ЧАСЫ ВРЕМЕНИ
- Женитьба, - скажет Терри Мэйнард, будучи благодушно настроенным, -
дело святое. Уж я-то знаю. Два раза был женат, в 1905 и в 1967. За столько
лет любой разберется что к чему.
И после этих слов он ласково поглядит на свою жену Джоан.
В тот самый вечер, когда разговор зашел в очередной раз, она
вздохнула, закурила сигарету, откинулась на спинку кресла и пробормотала:
- Ах, Терри, ты просто невыносим. Опять?
Она отхлебнула коктейль из бокала, посмотрела невинными голубыми
глазами на собравшихся гостей и сказала:
- Терри собирается рассказать о нашем с ним романе. Так что если кто
уже слышал, то сандвичи и прочая снедь в столовой.
Двое мужчин и женщина поднялись и вышли из комнаты. Терри крикнул им
вслед:
- Люди смеялись над атомной бомбой, пока она не свалилась им на
головы. И кто-нибудь однажды поймет, что я вовсе не фантазирую и то, что
произошло со мной, может случиться с каждым из них. Страшно даже подумать,
но здесь открываются такие возможности, что взрыв атомной бомбы по
сравнению с ними просто колеблющийся огонек свечи.
Один из гостей, оставшихся в комнате, удивленно заметил:
- Что-то я не пойму. Если вы были женаты в 1905 году, то, отбросив,
разумеется, вопрос о том раздражении, которое должна испытывать ваша
очаровательная супруга, не имея возможности впиться своими длинными
ноготками в нежное личико своей древней соперницы, при чем здесь вообще
атомная бомба?
- Сэр, - сказал Терри, - вы говорите о моей первой жене, да почиет
она в мире.
- Никогда, - заявила Джоан Мэйнард. - Вот уж этого-то я как раз
постараюсь не допустить.
Тем не менее она уселась поудобнее и проворковала:
- Продолжай, Терри, милый.
- Когда мне было десять лет, - начал свой рассказ ее супруг, - я был
просто-таки влюблен в старинные дедушкины часы, висевшие в холле. Кстати,
когда будете уходить, можете обратить на них внимание. Однажды, когда я
открыл дверцу внизу и принялся раскачивать маятник, мне бросились в глаза
цифры. Они начинались в верхней части длинного стержня - первая цифра была
1840 - и доходили до самого низа, где было написано 1970. Это произошло в
1950 году, и я помню, как был удивлен, увидев, что маленькая стрелка на
хрустальной гирьке указывала точно на отметку 1950. Тогда я решил, что
наконец-то сделал великое открытие о том, как работают все часы. После
того как мое возбуждение улеглось, я, естественно, начал крутить гирьку, и
помню, как она скользнула вверх, на отметку 1891.
В то же мгновение я почувствовал сильное головокружение и отпустил
гирьку. Ноги у меня подкосились, и я упал. Когда я немного оправился и
поднял голову, то увидел какую-то незнакомую женщину, да и все вокруг меня
выглядело необычно. Вы, конечно, понимаете, что дело было в обстановке:
мебели и коврах - все-таки этот дом находился во владении нашей семьи
более века.
Но мне было десять лет, и немудрено, что я перепугался, особенно
когда увидел эту женщину. Ей было около сорока лет, она была обета в
старомодную длинную юбку, губы ее были поджаты от негодования и в руке она
держала розгу. Когда я поднялся на ноги, дрожа от слабости, она
заговорила:
- Джо Мэйнард, сколько раз я говорила, чтобы ты держался подальше от
этих часов?
Когда она назвала меня по имени, я обмер. Тогда я еще не знал, что
моего дедушку звали Джозеф. Напугало меня и то, что она говорила
по-английски слишком чисто и внятно - мне даже не передать как. Когда же я
понял, что в ее лице все явственнее проступают знакомые мне черты - это
было лицо моей прабабушки, портрет которой висел в кабинете отца, - я
вконец перетрусил.
"С-с-с-с-с!" Розга полоснула меня по ноге. Я увернулся и кинулся к
двери, взвыв от боли. Я слышал, как она кричит мне вслед:
- Ну погоди, Джо Мэйнард, вот вернется отец...
Выбежав из дома, я очутился, как в сказке, в маленьком городке конца
девятнадцатого века. Собака затявкала мне вслед. На улице паслись лошади,
вместо тротуара был деревянный настил. Я привык лавировать среди
автомобилей и ездить на автобусах, и потому был не в состоянии воспринять
внезапно происшедшей перемены. Я так ничего и не помню о тех долгих часах,
что провел на улице, но постепенно становилось темно, и я прокрался назад,
к большому дому и уставился в единственное освещенное окно в столовой.
Никогда в жизни мне не забыть того, что я увидел. За обеденным столом
сидели мои прадедушка и прабабушка с мальчиком моего возраста, почти
точной моей копией, если не считать насмерть перепуганного выражения лица,
которого, надеюсь, у меня никогда не будет. Прадедушка был настолько
сердит, что я прекрасно слышал через окно все, что он говорил:
- Ах вот как. Значит, ты попросту называешь свою собственную мать
лгуньей. Ну погоди, я разберусь с тобой после обеда.
Я понял, что это из-за меня Джо достанется на орехи. Но для меня
тогда важно было то, что в настоящий момент в холле возле часов никого не
было. Я пробрался в дом весь дрожа, хоть и не имел никакого определенного
плана действий. На цыпочках прокрался к часам, отворил дверцу и передвинул
гирьку на отметку 1950. Все это я проделал не думая: мысли мои как бы
сковало льдом.
Следующее, что я помню, это кричавшего на меня мужчину. Знакомый
голос. Когда я поднял голову, то увидел своего собственного отца.
- Негодный мальчишка, - кричал он. - Сколько раз тебе говорили, чтобы
ты держался подальше от этих часов!
Впервые в жизни порка принесла мне явное облегчение, и, пока я был
маленьким, ни разу больше не подходил к этим часам. Правда, любопытство
заставило меня начать осторожные расспросы о моих предках. Отец отвечал
очень уклончиво. Взгляд его устремлялся куда-то вдаль, и он говорил:
- Я сам очень многого не понимаю в своем детстве, сынок. Когда-нибудь
я все тебе расскажу.
Он умер внезапно, от воспаления легких. В ту пору мне исполнилось
тринадцать лет. Его смерть была для нас потрясением не только душевным: с
деньгами тоже не все ладилось. Среди прочих вещей мать продала и старинные
дедушкины часы, и мы начали подумывать о том, чтобы сдавать комнаты
жильцам, когда неожиданно из-за роста промышленности сильно подскочили
цены на землю, которой мы владели на другом конце города. Я помнил о
старых часах и о том, что со мной приключилось, но жизнь завертела меня:
сначала колледж, потом эта дурацкая война во Вьетнаме я был, что
называется, геройским мальчиком на побегушках при штабе в чине капитана, -
так что мне удалось заняться поисками часов лишь в начале 1966 года.
1 2 3 4 5