Голос у него был хриплый, глаза мутные и налитые кровью.
— Цыган вернулся? — спросил его Роберт Джордан.
— Нет, — сказал Пабло. — Ни цыган, ни старик.
— Проводишь меня к верхнему посту у дороги?
— Нет, — сказал Пабло. — Я в это мешаться не стану.
— Не надо, найду сам.
— В такую метель можно и заблудиться, — сказал Пабло. — Я бы на твоем месте не ходил.
— Нужно только спуститься вниз по склону, а потом идти вдоль дороги.
— Найти, может быть, ты и найдешь. Но твои постовые наверняка вернутся, раз такой снег, и ты разминешься с ними.
— Старик без меня не вернется.
— Вернется. В такой снег он не будет там сидеть.
Пабло посмотрел на снежные хлопья, которые ветер гнал мимо входа в пещеру, и сказал:
— Ты недоволен, что пошел снег, Ingles?
Роберт Джордан выругался, а Пабло посмотрел на него своими мутными глазами и засмеялся.
— Лопнуло теперь твое наступление, Ingles, — сказал он. — Входи в пещеру, твои люди сейчас явятся.
Мария раздувала огонь в очаге, а Пилар возилась у кухонного стола. Очаг дымил, но девушка поворошила в нем палкой, помахала сложенной в несколько раз газетой, и пламя загудело, вспыхнуло и яркими языками потянулось вверх, к отверстию в своде пещеры.
— Чертов снег, — сказал Роберт Джордан. — Ты думаешь, много выпадет?
— Много, — весело сказал Пабло. Потом он крикнул Пилар: — Ты тоже недовольна, что снег, женщина? Ты ведь теперь командир, так ты тоже должна быть недовольна.
— A mi que? — сказала Пилар через плечо. — Снег так снег.
— Выпей вина, Ingles, — сказал Пабло. — Я целый день пил вино, дожидаясь, когда пойдет снег.
— Дай мне кружку, — сказал Роберт Джордан.
— За снег, — сказал Пабло и потянулся к нему со своей кружкой.
Роберт Джордан чокнулся с ним, глядя ему прямо в глаза. А ты, мутноглазая пьяная скотина, подумал он. С каким наслаждением я бы треснул тебя этой кружкой по зубам. Но, но, спокойнее, сказал он себе, спокойнее.
— Красиво, когда снег, — сказал Пабло. — В такую погоду уже нельзя спать под открытым небом.
Ах, так тебе и это не дает покоя, подумал Роберт Джордан. Много у тебя забот, Пабло, очень много.
— Нельзя? — вежливо переспросил он.
— Нельзя. Холодно очень, — сказал Пабло. — И сыро.
Не знаешь ты, почему я отдал за свой пуховичок шестьдесят пять долларов, подумал Роберт Джордан. Хотел бы я иметь сейчас столько долларов, сколько ночей я в нем проспал на снегу.
— Значит, ты мне советуешь лечь здесь? — вежливо спросил он.
— Да.
— Спасибо, — сказал Роберт Джордан. — Я все-таки лягу снаружи.
— На снегу?
— Да! (Черт бы тебя побрал с твоими свинячьими красными глазками и свинячьим рылом, заросшим свинячьей щетиной!) На снегу. (На этом подлом, неожиданном, предательском, сволочном, все дело испортившем дерьме, которое называется снег.)
Он подошел к Марии, только что подбросившей еще одно сосновое полено в очаг.
— Но для твоего дела это плохо, да? — спросила она. — Ты огорчен?
— Que va, — сказал он. — Что толку огорчаться. Скоро ужин?
— Я так и думала, что у тебя аппетит разыграется, — сказала Пилар. — Хочешь кусок сыру пока?
— Спасибо, — сказал он, и она достала круг сыра, который висел в сетке на крюке, вбитом в свод пещеры, отрезала толстый, увесистый ломоть с начатого уже края и протянула Роберту Джордану. Он съел его стоя. Сыр был бы вкусней, если б чуть поменьше отдавал козлом.
— Мария, — позвал Пабло из-за стола.
— Что? — спросила девушка.
— Вытри почище стол, Мария, — сказал Пабло и ухмыльнулся Роберту Джордану.
— Сам вытри, где пролил, — сказала ему Пилар. — Только сначала вытри подбородок и рубашку, а потом уже стол.
— Мария, — снова позвал Пабло.
— Не обращай на него внимания. Он пьян, — сказала Пилар.
— Мария, — сказал Пабло. — Снег все еще идет, и это очень красиво.
Не знает он, какой у меня мешок, подумал Роберт Джордан. Не знают маленькие свинячьи глазки, почему я заплатил Вудсу шестьдесят пять долларов за этот мешок. А все-таки скорей бы уже возвращался цыган. Как только он вернется, сейчас же пойду за стариком. Я бы сейчас пошел, но боюсь, как бы и в самом деле не разминуться. Я еще не знаю, где он себе выбрал место для поста.
— Хочешь поиграть в снежки? — сказал он Пабло. — Хочешь снежками покидаться?
— Что? — спросил Пабло. — Что ты там такое выдумал?
— Ничего, — сказал Роберт Джордан. — Твои седла хорошо укрыты?
— Да.
Тогда Роберт Джордан сказал по-английски:
— Что ж, теперь придется кормить лошадей зерном. Или выпустить их, и пусть откапывают корм из-под снега?
— Что?
— Ничего. Это твоя забота, дружище. Я отсюда пешком уйду.
— Почему ты заговорил по-английски? — спросил Пабло.
— Не знаю, — сказал Роберт Джордан. — Если я очень устал, я иногда говорю по-английски. Или если очень зол на что-нибудь. Или если, скажем, у меня какая-нибудь неудача. Когда у меня большая неудача, я говорю по-английски, просто чтобы услышать звук английской речи. Она очень успокоительно звучит. Советую тебе попробовать при случае.
— Что ты там говоришь, Ingles? — спросила Пилар. — Как будто что-то интересное, только понять нельзя.
— Ничего, — сказал Роберт Джордан. — Я сказал по-английски «ничего».
— Ну, так ты лучше говори по-испански, — сказала Пилар. — По-испански и короче и проще.
— Верно, — сказал Роберт Джордан.
Но ах, черт, подумал он, ах, Пабло, ах, Мария и вы, двое братьев там, в углу, чьи имена я позабыл и должен буду припомнить, если бы вы знали, как я иногда устаю от этого. От этого, и от вас, и от себя, и от войны, и вот надо же было, ну надо же было, чтобы вдруг пошел снег. Честное слово, это уже слишком. Нужно принять все, как оно есть, и перебороть это, а теперь прекрати свои драматические переживания и примирись с тем, что снег идет, ведь ты уже как будто примирился с этим несколько минут назад, и думай о том, что ты должен выяснить, как там с цыганом, и пойти снять старика. А все-таки надо же! Снег в конце мая! Ладно, хватит, сказал он себе. Хватит, наконец. Это ведь твоя чаша, сказал он себе. Как там говорится про чашу? Нужно будет либо укрепить память, либо никогда не приводить цитат, потому что, когда не можешь точно вспомнить цитату, она неотступно преследует тебя, как забытое имя, и ты не можешь от нее отделаться. Да, как же там говорится про чашу?
— Налей мне чашу вина, — сказал он Пабло по-испански. Потом: — А снегу навалило много. Верно?
Пьяный посмотрел на него и ухмыльнулся. Потом опять кивнул головой и ухмыльнулся.
— Ни тебе наступления. Ни тебе aviones. Ни тебе моста. Только снег, — сказал Пабло.
— Что ж, по-твоему, это, надолго? — спросил Роберт Джордан, сев рядом с ним. — Что ж, так все лето и будет идти, а, Пабло?
— Все лето не будет, — сказал Пабло. — А сегодня и завтра будет.
— Почему ты так думаешь?
— Метель бывает разная, — сказал Пабло веско и наставительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134