Потому я и не решалась спросить её про брутарио. У неё не осталось испанского акцента, она приспособилась к городской жизни и таким вопросом можно было поставить под сомнение весь её облик современной молодой женщины.
В конце концов я оставила свою затею, помогла Веронике закончить с уборкой и, закрыв квартиру, отправилась по облупленной грязной лестнице занести ключи от квартиры управляющему.
Мы долго звонили, но никто не открыл. Неприглядный вид разбитых почтовых ящиков дополнял кислый запах дешевого вина и мочи. Помявшись в полутемном коридоре перед закрытой дверью и делая вид, что не замечаем недвусмысленных надписей на непонятного цвета стенах, я стала размышлять о том, что отъезд Джоэла говорит скорее об успехах Эрики, её терапии, и его мебель в нашей квартире не казалась таким уж страшным делом. Но разрешению проблемы с ключами это не помогало. Вспомнив свой прошлый визит, я сочла нужным обследовать дверь в подвал, та была заперта и свет погашен.
- Нам придется отправить их по почте, - уже сказала я Веронике, но тут в подъезд вошла маленькая темнокожая женщина с продуктовой сумкой в руке, очевидно прямо из магазина. Видела я её только однажды, и то мельком, суетившуюся среди всех этих искусственных цветов, статуэток святых и амулетов эспиритизма. Ошибиться было невозможно - та же самая изможденная женщина, которую мистер Перес постарался побыстрее убрать с моих глаз. Прижав к себе сумку, она рылась в ней в поисках ключей от квартиры.
Я обратилась к ней.
- Вот ключи от квартиры, где жил мистер Делани, он переехал.
Женщина испуганно покосилась на меня и с удвоенной энергией занялась поисками своих ключей. Если она не понимала по-английски, то со мной была Вероника.
- Будь добра, спроси её, где сейчас её муж, управляющий этого дома? попросила я и запнулась. Вероника смотрела на свою соотечественницу с нескрываемой неприязнью. Очаровательная, жизнерадостная девушка исчезла, казалось, она замкнулась в себе, помрачнела и внутренне напряглась. Ясно было, что ей совершенно не хочется заговорить с этой женщиной и отнюдь не из-за престижа. Подчеркивать разницу между собой и этой бедной, не понимающей по-английски женщиной,было не в характере Вероники. Она не порывала связи с семьей, сообщала последние новости о своих кузенах, вспоминала о детстве, проведенном в Ла-Эсмеральда. Здесь было что-то другое.
Но проблема ключей так и не была решена; мне хотелось избавиться от них прежде,чем женщина скроется за дверью.
- Вероника, - сказала я строже. - Спроси её.
С явной неохотой она повторила мою фразу по-испански. Когда до меня дошел смысл испанских слов, я поняла, что и сама могла бы их осилить.
- Муэрте. - Слово, брошенное через плечо, я узнала сразу, но чтобы не осталось сомнений, поинтересовалась у Вероники: - Что она сказала?
- Она сказала, что он умер, - повторила та и ухватила меня за рукав, словно стараясь увести.
- Не может быть, - не поверила я своим ушам, вспоминая, как разгоряченный винными парами мистер Перес ковылял по подвальной лестнице. Я недавно с ним говорила, все было в порядке, должно быть она что-то не так поняла.
Повернувшись, я встретилась взглядом с глазами женщины. Маленькие, карие, печальные глаза. На мгновение между нами установилось молчаливое понимание, мы с любопытством оглядели друг друга. Миниатюрная женщина с морщинистой кожей и ярко накрашенными губами, короткие седые волосы были неумело подстрижены, мочки ушей проколоты и оттянуты, но пусты.
- Он сорвался с крыши дома. Пять недель назад, - ответила она по-английски, сильно коверкая слова.
- Сорвался? - повторила я, глупея от изумления.
- Крыша, - пояснила она, показав жестом, что его спихнули.
После паузы, вызванной смущением и тревогой, я поинтересовалась:
- Как это случилось?
Но момент был упущен, передо мной снова была маленькая, испуганная женщина. Она наконец нашла ключ, повернула его в замке и перед нашим носом дверь захлопнулась.
Только мелькнуло изображение руки Христа, пахнуло ладаном, да раздалось слабое позвякивание колокольчиков, отгонявших злых духов.
ГЛАВА шестая
До сих пор, вспоминая ту сцену в подъезде, я испытываю чувство горечи и страдания. И только из-за странного поведения Вероники и её отношения к бедной соотечественнице. Ни объяснений, ни извинений с её стороны не было, она просто сделала вид, что ничего не произошло, оставаясь все столь же жизнерадостной и добродушной. Мне оставалось принять все как должное.
Когда подошел день рождения Джоэла, я ещё раз поняла, какое сокровище мне досталось. Все утро Вероника убирала все в доме, потом занялась подготовкой к праздничному ужину. Когда Джоэл вернулся с обхода редакций в поисках новых заказов, дети были уже наготове. И когда он заглянул в гостиную, они с радостными воплями кинулись поздравлять своего молодого дядю, почти сверстника. Вскоре появилась Шерри, в руках - серебристое ведерко со льдом, из которого торчали горлышки бутылок шампанского. После лихорадочных поисков соответствующих бокалов, их, наконец, обнаружили в картонной коробке, стоявшей в платяном шкафу.
Дальше все пошло строго в соответствии с нашими семейными традициями. Как на троне восседая на резном кресле с оклеенной золотистой фольгой короной из картона, Джоэл распаковывал подарки: золотую зажигалку с монограммой от Шерри, пушистый и толстый свитер от меня и пару расшитых домашних тапочек, которые привлекли внимание детей в магазине марокканских товаров. Я правда расстроилась при их виде, они напомнили о Танжере, но Джоэл даже бровью не повел и шутовским королевским жестом дал сигнал наполнить бокалы.
Для моих детей это была их первая встреча с шампанским и меня, естественно, заботила их реакция - не хотелось, чтобы они придавали этому слишком большое значение. Но, с другой стороны, запанибратское отношение к этому напитку тоже было нежелательно. К счастью, повода для беспокойства не оказалось.
Я любовалась Шерри, её роскошными волосами цвета спелой пшеницы; держалась она легко и естественно, а я раздумывала, что скрывается за этой блестящей оболочкой. Мои бесплодные попытки понять, что в её прежних отношениях с суровым седовласым отцом побудило Шерри вести чересчур свободный образ жизни, ни к чему не привели. Да и в самом деле меня больше волновало не прошлое, а её будущее, ведь частью его мог стать Джоэл.
Полагаю, единственным, кто мог как-то её понять , был психоаналитик, которого она посещала все эти годы. Интересно, каковы были его успехи... Правда, надо признать, за последнее время она здорово изменилась: снова начала работать в журнале, обосновалась в районе Восточных восьмидесятых улиц, купила обстановку - похоже было, что Шерри несколько остепенилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43