Они поймали большую часть лошадей и захватили колчаны стрелков, украшенные золотом. Сирийцы дамасские пришли на выручку своему соседу. Им не повезло: они были разбиты, а когда Давид захватил в этих царствах города Беф и Бероф, он устроил там свои гарнизоны, и они тоже должны были выплачивать дань.
Поддерживать отношения с этими царствами было все равно что вмешаться в ссору прачек: они с первого раза становились как союзниками, так и врагами. Фой, царь античного города Имафа на Оронте, который не поделился с Адраазаром, отправил своего сына Иорама к Давиду, потому что узнал о поражении сирийцев. Молодой Иорам приехал, нагруженный золотыми и серебряными вазами, кожей, а также улыбками.
– Нужно будет захватить следующих, – заметил Иосафат в шутку, – они приносят столько золота, сколько сами весят.
Все вазы были отправлены в храм, чтобы Авиафар употребил их на службу Богу.
Но также случалось, что царские дома демонстрировали свои капризы. Так, когда умер Нахаш, царь аммонитян, Давид, который завязал с ним дружбу, послал к его сыну Аннону, наследнику трона, миссию соболезнования. Люди были приняты плохо.
Аммонитские властители настроили наследника против прибывших и уверили его, что все иудеи лицемеры и шпионы. Молодой человек поверил им, захватил эмиссаров Давида, сбрил им бороды наполовину, разрезал платья и плащи до ягодиц, отправил назад.
Давид пришел в ярость и помчался навстречу своим гонцам. Он оставил их в Иерихоне и запретил им покидать город, прежде чем отрастут их бороды. Аммонитяне почуяли неотвратимую угрозу: в спешке создали они коалицию с сирийцами Сува на севере, царем Мааха и царем Тоб. Узнав про эти союзы, Давид послал Иоава выступить против них. Армии аммонитян стояли у ворот города, сирийцы и отряды Маака и Истова с другой стороны. Это составило всего двенадцать тысяч человек. Иерихон был защищен.
Иоав разделил армию в десять тысяч человек на две половины, одной половиной командовал он сам, а другой его брат Абисхай: Иоав встал напротив сирийцев, Абисхай напротив аммонитян, и если бы какая-то часть ослабела, они бы пришли на выручку друг другу. Давид ждал в Иерусалиме результатов сражения, не отдыхая ни минуты. Останется ли ковчег по велению неба в Иерусалиме или отправится в новые скитания? Так как он не сомневался, что Иоав и Абисхай проиграют эту войну, то независимости города угрожает серьезная опасность. Однако все произошло иначе. Иоав бросился на сирийцев с такой яростью, что они растерялись. Несомненно, у них было лучшее вооружение, но их стратегия была сломлена страхом, который охватил их. Когда они увидели, что их колесницы не остановили иудеев, они, испуганные, побежали сами. И действительно, эти сверкающие, но малоудобные повозки, оснащенные пиками, для иудеев составляли легкую добычу: фаланга умелых лучников быстро избавилась от возниц; неуправляемые лошади стали метаться во всех направлениях, путаясь в сбруе, таща за собой на колесницах агонизирующих, хрипящих наездников. Всадники, следовавшие за колесницами, внезапно оказались незащищенными, и тогда их тела были изрешечены стрелами иудейских лучников, которые стояли не в центре, а по бокам наступающего корпуса. В конце нескольких минут лихачества паника овладела ими, и они разбежались.
Аммонитяне, установив, что сирийцы рассеяны и что они, таким образом, остались одни, убежали, в свою очередь, прямо перед отрядами Абисхая и закрылись в Иерихоне. Абисхай осадил город, как кот мышиную нору.
Так бы и оставить, но сирийцы перегруппировались на севере. Крича о мести, они призывали на выручку Адраазара, который еще не оправился от поражения, и поднимали царство до Евфрата. Они намеревались неожиданно напасть на этого нового царя, который хотел управлять всем. Они собирали уже огромную армию, когда под командованием Шубаха, генерала Адраазара, выиграли восточную равнину Иордана. Лазутчики проинформировали об этом Давида. Они не могли точно подсчитать численность противника, но утверждали, что в Хеламе собралось двадцать пять тысяч человек. Это был город в горах, малодоступный: оттуда можно было спуститься лишь по двум дорогам. Выбор этого места показывал уже, что сирийцы не знали местности, и это стало их роковой ошибкой.
Менее чем через десять дней Давид собрал такую сильную армию, какой он никогда не командовал: двенадцать племен дали ему по десять тысяч человек. Пять тысяч под командованием Абисхая все еще окружали Иерихон. Его генералы оснастили свои силы всем вооружением, взятом у противника в предыдущих битвах, показав, как с ним обращаться, они организовали систему начального довольствия: сражение должно было быть быстрым, ничто не предполагало слишком длинной кампании. Хлеб, финики, сушеная рыба – этого должно было хватить на два или три дня сражения.
Давид пересек Иордан и поднялся по равнине, протянувшейся у подножия горы, на которой возвышался Хелам. Пренебрежение всех этих иудеев, находящихся внизу, держащих себя вызывающе, спровоцировало сирийцев и их союзников. Они ринулись в атаку. Но они могли спускаться лишь по одной из двух дорог, поперек нее Давид и поставил корпус армии. Теснота этих дорог вынудила сирийцев спускаться рядами, только по десять или двенадцать человек. Это был бег на скотобойню, а внизу их ждал мясник. Евреи ждали их и резали их ряды. Арамейцам ничего не оставалось, как снова подняться в город и попробовать спуститься по другой стороне горы. Но там тоже было достаточно евреев.
Асхеритяне, аммонитяне, гесхурияне, моавитяне, эдомитяне, сирийцы, филистимляне, аввитяне, мазианитяне и все другие, не говоря уже о разбойниках-арабах, все должны были сделать вывод: лучше жить в мире с этими иудеями, чем пытаться вырвать у них кусок.
Сначала победы были пьянящими, потом надолго они стали монотонными. Казалось, никогда не закончатся эти кровавые бани, обезглавливание, уродование, зияющие раны…
Когда Давид не участвовал сам в битвах, то он принимал генералов по возвращении из экспедиций, слушал их оживленные рассказы, стратегические детали, список мертвых и раненых, потом опись добычи. На следующий день он осматривал трофеи: это чеканное золото (самое тонкое, которое разбивали ударами молотка по меди или серебру), это литое золото, это чистое серебро, это серебро с золотом, это медь, это бронза; это для генералов, это для храма, это для городов, которые направили добровольцев… Распределение украшений было менее строгим.
Потом Давид шел ужинать с генералами и приглашал одного или другого из своих повзрослевших сыновей, а иногда двоих или троих вместе, например Амнона, Авессалома и Елифалефа. Их было, впрочем, немного в Иерусалиме: Самус, Совав, Нафан, Евеар, Елисуа, Нафек… Мальчишки, испачкавшись соусом, широко открыв сияющие глаза, слушали этих военных, полных энергии и славы, а в конце они засыпали, убаюканные шумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Поддерживать отношения с этими царствами было все равно что вмешаться в ссору прачек: они с первого раза становились как союзниками, так и врагами. Фой, царь античного города Имафа на Оронте, который не поделился с Адраазаром, отправил своего сына Иорама к Давиду, потому что узнал о поражении сирийцев. Молодой Иорам приехал, нагруженный золотыми и серебряными вазами, кожей, а также улыбками.
– Нужно будет захватить следующих, – заметил Иосафат в шутку, – они приносят столько золота, сколько сами весят.
Все вазы были отправлены в храм, чтобы Авиафар употребил их на службу Богу.
Но также случалось, что царские дома демонстрировали свои капризы. Так, когда умер Нахаш, царь аммонитян, Давид, который завязал с ним дружбу, послал к его сыну Аннону, наследнику трона, миссию соболезнования. Люди были приняты плохо.
Аммонитские властители настроили наследника против прибывших и уверили его, что все иудеи лицемеры и шпионы. Молодой человек поверил им, захватил эмиссаров Давида, сбрил им бороды наполовину, разрезал платья и плащи до ягодиц, отправил назад.
Давид пришел в ярость и помчался навстречу своим гонцам. Он оставил их в Иерихоне и запретил им покидать город, прежде чем отрастут их бороды. Аммонитяне почуяли неотвратимую угрозу: в спешке создали они коалицию с сирийцами Сува на севере, царем Мааха и царем Тоб. Узнав про эти союзы, Давид послал Иоава выступить против них. Армии аммонитян стояли у ворот города, сирийцы и отряды Маака и Истова с другой стороны. Это составило всего двенадцать тысяч человек. Иерихон был защищен.
Иоав разделил армию в десять тысяч человек на две половины, одной половиной командовал он сам, а другой его брат Абисхай: Иоав встал напротив сирийцев, Абисхай напротив аммонитян, и если бы какая-то часть ослабела, они бы пришли на выручку друг другу. Давид ждал в Иерусалиме результатов сражения, не отдыхая ни минуты. Останется ли ковчег по велению неба в Иерусалиме или отправится в новые скитания? Так как он не сомневался, что Иоав и Абисхай проиграют эту войну, то независимости города угрожает серьезная опасность. Однако все произошло иначе. Иоав бросился на сирийцев с такой яростью, что они растерялись. Несомненно, у них было лучшее вооружение, но их стратегия была сломлена страхом, который охватил их. Когда они увидели, что их колесницы не остановили иудеев, они, испуганные, побежали сами. И действительно, эти сверкающие, но малоудобные повозки, оснащенные пиками, для иудеев составляли легкую добычу: фаланга умелых лучников быстро избавилась от возниц; неуправляемые лошади стали метаться во всех направлениях, путаясь в сбруе, таща за собой на колесницах агонизирующих, хрипящих наездников. Всадники, следовавшие за колесницами, внезапно оказались незащищенными, и тогда их тела были изрешечены стрелами иудейских лучников, которые стояли не в центре, а по бокам наступающего корпуса. В конце нескольких минут лихачества паника овладела ими, и они разбежались.
Аммонитяне, установив, что сирийцы рассеяны и что они, таким образом, остались одни, убежали, в свою очередь, прямо перед отрядами Абисхая и закрылись в Иерихоне. Абисхай осадил город, как кот мышиную нору.
Так бы и оставить, но сирийцы перегруппировались на севере. Крича о мести, они призывали на выручку Адраазара, который еще не оправился от поражения, и поднимали царство до Евфрата. Они намеревались неожиданно напасть на этого нового царя, который хотел управлять всем. Они собирали уже огромную армию, когда под командованием Шубаха, генерала Адраазара, выиграли восточную равнину Иордана. Лазутчики проинформировали об этом Давида. Они не могли точно подсчитать численность противника, но утверждали, что в Хеламе собралось двадцать пять тысяч человек. Это был город в горах, малодоступный: оттуда можно было спуститься лишь по двум дорогам. Выбор этого места показывал уже, что сирийцы не знали местности, и это стало их роковой ошибкой.
Менее чем через десять дней Давид собрал такую сильную армию, какой он никогда не командовал: двенадцать племен дали ему по десять тысяч человек. Пять тысяч под командованием Абисхая все еще окружали Иерихон. Его генералы оснастили свои силы всем вооружением, взятом у противника в предыдущих битвах, показав, как с ним обращаться, они организовали систему начального довольствия: сражение должно было быть быстрым, ничто не предполагало слишком длинной кампании. Хлеб, финики, сушеная рыба – этого должно было хватить на два или три дня сражения.
Давид пересек Иордан и поднялся по равнине, протянувшейся у подножия горы, на которой возвышался Хелам. Пренебрежение всех этих иудеев, находящихся внизу, держащих себя вызывающе, спровоцировало сирийцев и их союзников. Они ринулись в атаку. Но они могли спускаться лишь по одной из двух дорог, поперек нее Давид и поставил корпус армии. Теснота этих дорог вынудила сирийцев спускаться рядами, только по десять или двенадцать человек. Это был бег на скотобойню, а внизу их ждал мясник. Евреи ждали их и резали их ряды. Арамейцам ничего не оставалось, как снова подняться в город и попробовать спуститься по другой стороне горы. Но там тоже было достаточно евреев.
Асхеритяне, аммонитяне, гесхурияне, моавитяне, эдомитяне, сирийцы, филистимляне, аввитяне, мазианитяне и все другие, не говоря уже о разбойниках-арабах, все должны были сделать вывод: лучше жить в мире с этими иудеями, чем пытаться вырвать у них кусок.
Сначала победы были пьянящими, потом надолго они стали монотонными. Казалось, никогда не закончатся эти кровавые бани, обезглавливание, уродование, зияющие раны…
Когда Давид не участвовал сам в битвах, то он принимал генералов по возвращении из экспедиций, слушал их оживленные рассказы, стратегические детали, список мертвых и раненых, потом опись добычи. На следующий день он осматривал трофеи: это чеканное золото (самое тонкое, которое разбивали ударами молотка по меди или серебру), это литое золото, это чистое серебро, это серебро с золотом, это медь, это бронза; это для генералов, это для храма, это для городов, которые направили добровольцев… Распределение украшений было менее строгим.
Потом Давид шел ужинать с генералами и приглашал одного или другого из своих повзрослевших сыновей, а иногда двоих или троих вместе, например Амнона, Авессалома и Елифалефа. Их было, впрочем, немного в Иерусалиме: Самус, Совав, Нафан, Евеар, Елисуа, Нафек… Мальчишки, испачкавшись соусом, широко открыв сияющие глаза, слушали этих военных, полных энергии и славы, а в конце они засыпали, убаюканные шумом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76