— Ты что же о себе возомнил?.. Думаешь, мы с тобой цацкаться будем? Думаешь, если Президентом объявлен мораторий на смертную казнь, мы не изыщем способа поквитаться с тобой за предательство? Да ты тысячу раз пожалеешь, что на свет народился, прежде чем испустишь дух в наших подвалах…
— Заткнись, — коротко оборвал его спецназовец. — Я бандитских пуль никогда не боялся, а уж твоя заплывшая жиром рожа у меня и перед смертью ничего кроме смеха не вызовет!
На секунду осекшись, фээсбэшник грохнул кулаком по столу, вскочил со стула и, в миг оказавшись подле задержанного, замахнулся… Александр не последовал христианским заповедям и не стал подставлять щеку. Он попросту нырнул под размашистое движение, боднул того лбом в рыхлый живот, затем неспешно встал с табурета и, крутанувшись в воздухе, зарядил мужику в грудную клетку тяжелым десантным полусапогом.
Когда тот кубарем перелетел через стол и, закончив беспорядочное перемещение, остался неподвижно лежать в углу мрачного помещения, Сашка присел на краешек столешницы, дотянулся пальцем до кнопки и вдавил ее до упора…
Спустя минут пять его грубо водворили в еще более темную, нежели комната допросов, камеру, находившуюся где-то в обширном подвале Управления. Камера была рассчитана на двоих и один из «постояльцев» уже возлегал на нижнем ярусе деревянных нар.
— Приветствую вас, сосед… — проскрипел его голос из мрака.
Навстречу Баринову выплыла сухопарая фигура. После относительно яркого коридорного освещения глаза офицера «Шторма» еще не привыкли к непроглядному сумраку, но вскоре он все же рассмотрел коллегу-неудачника. Высокий, пожилой, седовласый… Да и рукопожатие оказалось вполне крепким, уверенным.
— Твое место, если не возражаешь, будет сверху, — произнес тот голосом усталым, глухим, но не раздраженным. — Меня зовут Сергей Маркович. Присаживайся…
«Не уголовник, — отметил про себя майор. — Вид, не взирая на обстановку, интеллигентный; держится с достоинством; говорит правильно… К тому же в застенках Управления ФСБ совсем не место заурядным уркаганам. Видать, как и я — застрял здесь по более „уважительным“ причинам…»
Усевшись рядом на нижней полке, они помолчали…
Потом разговор разошелся как-то сам собой. В темноте мужчины почти не различали лиц друг друга, оттого, вероятно, и не стеснялись изливать душу — делились сокровенным, давно наболевшим…
Сокамерник находился в изоляции больше месяца, а инкриминировалось ему участие в покушении на Президента Чеченской Республики. Хотя, по его же словам, никакого отношения к данному деянию он не имел. Просто очутился в неурочный час в ненужном месте…
Он оказался вполне приятным собеседником — с расспросами не лез; когда Сашка в своих повествованиях брал паузу, не решаясь чего-то высказать, с охотой принимал эстафету и излагал собственные злоключения. Живописал о них подробно, в красках и с комментариями, после чего и сотруднику ОСНаз «Шторм» уже не казалось излишним поведать об умалчиваемых ранее деталях…
Часа через два у него возникло устойчивое ощущение, будто он знает этого человека много лет.
— Послушай, Александр, — чуть понизив голос, сказал вдруг тот. — Ты понимаешь, что преступления, в которых нас обвиняют, тянут на очень долгие сроки?
Ответом прозвучал протяжный вздох Баринова.
— Если даже не упрячут за решетку пожизненно, так приговорят годам к двадцати, — с безнадегой продолжал пожилой товарищ по несчастью. — У тебя-то имеется шанс пожить по-человечески после пятидесяти, а у меня — увы…
«После пятидесяти!..» — мысленно содрогнулся спецназовец.
— Я уже давненько тут обосновался — лежу целыми сутками, размышляю… — ненавязчиво куда-то клонил сокамерник. А после непродолжительного молчания внезапно огорошил: — Созрел у меня один планчик намедни, но одному не осилить — напарник необходим. Ты, полагаю, сгодился бы. Хочешь рискнуть? Никакой, как выражаются в уголовной среде, мокрухи, — исключительно интеллектуальная работа. Через пару-тройку дней будем на свободе. Ну, так как?
Некоторое время майор сидел неподвижно. Глаза давно свыклись с темнотой — он прекрасно различал черты сухопарого Сергея Марковича, в томительном ожидании не сводящего с него трепетного, умаляющего взора. Теперь спецназовец без труда мог определить его возраст. Пятьдесят или пятьдесят пять… И все опасения того закончить жизнь за колючей проволокой, виделись вполне оправданными. Убогое убранство их нынешнего незавидного пристанища, которое, скорее всего, станет родным на неопределенно долгое время, так же отныне не скрывалось темнотою.
— Ну, так как, Александр?.. — снова жалобно напомнил о себе сосед.
Сомнения бередили голову Сашки не долго…
— Нет, — решительно отвечал он, вставая с нижнего яруса жестких, неудобных нар. — Не от кого мне бежать и скрываться. Коль чувствовал бы за собой вину — подумал бы над вашим предложением… Возможно я наивен, но не верю и мысли не допускаю, что, не разобравшись, засадят на многие годы. Не может такого быть — не в тридцатые годы прошлого столетия живем…
Он готов был продолжать свой страстный монолог с тем, чтобы доказать, убедить собеседника в пагубности его намерений. Но тот вдруг встал, оказавшись рядом; положил руку на плечо молодого человека, слегка сжал… Затем подошел к глухой массивной двери, зачем-то стукнул по ней дважды и, выждав секунду, бухнул еще раз. Дверь сразу же бесшумно отварилась…
В широкой полосе ворвавшегося яркого света Баринов узрел довольное лицо приятеля по предстоящей изоляции, расплывшееся в широкой, доброй улыбке. Приблизившись, он похлопал его по тому же плечу и изрек совсем другим, доверительным голосом:
— Похвально, майор. Не взыщи за эту проверку — по-другому в нашем деле нельзя. Пойдем, провожу до кабинета Полевого. Полковник, небось, заждался…
— Разрешите? — зайдя за ними следом в апартаменты полковника, справился провожатый — бывший «сокамерник».
— Заходи, Сергей Маркович… — мимолетно отвечал тот, расхаживая возле висевшей на стене картины и поправляя на ходу узел галстука. — Знакомьтесь, майор — мой помощник подполковник Близнюк Сергей Маркович. Большой души человек, отменный психолог. Я без него, как без рук…
Александр понемногу отходил от стремительно менявшегося, словно в калейдоскопе, развития событий. Здесь, при нормальном дневном свете сосед по камере произвел на него еще более приятное впечатление, нежели в подвале: рослый, подтянутый, с густой сединой на висках. Чуть заметные «оспины» обильно покрывали щеки и скулы; взгляд же был открытым, доброжелательным.
— Садись, майор. Еще раз приношу извинения за инсценировку — служба такая… — пряча усмешку, произнес Полевой и обратился к подполковнику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Заткнись, — коротко оборвал его спецназовец. — Я бандитских пуль никогда не боялся, а уж твоя заплывшая жиром рожа у меня и перед смертью ничего кроме смеха не вызовет!
На секунду осекшись, фээсбэшник грохнул кулаком по столу, вскочил со стула и, в миг оказавшись подле задержанного, замахнулся… Александр не последовал христианским заповедям и не стал подставлять щеку. Он попросту нырнул под размашистое движение, боднул того лбом в рыхлый живот, затем неспешно встал с табурета и, крутанувшись в воздухе, зарядил мужику в грудную клетку тяжелым десантным полусапогом.
Когда тот кубарем перелетел через стол и, закончив беспорядочное перемещение, остался неподвижно лежать в углу мрачного помещения, Сашка присел на краешек столешницы, дотянулся пальцем до кнопки и вдавил ее до упора…
Спустя минут пять его грубо водворили в еще более темную, нежели комната допросов, камеру, находившуюся где-то в обширном подвале Управления. Камера была рассчитана на двоих и один из «постояльцев» уже возлегал на нижнем ярусе деревянных нар.
— Приветствую вас, сосед… — проскрипел его голос из мрака.
Навстречу Баринову выплыла сухопарая фигура. После относительно яркого коридорного освещения глаза офицера «Шторма» еще не привыкли к непроглядному сумраку, но вскоре он все же рассмотрел коллегу-неудачника. Высокий, пожилой, седовласый… Да и рукопожатие оказалось вполне крепким, уверенным.
— Твое место, если не возражаешь, будет сверху, — произнес тот голосом усталым, глухим, но не раздраженным. — Меня зовут Сергей Маркович. Присаживайся…
«Не уголовник, — отметил про себя майор. — Вид, не взирая на обстановку, интеллигентный; держится с достоинством; говорит правильно… К тому же в застенках Управления ФСБ совсем не место заурядным уркаганам. Видать, как и я — застрял здесь по более „уважительным“ причинам…»
Усевшись рядом на нижней полке, они помолчали…
Потом разговор разошелся как-то сам собой. В темноте мужчины почти не различали лиц друг друга, оттого, вероятно, и не стеснялись изливать душу — делились сокровенным, давно наболевшим…
Сокамерник находился в изоляции больше месяца, а инкриминировалось ему участие в покушении на Президента Чеченской Республики. Хотя, по его же словам, никакого отношения к данному деянию он не имел. Просто очутился в неурочный час в ненужном месте…
Он оказался вполне приятным собеседником — с расспросами не лез; когда Сашка в своих повествованиях брал паузу, не решаясь чего-то высказать, с охотой принимал эстафету и излагал собственные злоключения. Живописал о них подробно, в красках и с комментариями, после чего и сотруднику ОСНаз «Шторм» уже не казалось излишним поведать об умалчиваемых ранее деталях…
Часа через два у него возникло устойчивое ощущение, будто он знает этого человека много лет.
— Послушай, Александр, — чуть понизив голос, сказал вдруг тот. — Ты понимаешь, что преступления, в которых нас обвиняют, тянут на очень долгие сроки?
Ответом прозвучал протяжный вздох Баринова.
— Если даже не упрячут за решетку пожизненно, так приговорят годам к двадцати, — с безнадегой продолжал пожилой товарищ по несчастью. — У тебя-то имеется шанс пожить по-человечески после пятидесяти, а у меня — увы…
«После пятидесяти!..» — мысленно содрогнулся спецназовец.
— Я уже давненько тут обосновался — лежу целыми сутками, размышляю… — ненавязчиво куда-то клонил сокамерник. А после непродолжительного молчания внезапно огорошил: — Созрел у меня один планчик намедни, но одному не осилить — напарник необходим. Ты, полагаю, сгодился бы. Хочешь рискнуть? Никакой, как выражаются в уголовной среде, мокрухи, — исключительно интеллектуальная работа. Через пару-тройку дней будем на свободе. Ну, так как?
Некоторое время майор сидел неподвижно. Глаза давно свыклись с темнотой — он прекрасно различал черты сухопарого Сергея Марковича, в томительном ожидании не сводящего с него трепетного, умаляющего взора. Теперь спецназовец без труда мог определить его возраст. Пятьдесят или пятьдесят пять… И все опасения того закончить жизнь за колючей проволокой, виделись вполне оправданными. Убогое убранство их нынешнего незавидного пристанища, которое, скорее всего, станет родным на неопределенно долгое время, так же отныне не скрывалось темнотою.
— Ну, так как, Александр?.. — снова жалобно напомнил о себе сосед.
Сомнения бередили голову Сашки не долго…
— Нет, — решительно отвечал он, вставая с нижнего яруса жестких, неудобных нар. — Не от кого мне бежать и скрываться. Коль чувствовал бы за собой вину — подумал бы над вашим предложением… Возможно я наивен, но не верю и мысли не допускаю, что, не разобравшись, засадят на многие годы. Не может такого быть — не в тридцатые годы прошлого столетия живем…
Он готов был продолжать свой страстный монолог с тем, чтобы доказать, убедить собеседника в пагубности его намерений. Но тот вдруг встал, оказавшись рядом; положил руку на плечо молодого человека, слегка сжал… Затем подошел к глухой массивной двери, зачем-то стукнул по ней дважды и, выждав секунду, бухнул еще раз. Дверь сразу же бесшумно отварилась…
В широкой полосе ворвавшегося яркого света Баринов узрел довольное лицо приятеля по предстоящей изоляции, расплывшееся в широкой, доброй улыбке. Приблизившись, он похлопал его по тому же плечу и изрек совсем другим, доверительным голосом:
— Похвально, майор. Не взыщи за эту проверку — по-другому в нашем деле нельзя. Пойдем, провожу до кабинета Полевого. Полковник, небось, заждался…
— Разрешите? — зайдя за ними следом в апартаменты полковника, справился провожатый — бывший «сокамерник».
— Заходи, Сергей Маркович… — мимолетно отвечал тот, расхаживая возле висевшей на стене картины и поправляя на ходу узел галстука. — Знакомьтесь, майор — мой помощник подполковник Близнюк Сергей Маркович. Большой души человек, отменный психолог. Я без него, как без рук…
Александр понемногу отходил от стремительно менявшегося, словно в калейдоскопе, развития событий. Здесь, при нормальном дневном свете сосед по камере произвел на него еще более приятное впечатление, нежели в подвале: рослый, подтянутый, с густой сединой на висках. Чуть заметные «оспины» обильно покрывали щеки и скулы; взгляд же был открытым, доброжелательным.
— Садись, майор. Еще раз приношу извинения за инсценировку — служба такая… — пряча усмешку, произнес Полевой и обратился к подполковнику:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87