– Один-единственный.
– Спи, – сказал я.
– Сплю, – сказал Джек.
Внизу, в конторе, Хоган сидел за столом и читал газеты. Он посмотрел на меня.
– Ну, уложил своего дружка? – спросил он.
– Готов.
– Лучше так, чем совсем не спать, – сказал он.
– Да.
– А вот поди объясни это газетным писакам.
– Ну, я тоже пошел спать, – сказал я.
– Спокойной ночи, – сказал Хоган.
Утром, часов в восемь, я сошел вниз и позавтракал. Хоган работал со своими клиентами в сарае. Я пошел туда и стал смотреть на них.
– Раз! Два! Три! Четыре! – считал Хоган. – Хэлло, Джерри, – сказал он. – Джек встал?
– Нет. Еще спит.
Я пошел к себе в комнату и уложил вещи. В полдесятого я услышал, как Джек ворочается за стеной. Когда я услышал, что он спускается по лестнице, я тоже пошел вниз. Джек сидел за завтраком. Хоган тоже был там, он стоял у стола.
– Как себя чувствуешь, Джек? – спросил я.
– Ничего.
– Хорошо спал? – спросил Хоган.
– Спал на славу, – сказал Джек. – Во рту скверно, но голова не болит.
– Вот видишь, – сказал Хоган. – Это потому, что виски хорошее.
– Припиши к счету, – сказал Джек.
– Когда вы едете? – спросил Хоган.
– После завтрака. Одиннадцатичасовым.
– Сядь, Джерри, – сказал Джек. Хоган ушел. Я сел к столу. Джек ел грейпфрут. Когда ему попадалась косточка, он выплевывал ее в ложку и сбрасывал на блюдце.
– Я вчера здорово накачался, – начал он.
– Да, выпил немножко.
– Наболтал, наверно, всякого вздору.
– Да нет, ничего особенного.
– Где Хоган? – спросил он. Он доедал грейпфрут.
– В контору ушел.
– Что я там говорил насчет ставок? – спросил Джек. Он держал ложку и тыкал ею в грейпфрут.
Вошла горничная, поставила на стол яичницу с ветчиной и убрала грейпфрут.
– Дайте мне еще стакан молока, – сказал ей Джек. Она вышла.
– Ты сказал, что ставишь пятьдесят тысяч на Уолкотта, – сказал я.
– Это верно, – сказал Джек.
– Это большие деньги.
– Не нравится мне это, – сказал Джек.
– Может еще и по-другому обернуться.
– Нет, – сказал Джек. – Он до смерти хочет стать чемпионом. Эти жулики на нем не промахнутся.
– Ничего нельзя знать наперед.
– Нет. Ему нужно звание. Для него это важней денег.
– Пятьдесят тысяч большие деньги, – сказал я.
– Это простой расчет, – сказал Джек. – Я не могу победить. Ты же знаешь, что я не могу победить.
– Пока ты на ринге, всегда есть шанс.
– Нет, – сказал Джек. – Я выдохся. Это простой расчет.
– Как ты себя чувствуешь?
– Прилично, – сказал Джек. – Выспался, а это мне как раз и нужно.
– Ты будешь хорош на ринге.
– Да, будет на что посмотреть, – сказал Джек.
После завтрака Джек вызвал жену по междугородному телефону. Он сидел в телефонной будке.
– За все время первый раз ее вызывает, – сказал Хоган.
– Он каждый день ей писал.
– Ну да, – сказал Хоган, – марка ведь стоит только два цента.
Мы попрощались с Хоганом, и Брюс, негр-массажист, отвез нас на станцию в двуколке.
– Прощайте, мистер Бреннан, – сказал он, когда подошел поезд. – Надеюсь, вы ему расшибете котелок.
– Прощайте, – сказал Джек и дал Брюсу два доллара.
Брюсу много пришлось над ним поработать. Лицо у него вытянулось. Джек заметил, что я смотрю на два доллара в руках у Брюса.
– Это все оплачено, – сказал он. – Массаж Хоган тоже ставит в счет.
В поезде Джек все время молчал. Он сидел в углу – билет у него был засунут за ленту шляпы – и смотрел в окно. Только раз он повернулся и заговорил со мной.
– Я предупредил жену, что возьму на ночь номер у Шелби, – сказал он. – Это в двух шагах от Парка. А домой вернусь завтра утром.
– Отличная мысль, – сказал я. – Жена тебя когда-нибудь видела на ринге?
– Нет, – сказал Джек. – Никогда не видела.
Я подумал – какого же он ждет избиения, если не хочет показываться домой после матча. На вокзале мы взяли такси и поехали к Шелби. Вышел мальчик и забрал наши чемоданы, а мы пошли в контору.
– На какую цену у вас есть номера? – спросил Джек.
– Есть только номера на две кровати, – сказал конторщик. – Могу вам предложить прекрасную комнату на две кровати за десять долларов.
– Это дорого.
– Могу предложить вам комнату на две кровати за семь долларов.
– С ванной?
– Конечно.
– Ты можешь переночевать со мной, Джерри, – сказал Джек.
– Да нет, – сказал я, – я остановлюсь у зятя.
– Я это не затем, чтобы ты платил, – сказал Джек. – А так, чтобы деньги зря не пропадали.
– Запишитесь, пожалуйста, – сказал конторщик. Потом прочитал про себя наши фамилии. – Номер двести тридцать восемь, мистер Бреннан.
Мы поднялись на лифте. Комната была большая и хорошая, с двумя кроватями и дверью в ванную.
– Шикарно, – сказал Джек.
Лифтер поднял шторы и внес наши чемоданы. Джек и не подумал дать ему на чай; тогда я дал ему двадцать пять центов. Мы помылись, и Джек сказал, что нужно пойти куда-нибудь поесть.
Мы пообедали у Хэндли. Там было много знакомых. В середине обеда вошел Джон и сел за наш столик. Джек ел, а разговаривал мало.
– Как у вас с весом, Джек? – спросил Джон.
Джек уписывал солидный обед.
– Хоть одетым могу взвешиваться, – сказал Джек. Он всегда легко сгонял вес. Он был прирожденным легковесом и никогда не толстел. У Хогана он еще потерял в весе.
– Ну, это у вас всегда в порядке, – сказал Джон.
– Да, это в порядке, – сказал Джек.
Мы пошли в Парк взвешиваться. Условия матча были: сто сорок семь фунтов в три часа дня. Джек стал на весы, обернув полотенце вокруг бедер. Стрелка не шевельнулась. Уолкотт только что взвешивался и теперь стоял в сторонке; вокруг него толпился народ.
– Дайте поглядеть на ваш вес, Джек, – сказал Фридмен, менеджер Уолкотта.
– Пожалуйста. Но тогда и его при мне взвесьте. – Джек мотнул головой в сторону Уолкотта.
– Сбросьте полотенце, – сказал Фридмен.
– Сколько? – спросил Джек.
– Сто сорок три фунта, – сказал толстяк, возившийся, у весов.
– Здорово согнали, Джек, – сказал Фридмен.
– Взвесьте его, – сказал Джек.
Уолкотт подошел. Он был белокурый, с широкими плечами и руками, как у тяжеловеса. Зато ноги у него были коротковаты. Джек был выше его на полголовы.
– Хэлло, Джек, – сказал он. Лицо у него было все в шрамах.
– Хэлло, – сказал Джек. – Как самочувствие?
– Очень хорошо, – сказал Уолкотт. Он сбросил полотенце и стал на весы. Таких широких плеч и такой спины я еще ни у кого не видел.
– Сто сорок шесть фунтов и двенадцать унций. – Уолкотт сошел с весов и ухмыльнулся Джеку.
– У вас разница в четыре фунта, – сказал ему Джон.
– К вечеру будет еще больше, – сказал Уолкотт. – Я теперь пойду пообедаю.
Мы пошли в уборную, и Джек оделся.
– Крепкий паренек, – сказал мне Джек.
– Судя по виду, ему часто доставалось.
– О да, – сказал Джек. – В него попасть не трудно.
– Вы теперь куда? – спросил Джон, когда Джек был одет.
– Обратно в отель, – сказал Джек.
1 2 3 4 5 6 7