- Какого же роста ты хочешь быть? - настаивал Бородач. - А то всё ходишь вокруг да около. - Ах! - тяжело вздохнул Максик. - Ах, господин волшебник, я хотел бы стать таким же, как все мальчишки моего возраста! Не выше и не ниже, не толще и не тоньше. Я не хочу быть чудом вроде редкой почтовой марки или трёхгорбого верблюда. И не хочу быть смелее или трусливее, глупее или умнее и... - Ну хорошо, хорошо, - проворчал волшебник и взял в руки красный пузырёк и ложку. - Значит, ты хочешь быть обыкновенным шалопаем? Нет ничего проще. Открой рот! Максик - двухсполовинометровый великан - послушно раскрыл пасть и проглотил густую красную микстуру. И даже облизал ложку. В ушах его сразу засвистело и загремело. Голова разболелась. Сердце бешено колотилось. Пёстрые круги завертелись в глазах, как фейерверк. И вдруг наступила тишина. - Посмотри в зеркало! - приказал волшебник. Сначала Максик струсил. Потом осторожно приподнял веки на два миллиметра. Потом вытаращил глаза, соскочил со стула и с радостным криком вскинул вверх руки. - Да! - орал он во всю глотку. - Да! Да! Да!
А в зеркале какой-то мальчишка размахивал руками. Это был очень симпатичный мальчуган лет двенадцати-тринадцати. Максик подбежал поближе к зеркалу и вытянул вперёд руки, словно пытаясь обнять собственное отражение. - Это я?! - кричал Максик. - Это ты, - крякнул волшебник и засмеялся. - Это Макс Пихельштейнер, самый обыкновенный мальчик тринадцати лет. - Я так счастлив! - тихо сказал Максик. - Надеюсь, что навсегда, - заметил медицинский советник. - Ну, а теперь сматывай удочки! - Как же мне вас отблагодарить? Волшебник встал и указал на дверь: - Ступай и не благодари!
Глава 12
"Ну и осёл!" Странные плакаты в городе. Директор Грозоветтер называется Громовержцем, Галопинский - Рысаковским. Йокус его не узнаёт. Макс и Максик. Это был всего лишь сон
Наконец-то он стал ростом с обычного мальчишку. Но то, что другие дети считают совершенно естественным, для него оказалось необыкновенно новым, От радости он готов был остановить любого прохожего и спросить: "Ну, что вы скажете? Разве не здорово?" Конечно, он этого не делал. Люди, наверное, немало бы удивились и в лучшем случае только ответили бы: "Что же тут особенного? Мальчишек твоего роста что песку морского!" А кое-кто, может быть, даже и рассердился бы. Но некоторые прохожие всё-таки смотрели на него во все глаза, хотя он их ни о чём и не спрашивал. Лицо его сияло, словно он только что выиграл автомобиль. Кроме того, он как-то странно себя вёл: то и дело вздрагивал и даже отскакивал в сторону, словно боялся, как бы его не раздавили. Хотя теперь перед его глазами мелькали лица, и шляпы, и шапки, а не ботинки и каблуки, как прежде. Вечная история со старыми привычками! От них труднее избавиться, чем от хронического насморка! Но было и ещё нечто более странное в его поведении: он останавливался чуть ли не перед каждой витриной. И вовсе не из-за красивых вещей. Нет, он останавливался, чтобы поглазеть на отражение замечательного, как ему казалось, мальчика. Он смотрел и не мог насмотреться досыта. При этом случалось, что кто-нибудь за его спиной произносил: - Ну и осёл! На сей раз это был мальчуган его возраста с волосами соломенного цвета. Спереди у него не хватало одного зуба. - Это всего лишь десятая витрина, в которую ты на себя любуешься, сообщил мальчуган. - Я таких обормотов, как ты, за всю свою жизнь ещё ни разу не видел. Ты поцелуй себя в зеркале. Или объяснись самому себе в любви. Конечно, Максик разозлился. Но, с другой стороны, не мог же он, этот парень, знать всех обстоятельств дела. - Отвяжись, - спокойно сказал ему Максик. Но паренёк с соломенными волосами и не думал отвязываться. - А шажочки-то у тебя, словно у годовалого младенца, которого ходить учат. Дай-ка, пупсик, свою ручоночку, а то головку зашибёшь. В Максике всё кипело. - Сейчас ты получишь ручоночку! Вернее, ручоночкой по роже! - Ой, испугался! - не унимался мальчуган. - Эх ты, пупсик, ходить не научился, а уж лезешь драться! Ха-ха-ха! Максик не выдержал. Он закипел, как суп в кастрюле, размахнулся - и как влепит обидчику оплеуху! Тот так и присел на тротуар, держась левой рукой за щеку. Максик даже сам удивился. - Прости, пожалуйста, - сказал он. - Честное слово, первый раз в жизни дрался! И пошёл своей дорогой. Кроме витрин, а. вернее, витринных стёкол, его ещё интересовали - и с каждой минутой всё больше - афишные тумбы. Куда он ни бросал взгляд, всюду он узнавал себя. На афишах, правда, был изображён не тот обыкновенный мальчик, каким он был теперь, а Маленький Человек - ученик фокусника, крохотный помощник известного профессора Йокуса фон Покуса, с которым они вместе выступали в цирке "Стильке" и приводили публику в такой бешеный восторг. На всех плакатах был изображён Максик Пихельштейнер, но подписи к его портретам были какие-то ненормальные. Казалось, что афишные тумбы вынесли на улицу из сумасшедшего дома. На одной.рекламе он стоял, прислонившись к спичечной коробке (и коробка и сам мальчик были в два метра длиною). Текст рекламы гласил:
На другом плакате он держал обеими руками огромную электробритву серебристого цвета. Надпись рядом нахально утверждала:
Максик подумал: "Что за чушь! Мне ведь ещё по крайней мере четыре года расти, пока на подбородке появится первый пух. Вот уж Йокус удивится, когда прочтёт этот вздор!" Но и остальные плакаты были не лучше. Странные люди! Чего только они не выдумывают, чтобы избавиться от своих товаров! Вот теперь они пытаются внушить прохожим, что Маленький Человек ведёт себя как взрослый. А ведь все знают, что он мальчик. "Ну и бред! - подумал Максик. - Йокус совершенно прав, когда говорит, что у этих рекламных дядей нервы из канатов. Неужели действительно люди, прочитав такую рекламу, сломя голову помчатся в магазины покупать электробритвы, сигары и шампанское, которые им так настойчиво навязывают?" Мальчик собрался было бежать дальше. Но тут его взгляд остановился на афише, которая была скромнее и меньше соседних и которую он чуть было не упустил из виду.
На афише не было пёстрых рисунков. Не было и фотографий. Но от текста, который он прочёл, его бросило в дрожь: "Ой, какой ужас! - подумал Максик. - А вдруг сегодня среда, или суббота, или, может быть, воскресенье?! Только бы не опоздать к дневному представлению! Йокус даже не знает, где я!" И он помчался, не чувствуя под собой ног. В цирке посреди манежа сидел господин директор Грозоветтер, в белых перчатках и чёрном цилиндре, и читал газету. Максик вихрем ворвался в цирк. - Что горит? - осведомился директор, глядя поверх газеты. - Простите меня, пожалуйста! - крикнул запыхавшийся мальчик. - Но я не знаю, среда сегодня или нет. Директор поднял брови. - А может, суббота? - продолжал мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
А в зеркале какой-то мальчишка размахивал руками. Это был очень симпатичный мальчуган лет двенадцати-тринадцати. Максик подбежал поближе к зеркалу и вытянул вперёд руки, словно пытаясь обнять собственное отражение. - Это я?! - кричал Максик. - Это ты, - крякнул волшебник и засмеялся. - Это Макс Пихельштейнер, самый обыкновенный мальчик тринадцати лет. - Я так счастлив! - тихо сказал Максик. - Надеюсь, что навсегда, - заметил медицинский советник. - Ну, а теперь сматывай удочки! - Как же мне вас отблагодарить? Волшебник встал и указал на дверь: - Ступай и не благодари!
Глава 12
"Ну и осёл!" Странные плакаты в городе. Директор Грозоветтер называется Громовержцем, Галопинский - Рысаковским. Йокус его не узнаёт. Макс и Максик. Это был всего лишь сон
Наконец-то он стал ростом с обычного мальчишку. Но то, что другие дети считают совершенно естественным, для него оказалось необыкновенно новым, От радости он готов был остановить любого прохожего и спросить: "Ну, что вы скажете? Разве не здорово?" Конечно, он этого не делал. Люди, наверное, немало бы удивились и в лучшем случае только ответили бы: "Что же тут особенного? Мальчишек твоего роста что песку морского!" А кое-кто, может быть, даже и рассердился бы. Но некоторые прохожие всё-таки смотрели на него во все глаза, хотя он их ни о чём и не спрашивал. Лицо его сияло, словно он только что выиграл автомобиль. Кроме того, он как-то странно себя вёл: то и дело вздрагивал и даже отскакивал в сторону, словно боялся, как бы его не раздавили. Хотя теперь перед его глазами мелькали лица, и шляпы, и шапки, а не ботинки и каблуки, как прежде. Вечная история со старыми привычками! От них труднее избавиться, чем от хронического насморка! Но было и ещё нечто более странное в его поведении: он останавливался чуть ли не перед каждой витриной. И вовсе не из-за красивых вещей. Нет, он останавливался, чтобы поглазеть на отражение замечательного, как ему казалось, мальчика. Он смотрел и не мог насмотреться досыта. При этом случалось, что кто-нибудь за его спиной произносил: - Ну и осёл! На сей раз это был мальчуган его возраста с волосами соломенного цвета. Спереди у него не хватало одного зуба. - Это всего лишь десятая витрина, в которую ты на себя любуешься, сообщил мальчуган. - Я таких обормотов, как ты, за всю свою жизнь ещё ни разу не видел. Ты поцелуй себя в зеркале. Или объяснись самому себе в любви. Конечно, Максик разозлился. Но, с другой стороны, не мог же он, этот парень, знать всех обстоятельств дела. - Отвяжись, - спокойно сказал ему Максик. Но паренёк с соломенными волосами и не думал отвязываться. - А шажочки-то у тебя, словно у годовалого младенца, которого ходить учат. Дай-ка, пупсик, свою ручоночку, а то головку зашибёшь. В Максике всё кипело. - Сейчас ты получишь ручоночку! Вернее, ручоночкой по роже! - Ой, испугался! - не унимался мальчуган. - Эх ты, пупсик, ходить не научился, а уж лезешь драться! Ха-ха-ха! Максик не выдержал. Он закипел, как суп в кастрюле, размахнулся - и как влепит обидчику оплеуху! Тот так и присел на тротуар, держась левой рукой за щеку. Максик даже сам удивился. - Прости, пожалуйста, - сказал он. - Честное слово, первый раз в жизни дрался! И пошёл своей дорогой. Кроме витрин, а. вернее, витринных стёкол, его ещё интересовали - и с каждой минутой всё больше - афишные тумбы. Куда он ни бросал взгляд, всюду он узнавал себя. На афишах, правда, был изображён не тот обыкновенный мальчик, каким он был теперь, а Маленький Человек - ученик фокусника, крохотный помощник известного профессора Йокуса фон Покуса, с которым они вместе выступали в цирке "Стильке" и приводили публику в такой бешеный восторг. На всех плакатах был изображён Максик Пихельштейнер, но подписи к его портретам были какие-то ненормальные. Казалось, что афишные тумбы вынесли на улицу из сумасшедшего дома. На одной.рекламе он стоял, прислонившись к спичечной коробке (и коробка и сам мальчик были в два метра длиною). Текст рекламы гласил:
На другом плакате он держал обеими руками огромную электробритву серебристого цвета. Надпись рядом нахально утверждала:
Максик подумал: "Что за чушь! Мне ведь ещё по крайней мере четыре года расти, пока на подбородке появится первый пух. Вот уж Йокус удивится, когда прочтёт этот вздор!" Но и остальные плакаты были не лучше. Странные люди! Чего только они не выдумывают, чтобы избавиться от своих товаров! Вот теперь они пытаются внушить прохожим, что Маленький Человек ведёт себя как взрослый. А ведь все знают, что он мальчик. "Ну и бред! - подумал Максик. - Йокус совершенно прав, когда говорит, что у этих рекламных дядей нервы из канатов. Неужели действительно люди, прочитав такую рекламу, сломя голову помчатся в магазины покупать электробритвы, сигары и шампанское, которые им так настойчиво навязывают?" Мальчик собрался было бежать дальше. Но тут его взгляд остановился на афише, которая была скромнее и меньше соседних и которую он чуть было не упустил из виду.
На афише не было пёстрых рисунков. Не было и фотографий. Но от текста, который он прочёл, его бросило в дрожь: "Ой, какой ужас! - подумал Максик. - А вдруг сегодня среда, или суббота, или, может быть, воскресенье?! Только бы не опоздать к дневному представлению! Йокус даже не знает, где я!" И он помчался, не чувствуя под собой ног. В цирке посреди манежа сидел господин директор Грозоветтер, в белых перчатках и чёрном цилиндре, и читал газету. Максик вихрем ворвался в цирк. - Что горит? - осведомился директор, глядя поверх газеты. - Простите меня, пожалуйста! - крикнул запыхавшийся мальчик. - Но я не знаю, среда сегодня или нет. Директор поднял брови. - А может, суббота? - продолжал мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28