Я в общих чертах рассказал ей все, и Индия не промолвила ни слова, пока я не закончил.
— И ты спал с ней?
— Нет еще.
— Возвышенно. — Она взяла вилку и размазала половинку пирожного по тарелке.
Когда она заговорила снова, то не смотрела на меня и продолжала сражаться с пирожным.
— Почему ты вернулся?
— Потому что мы друзья и потому что это я во всем виноват.
— Хоть немного любви, Джо?
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу спросить: на твое решение вернуться хоть сколько-нибудь повлияла любовь ко мне?
Она не поднимала головы, и я видел аккуратный, четкий пробор в ее волосах.
— Конечно, Индия, любовь тоже была. Я не…
Она подняла голову.
— Ты что не?
— Я не настолько добродетелен, чтобы вернуться, не любя тебя. Это что-то значит?
— Да, пожалуй. И каковы мои шансы против нее? Я закрыл глаза и потер руками лицо. Потом убрал их и посмотрел на Индию. Ее лицо выражало крайнее изумление. Разинув рот, она уставилась мне за спину, а ее руки на столе дрожали. Я обернулся посмотреть, что же там такое удивительное. К нашему столику через кафе пробирался Пол Тейт в своем прекрасном черном пальто.
— Привет, «киндер», можно присесть?
Он скользнул на сиденье рядом с женой и поцеловал ей руку. Потом протянул ладонь через стол и легонько прикоснулся к моей щеке. Его пальцы были теплые, как свежий гренок.
— Давненько я здесь не был. С тех пор как ты уехал во Франкфурт, Джои. — Он с нежностью обвел глазами зал.
Это был Пол. Это был Пол Тейт. Он был мертв. Он сидел за столом напротив меня, и он был мертв.
— «Господа, вы, возможно, удивлены, зачем я собрал вас здесь сегодня»… Нет, теперь я не буду немым.
— Пол? — Голос Индии донесся, как звон часов из далекой-далекой комнаты.
— Позволь мне сказать то, что я должен сказать, дорогая, и ты все поймешь. — Быстрым движением он пригладил волосы на затылке. — Кстати, Индия, ты была права. Всегда права. Когда я умер, я не знал, то ли это из-за моего сердца, то ли из-за того, что вы двое с ним вытворяли. Это не важно. Все в прошлом. И теперь мое дело тоже закончено. Весь этот Малыш, эти птицы и белые Матти… Кончено. Вы, двое, однажды предали меня, и такого нельзя простить, но это случилось потому, что вы любили друг друга. В конце концов я в этом убедился. Теперь я вижу, что это так.
Несмотря на его присутствие, мы с Индией переглянулись через стол, не зная, как на это реагировать. Особенно в свете того, о чем мы только что говорили.
— Я любил Индию и не мог поверить, что она это сделала. Видишь ли, Джо, она действительно верная, как бы это ни выглядело теперь. Ты это помнишь. Когда она тебя любит, она вся твоя. Поняв, что происходит, я был готов убить вас обоих. Что за ирония — вместо этого умер я сам. Смерть оказалась не тем, что я думал. Мне предоставили возможность вернуться к вам, ребята, и я ею воспользовался. Братец, я воспользовался ею! Поначалу это было еще и забавно — видеть, как вы, маленькие ублюдки, визжите и бегаете, до смерти перепуганные. Забавно. Потом, Джо, ты начал защищать ее. Ты рисковал головой так, что ее десять раз можно было оттяпать. Ты делал все правильно и с любовью, и спустя какое-то время, после многих мук, до меня дошло, как ты ее любишь. Ты не был обязан возвращаться из Нью-Йорка, но ты вернулся. А как ты защищал ее от собаки в ту ночь… Это показало мне, что ты любил ее всей душой, и это меня удивило. Ты блестяще выдержал испытание, Джои. Ты даже меня убедил. Так что больше никакого Малыша. Больше никаких мертвецов. Всего доброго.
Он встал, застегнул до самой шеи пальто и, подмигнув нам, ушел из нашей жизни.
Глава шестая
Одна из самых знаменитых историй семейства Ленноксов звучит так.
Сразу после того, как умерла мать моего отца, наша мама устроила большой пикник на Медвежьей горе. Она хотела занять чем-то папу, а он очень любил пикники. Росс в последнюю минуту не захотел ехать, но после шлепка и пары ласковых от главного авторитета стал вести себя лучше и в конечном итоге съел больше всех курицы и картофельного салата. После пикника мы с отцом пошли прогуляться. Я страшно беспокоился за него и все время искал правильные слова, чтобы облегчить его боль. Мне было пять лет, и я не так уж много умел сказать вообще, а тем более хорошо, и когда получилось, я очень волновался и был горд, что все это я придумал сам.
Мы сели на два из трех пеньков, и я взял отца за руку. Мне было что сказать ему!
— Папа? Знаешь, ты не должен так горевать, что бабушка умерла. Знаешь почему? Потому что она теперь с нашим Большим Отцом, который заботится обо всех-всех-всех. Знаешь, кто это, папа? Он живет на небе, и его зовут Д-О-Г.
Несколько дней после нашей встречи с Полом я думал, куда же он теперь делся. Если он сказал правду, то куда деваются люди после смерти? Теперь я знаю наверняка одно — по ту сторону жизни существует выбор; все гораздо сложнее, чем кто-либо может представить. Ни разу, когда он сидел с нами, мне не пришло в голову спросить его, но после я понял, что, наверное, он бы все равно не ответил. И я не сомневался в этом. Такова была манера Пола.
Д-О-Г. Я жалел, что не было случая рассказать ему эту историю.
Глава седьмая
— Где ручка Пола?
Индия стояла в дверях моей квартиры, багровая от ярости.
— Не хочешь войти?
— Ведь это ты ее взял, да?
— Да.
— Я знала это, воришка. Где она?
— У меня на столе.
— Ну так пойди и принеси.
— Хорошо, Индия. Успокойся.
— Я не хочу успокаиваться. Я хочу эту ручку.
Она пошла за мной. Я чувствовал себя глупым и виноватым, как десятилетний мальчишка. Мою голову распирали противоречивые мысли и чувства. Пол умер, но что в точности это означало? Теперь я мог уйти, я выполнил свой долг перед Индией. Что может быть проще? Я так и не ответил на вопрос, есть ли у нее «шансы» против Карен. Если бы Пол продолжил играть роль в нашей жизни, мне бы пришлось долго отвечать на этот вопрос. А теперь я ответил.
— Дай сюда! И вообще, зачем ты ее украл? — Индия сунула ручку в карман и похлопала по карману для уверенности, что она там.
— Наверно, потому, что она принадлежала Полу. А я взял ее сразу после его смерти, пока еще ничего не началось, если для тебя это имеет значение.
— Ты сам знаешь, что мог бы попросить.
— Ты права — я мог попросить. Хочешь присесть или еще чего-нибудь?
— Не знаю. Не думаю, что нынче ты мне очень нравишься. Что собираешься делать? Каковы твои планы на день? Знаешь, мог бы позвонить мне.
— Индия, отстань. Сбавь темп.
Карен в Нью-Йорке; если я сейчас же уеду, шансов, что я смогу отвоевать ее вновь, половина на половину. Индия в Вене — свободная, одинокая, сердитая. Сердитая, так как думает, что предала ради меня истинную любовь своей жизни. Сердитая, так как думала, что я вернулся к ней из лучших в мире побуждений, — а в самое неподходящее время обнаружила, что на девяносто процентов я сделал это из чувства долга и лишь на десять процентов — из любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46