Или того круче — эксгумации трупа и сравнения его с живым человеком? Но кого эксгумировать, если покойник не умирал? Скелет из могилы? Если, конечно, он там найдется. Так ведь захороненный мертвец с живым прототипом точно не совпадет. Потому что им не является.
Нет, это не подходит.
Тогда, может быть, сличения фотографий?
Это да. Это документ. И еще отпечатков пальцев, которые не меняются в зависимости от занимаемой должности. Только как подозреваемого притащить на сравнительную экспертизу? Как заставить сдать те пальчики?
Был бы беглый покойник бездомным бомжем, или рядовым отечественным инженером, или доктором каких-нибудь теоретических наук. То есть совершенно бесправным, с точки зрения высокопоставленных связей, гражданином. Тогда его еще можно было бы припереть к тюремной стенке. Но вряд ли это удастся сделать с Главой администрации, у которого полста служек на подхвате и не считано друганов-приятелей в самых высоких, в том числе правоохранительных органах! Тех, которые в обиду его дать могут и не пожелать! И скорее всего, по причине дружбы и общих интересов, не дадут!
Как такого умудриться притащить на допрос или на экспертизу, когда он из-за границы и из запредельно высоких кабинетов не вылазит? Попросить ныне правящего Премьер-министра или мэра в ходе производственного совещания поинтересоваться, не сидел ли их подчиненный лет так десяток назад в колонии особо строгого режима? За убийство двух законопослушных граждан.
— Нет? Честное слово? Честное благородное?
— Конечно, честное! Конечно, благородное! Век воли не видать!
— Ну тогда все обвинения снимаются. Как не имеющие под собой никаких оснований. Прозит!
Впрочем, и об этой малой услуге Премьера с мэром не попросить. Так высоко допрыгивать Сан Саныч не умел, даже когда был в полной физической и должностной силе «важняком». А теперь в гордом звании заслуженного, в масштабах отдельно взятого района, пенсионера — тем более. Теперь он мог только брюзжать и кропать жалобы на нерадивую службу продавцов ближайшего продмага и пьянство в рабочее время и за его счет вызванных им же для ликвидации аварии жэковских сантехников. Впрочем, без надежды на ответ и устранение течи.
А может, действительно — писать. Бумага не человек — все стерпит.
Вот только кому писать?
Лучше бы Президенту страны. Или сразу Генеральному секретарю ООН. Об отдельном должностном лице, как всеобщей экологической угрозе человечеству!
На такой высоте у подозреваемого покровителей, наверное, не найдется.
Хорошо бы в ООН. Но на масштабы человечества Глава не тянет. От силы на район. В котором, правда, тоже отдельные представители человечества живут.
Его составляющие.
Тогда остается прокурору. Который на то и поставлен, чтобы… Тем более все равно больше некому.
Сан Саныч взял чистый лист бумаги и написал все, что по данному вопросу знает. И в довесок все, что по тому же вопросу думает.
Написал — и… выбросил в мусорное ведро.
Какой прокурор станет заниматься давно сданным в архив делом, когда у него нераскрытых свежих «висячек» полный стол? Тех, за которые вышестоящее начальство чуть не ежеминутно против шерсти гладит. И грозит форменную фуражку вместе с головой отвинтить.
Никакой не станет. Тем более когда подозреваемый — из властей предержащих.
Глава администрации целого района! В котором тот прокурор, возможно, и проживает.
Кому нужны лишние высокопоставленные враги?
Никому не нужны!
Кто станет заниматься делом, которое ничего, кроме должностных шишек, не обещает?
Никто не станет…
И значит не станет!
На том аминь и отпущение всех грехов. Подозреваемый оправдан за отсутствием присутствующих доказательств. Дело сдано в архив. Суд отправлен в бессрочный отпуск.
Ну то есть полный аминь! Такой, что дальше ехать некуда.
Сан Саныч доел кашу и лег спать. На спину. И сложил руки на груди. И не переворачивался всю ночь. Из принципа. В виде протеста против существующего на этом свете порядка вещей. Вернее, беспорядка. Вернее, беспредела.
Утром Сан Саныча вызвали в Совет ветеранов. И даже машину к подъезду подали. Наверное, посчитав, что своими ногами три квартала пройти ему уже будет не по силам.
— Зачем вызывают? — поинтересовался ветеран у водителя служебной «Волги».
— А черт его знает. Мне сказали привезти — я и везу. А кого и по какому поводу — не моего ума дело.
В Совете Сан Саныча провели сразу к председателю. И затворили дверь.
— Рад вас видеть, — радостно признался председатель.
«А чего это он рад меня видеть, если до того знать не знал?» — удивился Сан Саныч.
Но поздоровался. И руку пожал.
— Тут вот какое дело, — сказал председатель. — Мы ветераны…
Хорош ветеран, щеки, как у девицы на выданье. Впору спички об них зажигать, подумал Сан Саныч. На таком бы ветеране да целину вспахивать Чтобы бригаду тракторов «К-700» высвободить.
— Вы, извините, на каком фронте воевали7 — спросил Сан Саныч.
— Что?
— Я говорю, где воевали? На Втором Белорусском? Или, может быть, на Первом Прибалтийском? Вы в Корсунь-Шевченковской операции не участвовали?
— Я, видите ли, не воевал, — слегка стушевался главный ветеран. — Вернее не то, чтобы не воевал, но не воевал на фронте.
— А, так вы ветеран труда? Тот, который ковал победу в тылу.
— Не вполне так. Понимаете, я назначен, то есть выбран, председателем Совета ветеранов нашего района, чтобы защищать их интересы в вышестоящих органах…
— Ну и что, получается?
— Что?
— Защищать.
— Да. Конечно. Например, в прошлом месяце мы провели перерегистрацию всех орденоносцев, награжденных в период…
Так, понятно, воевать не воевал, служить не служил, но зато умеет перерегистрировать. И отчеты писать. Тоже дело. С которым дряхлый по причине возраста, многочисленных ранений, контузий и старческого склероза фронтовик, конечно, вряд ли справится. Обязательно что-нибудь перепутает или в президиуме не то ляпнет. -…кроме того, имея льготное налогообложение, наш Совет пытается, силами привлеченных ветеранов, зарабатывать некоторые суммы, направляемые на улучшение их материального положения…
Вот это уже горячей. Насчет льготного налогообложения. Это уже понятней. На льготное налогообложение стариков ставить нельзя. Впрочем, молодых тоже нельзя. Которые со стороны. Только проверенных, своих в доску ребят. Тех, что смогут использовать предоставленные им льготы с максимальной пользой.
— То есть, если я вас правильно понял, вы способны, когда появится такая необходимость, выделить всякому проживающему в районе ветерану, из тех заработанных средств, единовременную материальную помощь?
— Безусловно В том числе персонально вам. Причем в любой момент. Хоть даже сейчас, — многозначительно улыбнулся председатель, и глазки его забегали, как цифры на дисплее кассового аппарата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Нет, это не подходит.
Тогда, может быть, сличения фотографий?
Это да. Это документ. И еще отпечатков пальцев, которые не меняются в зависимости от занимаемой должности. Только как подозреваемого притащить на сравнительную экспертизу? Как заставить сдать те пальчики?
Был бы беглый покойник бездомным бомжем, или рядовым отечественным инженером, или доктором каких-нибудь теоретических наук. То есть совершенно бесправным, с точки зрения высокопоставленных связей, гражданином. Тогда его еще можно было бы припереть к тюремной стенке. Но вряд ли это удастся сделать с Главой администрации, у которого полста служек на подхвате и не считано друганов-приятелей в самых высоких, в том числе правоохранительных органах! Тех, которые в обиду его дать могут и не пожелать! И скорее всего, по причине дружбы и общих интересов, не дадут!
Как такого умудриться притащить на допрос или на экспертизу, когда он из-за границы и из запредельно высоких кабинетов не вылазит? Попросить ныне правящего Премьер-министра или мэра в ходе производственного совещания поинтересоваться, не сидел ли их подчиненный лет так десяток назад в колонии особо строгого режима? За убийство двух законопослушных граждан.
— Нет? Честное слово? Честное благородное?
— Конечно, честное! Конечно, благородное! Век воли не видать!
— Ну тогда все обвинения снимаются. Как не имеющие под собой никаких оснований. Прозит!
Впрочем, и об этой малой услуге Премьера с мэром не попросить. Так высоко допрыгивать Сан Саныч не умел, даже когда был в полной физической и должностной силе «важняком». А теперь в гордом звании заслуженного, в масштабах отдельно взятого района, пенсионера — тем более. Теперь он мог только брюзжать и кропать жалобы на нерадивую службу продавцов ближайшего продмага и пьянство в рабочее время и за его счет вызванных им же для ликвидации аварии жэковских сантехников. Впрочем, без надежды на ответ и устранение течи.
А может, действительно — писать. Бумага не человек — все стерпит.
Вот только кому писать?
Лучше бы Президенту страны. Или сразу Генеральному секретарю ООН. Об отдельном должностном лице, как всеобщей экологической угрозе человечеству!
На такой высоте у подозреваемого покровителей, наверное, не найдется.
Хорошо бы в ООН. Но на масштабы человечества Глава не тянет. От силы на район. В котором, правда, тоже отдельные представители человечества живут.
Его составляющие.
Тогда остается прокурору. Который на то и поставлен, чтобы… Тем более все равно больше некому.
Сан Саныч взял чистый лист бумаги и написал все, что по данному вопросу знает. И в довесок все, что по тому же вопросу думает.
Написал — и… выбросил в мусорное ведро.
Какой прокурор станет заниматься давно сданным в архив делом, когда у него нераскрытых свежих «висячек» полный стол? Тех, за которые вышестоящее начальство чуть не ежеминутно против шерсти гладит. И грозит форменную фуражку вместе с головой отвинтить.
Никакой не станет. Тем более когда подозреваемый — из властей предержащих.
Глава администрации целого района! В котором тот прокурор, возможно, и проживает.
Кому нужны лишние высокопоставленные враги?
Никому не нужны!
Кто станет заниматься делом, которое ничего, кроме должностных шишек, не обещает?
Никто не станет…
И значит не станет!
На том аминь и отпущение всех грехов. Подозреваемый оправдан за отсутствием присутствующих доказательств. Дело сдано в архив. Суд отправлен в бессрочный отпуск.
Ну то есть полный аминь! Такой, что дальше ехать некуда.
Сан Саныч доел кашу и лег спать. На спину. И сложил руки на груди. И не переворачивался всю ночь. Из принципа. В виде протеста против существующего на этом свете порядка вещей. Вернее, беспорядка. Вернее, беспредела.
Утром Сан Саныча вызвали в Совет ветеранов. И даже машину к подъезду подали. Наверное, посчитав, что своими ногами три квартала пройти ему уже будет не по силам.
— Зачем вызывают? — поинтересовался ветеран у водителя служебной «Волги».
— А черт его знает. Мне сказали привезти — я и везу. А кого и по какому поводу — не моего ума дело.
В Совете Сан Саныча провели сразу к председателю. И затворили дверь.
— Рад вас видеть, — радостно признался председатель.
«А чего это он рад меня видеть, если до того знать не знал?» — удивился Сан Саныч.
Но поздоровался. И руку пожал.
— Тут вот какое дело, — сказал председатель. — Мы ветераны…
Хорош ветеран, щеки, как у девицы на выданье. Впору спички об них зажигать, подумал Сан Саныч. На таком бы ветеране да целину вспахивать Чтобы бригаду тракторов «К-700» высвободить.
— Вы, извините, на каком фронте воевали7 — спросил Сан Саныч.
— Что?
— Я говорю, где воевали? На Втором Белорусском? Или, может быть, на Первом Прибалтийском? Вы в Корсунь-Шевченковской операции не участвовали?
— Я, видите ли, не воевал, — слегка стушевался главный ветеран. — Вернее не то, чтобы не воевал, но не воевал на фронте.
— А, так вы ветеран труда? Тот, который ковал победу в тылу.
— Не вполне так. Понимаете, я назначен, то есть выбран, председателем Совета ветеранов нашего района, чтобы защищать их интересы в вышестоящих органах…
— Ну и что, получается?
— Что?
— Защищать.
— Да. Конечно. Например, в прошлом месяце мы провели перерегистрацию всех орденоносцев, награжденных в период…
Так, понятно, воевать не воевал, служить не служил, но зато умеет перерегистрировать. И отчеты писать. Тоже дело. С которым дряхлый по причине возраста, многочисленных ранений, контузий и старческого склероза фронтовик, конечно, вряд ли справится. Обязательно что-нибудь перепутает или в президиуме не то ляпнет. -…кроме того, имея льготное налогообложение, наш Совет пытается, силами привлеченных ветеранов, зарабатывать некоторые суммы, направляемые на улучшение их материального положения…
Вот это уже горячей. Насчет льготного налогообложения. Это уже понятней. На льготное налогообложение стариков ставить нельзя. Впрочем, молодых тоже нельзя. Которые со стороны. Только проверенных, своих в доску ребят. Тех, что смогут использовать предоставленные им льготы с максимальной пользой.
— То есть, если я вас правильно понял, вы способны, когда появится такая необходимость, выделить всякому проживающему в районе ветерану, из тех заработанных средств, единовременную материальную помощь?
— Безусловно В том числе персонально вам. Причем в любой момент. Хоть даже сейчас, — многозначительно улыбнулся председатель, и глазки его забегали, как цифры на дисплее кассового аппарата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15