И опять что-то тревожно заныло у нее в душе.
— Да, именно так, я давно знаю это за собой. Точнее, я поняла это сразу, как только стала целой. С тех пор, как узнала насчет того, как что есть, если я тебя правильно понял, ты убедила себя в этом? Или это сделал кто-нибудь другой. Надо полагать, твой первый мужчина?
Ральф явно путал ей все карты, пытаясь разрушать возводимые ею барьеры.
— Да нет, не так, — сказала она поспешно, но поспешность эта и выдала ее.
— Как же не так!-снова взлетела черная бровь. — Готов спорить, у тебя было не так уж много мужчин; максимум-двое, ну от силы— трое. Роджер, понятно, не в счет.
— Трое? — Элис растерялась. — Конечно же, нет. Я бы никогда…
И тут до нее дошло, что она выдает себя с головой, прямо и откровенно обрисовывает ему свою ситуацию. Несмотря на удивление и насмешки сверстниц, Элис была явно не из тех, кто с легкостью делится с подругами или с кем-то еще своими интимными переживаниями, рассказывая были и небылицы из своей или чужой сексуальной жизни. И вдруг чуть не доверилась такому собеседнику и такому мужчине, как Ральф Уорбертон! Естественно, что он сочтет ее взгляды устаревшими и нелепыми.
— Итак, если я правильно понимаю, у тебя в жизни был некто, и этот некто тебе подобные глупости и внушил. Так вот, чтоб ты знала: если мужчина, общаясь с девственницей, начинает убеждать ее, что она несексуальна, то знаю наверняка-он сам мало на что годится, а ей лишь морочит голову для отвода глаз.
В душе Элис зародилась паника. Слава Богу , он ее еще и утешает! Еще указывает, кто и где так себя повел! Тем не менее Ральф, и надо это признать, легко, по ее оговоркам, без подсказок понял всю ситуацию до мельчайше нюансов! И ей захотелось дать ему сдачи за эту легкость. Дать сдачи-и одновременно выплеснуть тайно мучившие ее страхи, которые нахлынули на нее сейчас…
— Мне уже не восемнадцать лет, а двадцать четыре, и уж теперь-то я вполне уверена в своих сексуальных потребностях.
— Да, — ответил он, — действительно, ты взрослая. Только говоришь все не о том. Ты же сама себя не знаешь, а твердишь о каких-то там потребностях!
И Ральф уставился на нее без тени смущения уверенный в собственной правоте. Спорить с ним Элис боялась, все-таки тема была достаточно скользкая. Но и просто так согласиться с ним было невозможно. Однако осторожность взяла в ней верх, и она переменила тему.
— Думаю, что соус у нас вполне готов. Чем еще тебе помочь?
Ральф пробормотал себе под нос:
— Обычно я предпочитаю есть на кухне, но рождественский обед, наверное, лучше устроить в столовой. Так что давай я здесь все закончу сам, а тебе поручу накрыть стол. Пойдем, покажу тебе, где что лежит. Выбери сама скатерть, фарфор, фужеры, серебро, салфетки и прочее.
Элис вытерла руки и вышла в холл. Вместе они прошли в столовую, обшитую деревянными лебедями. Эта комната тоже выглядела уютной и теплой. Посередине стоял большой стол про который Ральф охотно принялся рассказывать, что он был подарен его бабушке и дедушке на свадьбу. В те времена двенадцать человек за столом никого не могли удивить, считалось, что это немного, пожалуй, так, средненько… бабушка выросла в семье, где было семеро детей, дедушка был пятым ребенком у своих родителей.
— Наверное, очень приятно быть частью такой большой семьи, — не удержалась Элис. — Я у родителей одна, да и сами они были единственными детьми.
— Но, Элис, ты же не станешь спорить, что в этом тоже есть свои преимущества. Я, кстати, тоже вырос один. — Казалось, Ральф хочет ее утешить.
Элис возразила:
— Зато у тебя есть разные там дядюшки, тетушки, кузены…
— Что правда, то правда. Но знаешь, я ведь в детстве потерял мать… А такие потери оставляют в жизни слишком глубокий след, причем навсегда. Очень может быть, что пережить подобную утрату гораздо тяжелее, чем всю жизнь горевать о гипотетических родственниках… Я даже догадываюсь, о чем ты думаешь сейчас. — И, взглянув на Элис, он сочувственно дотронулся до ее плеча, как бы ободряя девушку.
— Конечно, догадываешься, ведь, похоже, я ною и жалуюсь и жалею только себя. Моим родителям нужна и важна была их работа, а я…
— Перестань, не надо! Тебе просто надо знать, что дочь для них на первом месте, в какие-то моменты их искусство может и подождать. А как же иначе, нам всем это нужно знать, что на свете есть хоть одна душа, которой ты свет в окне. Согласна?
В глазах Элис он прочел полнейшее и безоговорочное согласие.
— Ты прав. Но мне так странно слышать это все от тебя! Ты выглядишь столь независимым уверенным в себе; я как-то не представляю что у тебя…
— И что же у меня? Сейчас я, конечно, стал поувереннее в жизни, даже приобрел некоторую независимость. Но вообще в моей жизни были и неприятности и беды. Например, меня отвергла моя первая любовь. И хочешь знать почему? Она сказала, что уж очень я эмоционально зависимый. Тогда это было похоже на правду.
— Ты, наверное, очень любил ее, да?
— Да, — согласился Ральф, — я думаю, что так тогда и было на самом деле. Но кое-чему меня эта история все-таки научила. Потому что я пережил нечто большее, чем крах первой юношеской любви.
Какой же она была, эта девочка, первая, совсем юная возлюбленная Ральфа Уорбертона? И, размышляя об этом, Элис занялась приготовлением — открывала шкафы, выбирала серебро, тарелки, скатерть, салфетки, бокалы. Неужели есть на свете хоть одна женщина, способная отвергнуть Ральфа? Как нехорошо поддаваться ревности! Да и что было у нее с Ральфом? Считай, что ничего — ну, поцеловались пару раз. А как хочется, чтобы в этом заключалось что-то особенное… Еще сутки назад Роджер считался ее женихом, а теперь Элис даже мысленно не могла поставить его рядом с собой. Вот так!
Ральф подал Элис тяжелый хрустальный бокал, наполненный красным вином.
— Знаешь, — сказала она, — мне этого вина наверняка хватит на весь вечер!
Минут пятнадцать назад они отужинали. Ральф подвинул к огню удобный мягкий диван, Элис свернулась на нем как кошка в ожидании, пока хозяин дома возвратится из кухни, куда он понес грязную посуду.
Такого Рождества Элис за всю свою жизнь не могла припомнить. Еда была удивительно вкусна разговор шел на редкость легко и приятно. Ральф поразил ее веселостью и остроумием, и девушка от души смеялась его шуткам.
А этот придурок Роджер за все восемь месяцев-целых восемь месяцев!-ни разу не заставил ее даже улыбнуться. Элис отхлебнула из бокала. Вино было богатейшего красного цвета, мягкое, вкусное, и после хорошего ужина пить его— одно наслаждение. Но вскоре вино ударило Элис в голову, даже на миг почудилось, что потемнело в глазах. Повисло молчание. Казалось, эта странная тишина жила своей собственной жизнью, торопила, подталкивала к каким-то шагам.
— Мне, наверное, совсем не надо было бы вить, — прошептала Элис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Да, именно так, я давно знаю это за собой. Точнее, я поняла это сразу, как только стала целой. С тех пор, как узнала насчет того, как что есть, если я тебя правильно понял, ты убедила себя в этом? Или это сделал кто-нибудь другой. Надо полагать, твой первый мужчина?
Ральф явно путал ей все карты, пытаясь разрушать возводимые ею барьеры.
— Да нет, не так, — сказала она поспешно, но поспешность эта и выдала ее.
— Как же не так!-снова взлетела черная бровь. — Готов спорить, у тебя было не так уж много мужчин; максимум-двое, ну от силы— трое. Роджер, понятно, не в счет.
— Трое? — Элис растерялась. — Конечно же, нет. Я бы никогда…
И тут до нее дошло, что она выдает себя с головой, прямо и откровенно обрисовывает ему свою ситуацию. Несмотря на удивление и насмешки сверстниц, Элис была явно не из тех, кто с легкостью делится с подругами или с кем-то еще своими интимными переживаниями, рассказывая были и небылицы из своей или чужой сексуальной жизни. И вдруг чуть не доверилась такому собеседнику и такому мужчине, как Ральф Уорбертон! Естественно, что он сочтет ее взгляды устаревшими и нелепыми.
— Итак, если я правильно понимаю, у тебя в жизни был некто, и этот некто тебе подобные глупости и внушил. Так вот, чтоб ты знала: если мужчина, общаясь с девственницей, начинает убеждать ее, что она несексуальна, то знаю наверняка-он сам мало на что годится, а ей лишь морочит голову для отвода глаз.
В душе Элис зародилась паника. Слава Богу , он ее еще и утешает! Еще указывает, кто и где так себя повел! Тем не менее Ральф, и надо это признать, легко, по ее оговоркам, без подсказок понял всю ситуацию до мельчайше нюансов! И ей захотелось дать ему сдачи за эту легкость. Дать сдачи-и одновременно выплеснуть тайно мучившие ее страхи, которые нахлынули на нее сейчас…
— Мне уже не восемнадцать лет, а двадцать четыре, и уж теперь-то я вполне уверена в своих сексуальных потребностях.
— Да, — ответил он, — действительно, ты взрослая. Только говоришь все не о том. Ты же сама себя не знаешь, а твердишь о каких-то там потребностях!
И Ральф уставился на нее без тени смущения уверенный в собственной правоте. Спорить с ним Элис боялась, все-таки тема была достаточно скользкая. Но и просто так согласиться с ним было невозможно. Однако осторожность взяла в ней верх, и она переменила тему.
— Думаю, что соус у нас вполне готов. Чем еще тебе помочь?
Ральф пробормотал себе под нос:
— Обычно я предпочитаю есть на кухне, но рождественский обед, наверное, лучше устроить в столовой. Так что давай я здесь все закончу сам, а тебе поручу накрыть стол. Пойдем, покажу тебе, где что лежит. Выбери сама скатерть, фарфор, фужеры, серебро, салфетки и прочее.
Элис вытерла руки и вышла в холл. Вместе они прошли в столовую, обшитую деревянными лебедями. Эта комната тоже выглядела уютной и теплой. Посередине стоял большой стол про который Ральф охотно принялся рассказывать, что он был подарен его бабушке и дедушке на свадьбу. В те времена двенадцать человек за столом никого не могли удивить, считалось, что это немного, пожалуй, так, средненько… бабушка выросла в семье, где было семеро детей, дедушка был пятым ребенком у своих родителей.
— Наверное, очень приятно быть частью такой большой семьи, — не удержалась Элис. — Я у родителей одна, да и сами они были единственными детьми.
— Но, Элис, ты же не станешь спорить, что в этом тоже есть свои преимущества. Я, кстати, тоже вырос один. — Казалось, Ральф хочет ее утешить.
Элис возразила:
— Зато у тебя есть разные там дядюшки, тетушки, кузены…
— Что правда, то правда. Но знаешь, я ведь в детстве потерял мать… А такие потери оставляют в жизни слишком глубокий след, причем навсегда. Очень может быть, что пережить подобную утрату гораздо тяжелее, чем всю жизнь горевать о гипотетических родственниках… Я даже догадываюсь, о чем ты думаешь сейчас. — И, взглянув на Элис, он сочувственно дотронулся до ее плеча, как бы ободряя девушку.
— Конечно, догадываешься, ведь, похоже, я ною и жалуюсь и жалею только себя. Моим родителям нужна и важна была их работа, а я…
— Перестань, не надо! Тебе просто надо знать, что дочь для них на первом месте, в какие-то моменты их искусство может и подождать. А как же иначе, нам всем это нужно знать, что на свете есть хоть одна душа, которой ты свет в окне. Согласна?
В глазах Элис он прочел полнейшее и безоговорочное согласие.
— Ты прав. Но мне так странно слышать это все от тебя! Ты выглядишь столь независимым уверенным в себе; я как-то не представляю что у тебя…
— И что же у меня? Сейчас я, конечно, стал поувереннее в жизни, даже приобрел некоторую независимость. Но вообще в моей жизни были и неприятности и беды. Например, меня отвергла моя первая любовь. И хочешь знать почему? Она сказала, что уж очень я эмоционально зависимый. Тогда это было похоже на правду.
— Ты, наверное, очень любил ее, да?
— Да, — согласился Ральф, — я думаю, что так тогда и было на самом деле. Но кое-чему меня эта история все-таки научила. Потому что я пережил нечто большее, чем крах первой юношеской любви.
Какой же она была, эта девочка, первая, совсем юная возлюбленная Ральфа Уорбертона? И, размышляя об этом, Элис занялась приготовлением — открывала шкафы, выбирала серебро, тарелки, скатерть, салфетки, бокалы. Неужели есть на свете хоть одна женщина, способная отвергнуть Ральфа? Как нехорошо поддаваться ревности! Да и что было у нее с Ральфом? Считай, что ничего — ну, поцеловались пару раз. А как хочется, чтобы в этом заключалось что-то особенное… Еще сутки назад Роджер считался ее женихом, а теперь Элис даже мысленно не могла поставить его рядом с собой. Вот так!
Ральф подал Элис тяжелый хрустальный бокал, наполненный красным вином.
— Знаешь, — сказала она, — мне этого вина наверняка хватит на весь вечер!
Минут пятнадцать назад они отужинали. Ральф подвинул к огню удобный мягкий диван, Элис свернулась на нем как кошка в ожидании, пока хозяин дома возвратится из кухни, куда он понес грязную посуду.
Такого Рождества Элис за всю свою жизнь не могла припомнить. Еда была удивительно вкусна разговор шел на редкость легко и приятно. Ральф поразил ее веселостью и остроумием, и девушка от души смеялась его шуткам.
А этот придурок Роджер за все восемь месяцев-целых восемь месяцев!-ни разу не заставил ее даже улыбнуться. Элис отхлебнула из бокала. Вино было богатейшего красного цвета, мягкое, вкусное, и после хорошего ужина пить его— одно наслаждение. Но вскоре вино ударило Элис в голову, даже на миг почудилось, что потемнело в глазах. Повисло молчание. Казалось, эта странная тишина жила своей собственной жизнью, торопила, подталкивала к каким-то шагам.
— Мне, наверное, совсем не надо было бы вить, — прошептала Элис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38