теплую руку, которая от ее прикосновения моментально напряглась. Они все еще стояли во дворе, обдуваемые холодным ветром. Через окно в холле блестела елка, которую Ральф так заботливо наряжал нее. Волшебство было создано его руками а они стояли и мерзли без толку во дворе. И ссорились.
— Ральф, милый, пойдем в дом, а то холодно
— Да, ты права, не стоит портить то недолгое время, которое у нас еще осталось.
Он распахнул перед ней входную дверь.
— Сейчас ведь Рождество?-примирительно спросила Элис.
— Да, все еще Рождество, — ответил он, — во оно не вечно, его на целую жизнь не растянешь Значит, и в его душе жили сомнения. Слишком уж прекрасно, безупречно, великолепно все, случившееся с ними в эти праздничные дни, чтобы быть правдой.
Элис простилась со спальней, где прошли их четыре необыкновенные ночи, а в ближайшие две она будет вынуждена спать одна, спать, не слыша стука его сердца, которое она так любила, спать, не защищенная его объятиями. И Элис захлестнула волна отчаяния.
Что теперь спорить об их любви-слишком скоро она случилась или нет! С того момента, как Ральф поцеловал ее, в ее жизни все потекло совсем не по тому руслу, которое она сама себе наметила. Как ей хотелось жить без огорчений, неожиданностей и боли! А теперь что будет, один Бог знает!
На глаза навернулись слезы. Элис прильнула к любимому, обняла и поцеловала. Что я делаю?-думала она. Страхи и сомнения смешались в одну кучу. Ее сковывал ужас перед еще не существующей душевной болью. Они нашли свое счастье, нашли только что, а она уже боялась потери! Ах, если бы с Ральфом можно было говорить, ничего не опасаясь, да бы она сказала ему, что в ее намерениях ничто не менялось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38