Правда, я пришел именно туда, куда стремился все эти годы, только вот дальше не могу пройти ни шагу. Я помню, как впервые захотел оказаться здесь – шесть с лишним лет назад я сидел летней ночью на лоджии и смотрел на звезды. Тогда в моей душе появилось желание – и ради этого желания стоило жить, и я жил ради него. А теперь…
Теперь я здесь. И что? Да, я хотел не совсем этого. Я хотел оказаться там, куда можно попасть, сделав еще один шаг – но передо мной высокая ограда с надежной охраной. И неважно, существует эта ограда на самом деле или это просто очередной галлюциногенный барьер, воздвигнутый моим сознанием? Так трудно сделать последний шаг. «Так трудно иногда пройти три метра» – это слова я где-то слышал давным-давно, и они запали мне в душу, и я уже тогда понял, что могу пройти тысячи миль, преодолеть чертову дюжину испытаний, но рухнуть на последних трех метрах. Потому что уже нет сил порадоваться, что я зашел так далеко. Потому что уже нет сил преодолеть эту охраняемую ограду, хотя, помнится, я проходил и через более страшные препятствия. Просто… от меня уже ничего не осталось – всего лишь черный призрак, легкая тень в глубине будки, обозначающей остановку автобуса.
Да, почему до сих пор нет автобуса? Я уже так давно здесь сижу – и ни одного автобуса, ни в одну сторону. Там, слева, шоссе, на нем оживленное движение, а здесь… ну, изредка проедет машина. Какой-то прохожий даже спросил у меня время. Вот проехал грузовик, разрисованный рекламой чипсов. Я уже два дня не ел, но не чувствую голода. Мне просто не хочется есть – если бы я сейчас попробовал проглотить хотя бы кусочек – не смог бы.
Итак, я пришел к финалу. Недостижимость вечности, застывшей в двух шагах от меня. Слово «вечность» можно заменить на любое другое: «счастье», «награда», «мой приз», «золотая удача».
Я тяжело вздыхаю. Кажется, я догадываюсь, что сейчас произойдет. Эге. Я забыл упомянуть об одном достаточно важном условии – в своих бесконечных скитаниях я однажды умудрился стать мастером смерти. Даю справку: как я понял, в разных магических линиях и на разных языках эта должность называется по-разному, но суть сводится к тому, что мастер смерти – это маг (колдун, волшебник), в совершенстве умеющий обращаться с силой смерти. От него буквально отскакивают вражеские клинки и пули, даже если он просто стоит, ничего не делая. А иногда пуля может и пронзить тело мастера смерти. А потом он спокойно пойдет допивать вечерний чай.
Итак, я стал мастером смерти. Юный маг-ученик, читающий эти строки, наверняка спросил бы: «Как же это произошло?» И если бы я был магом-учителем, я бы стал долго объяснять, рисуя всякие схемы. Но я не учитель. Я проверял это на практике – и совершенно точно знаю, что не способен научить никого. Ничему. Вообще. У меня не получается доносить свои знания и умения до других людей. Я сам склонен объяснять это не только своим педагогическим провалом, но и тем, что есть во Вселенной такие вещи, что этому нельзя научить, но можно научиться. Надеюсь, вы поймете, что я имею в виду. А юному магу-ученику я отвечу: вот так живешь себе, живешь, а потом однажды просыпаешься и понимаешь, что ты – мастер смерти. Или нет, это я с мастером Дзэн путаю. А мастером смерти я стал, когда заблудился в горах и по ошибке свернул не туда. Вот и все, что могу сказать по этому поводу. А сейчас я еще хотел бы сказать…
Хотел, но уже не успею. Вот и он – за моим левым плечом. Он принимает различные формы – кинжала, пули, цианистого калия, жареной бледной поганки, сердечного приступа, суицидальной депрессии, самурайского меча, ядерной боеголовки, куклы Вуду или капли чернил на кончике пера. Список можно продолжать до бесконечности. У него бесчисленное множество имен, но он мой друг. Какую форму друг примет сейчас? Я улыбаюсь напоследок, но не успеваю даже улыбнуться до конца. Видимо, я действительно дошел до некоего предела. Вселенная раскалывается напополам, и я с незавершенной полу-улыбкой падаю со скамейки на асфальт. Ударяюсь об асфальт щекой. Больно. Темнота, холод, но уютно. Как будто после долгой прогулки зимним вечером, наконец, садишься в теплое глубокое кресло, выпиваешь три огромных чашки чая. Рядом потрескивает камин, и уже начинаешь засыпать в этой уютности. Это была смерть.
Открываю глаза, неким шестым чувством уловив, что нечто изменилось. Точно. Прямо мне в глаз светит луч Солнца. Хотя минуту назад небо было затянуто непроглядными тучами. Я сижу на скамейке, откинувшись на прозрачную пластиковую панель за спиной. Там, где по идее должен был лежать мой труп, валяется смятый пакет из-под чипсов. А мне и раньше приходило в голову, что у меня с чипсами много общего. А еще чуть поодаль на тротуаре валяется пачка из-под сигарет «Saint George». Опять. Вот юмористы. Я тихо смеюсь – к счастью, вокруг нет никого, способного услышать мой тихий смех. Я смеюсь для себя и не хочу, чтобы мой смех услышали.
А вот и автобус. Останавливается, забирает двух пассажиров и едет дальше. Все еще улыбаясь, я встаю и направляюсь к шоссе. Все равно мне нужно ехать в другую сторону. Обратно.
Кажется, это обычно называют тактическим отступлением. Проходя мимо офиса какого-то банка, я вижу электронные часы с датой. Гляжу на дату и удивляюсь. Значит, я просидел на этой остановке два месяца. Что ж, в мире и не такое бывает. Меня этим не удивишь. Время часто меняет свою скорость. Интересно, а за эти два месяца что-нибудь произошло? Кто знает. Наверно, скоро поступит вся необходимая мне информация.
В последний раз оборачиваюсь, глядя на последнюю преграду на пути к моей цели. Делаю глубокий вдох, выдыхаю, разворачиваюсь и иду дальше. Да, сейчас я ухожу. Но я вернусь. Вернусь, когда найду средства преодолеть эту преграду. И я найду эти средства, пусть мне понадобится сто, пятьсот, тысяча лет. Для мастера смерти время не имеет значения.
Пусть я и не понимаю механизма, давшего мне власть над временем и пространством, жизнью и смертью, я использую этот механизм, как смогу. И я вернусь сюда. Сюда. Здесь моя цель. Мой дом.
Хо! Слово «дом» звучит для меня смешно, но я недавно слышал мудрое изречение: «дом – это место, куда хочется возвращаться». Значит, мой дом там. Хотя там и нет никаких зданий и строений – их в английском языке обозначают словом «house», но в этом месте мой дом – то, что в английском обозначают словом «home». Разница есть. По крайней мере, для меня. А вот и мой троллейбус.
Что, я опять повторяюсь, да? Внимательный читатель, зачем-то перелистывающий мои блокноты, исписанные иероглифами на разных языках, скажет, что все это уже было, сплошная тавтология, ничего нового и оригинального. Но ведь я уже говорил, что я не поэт. Я хроникер, если можно так выразиться. И что я могу сделать, если Вселенная обречена повторять одни и те же сюжеты в одних и тех же декорациях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Теперь я здесь. И что? Да, я хотел не совсем этого. Я хотел оказаться там, куда можно попасть, сделав еще один шаг – но передо мной высокая ограда с надежной охраной. И неважно, существует эта ограда на самом деле или это просто очередной галлюциногенный барьер, воздвигнутый моим сознанием? Так трудно сделать последний шаг. «Так трудно иногда пройти три метра» – это слова я где-то слышал давным-давно, и они запали мне в душу, и я уже тогда понял, что могу пройти тысячи миль, преодолеть чертову дюжину испытаний, но рухнуть на последних трех метрах. Потому что уже нет сил порадоваться, что я зашел так далеко. Потому что уже нет сил преодолеть эту охраняемую ограду, хотя, помнится, я проходил и через более страшные препятствия. Просто… от меня уже ничего не осталось – всего лишь черный призрак, легкая тень в глубине будки, обозначающей остановку автобуса.
Да, почему до сих пор нет автобуса? Я уже так давно здесь сижу – и ни одного автобуса, ни в одну сторону. Там, слева, шоссе, на нем оживленное движение, а здесь… ну, изредка проедет машина. Какой-то прохожий даже спросил у меня время. Вот проехал грузовик, разрисованный рекламой чипсов. Я уже два дня не ел, но не чувствую голода. Мне просто не хочется есть – если бы я сейчас попробовал проглотить хотя бы кусочек – не смог бы.
Итак, я пришел к финалу. Недостижимость вечности, застывшей в двух шагах от меня. Слово «вечность» можно заменить на любое другое: «счастье», «награда», «мой приз», «золотая удача».
Я тяжело вздыхаю. Кажется, я догадываюсь, что сейчас произойдет. Эге. Я забыл упомянуть об одном достаточно важном условии – в своих бесконечных скитаниях я однажды умудрился стать мастером смерти. Даю справку: как я понял, в разных магических линиях и на разных языках эта должность называется по-разному, но суть сводится к тому, что мастер смерти – это маг (колдун, волшебник), в совершенстве умеющий обращаться с силой смерти. От него буквально отскакивают вражеские клинки и пули, даже если он просто стоит, ничего не делая. А иногда пуля может и пронзить тело мастера смерти. А потом он спокойно пойдет допивать вечерний чай.
Итак, я стал мастером смерти. Юный маг-ученик, читающий эти строки, наверняка спросил бы: «Как же это произошло?» И если бы я был магом-учителем, я бы стал долго объяснять, рисуя всякие схемы. Но я не учитель. Я проверял это на практике – и совершенно точно знаю, что не способен научить никого. Ничему. Вообще. У меня не получается доносить свои знания и умения до других людей. Я сам склонен объяснять это не только своим педагогическим провалом, но и тем, что есть во Вселенной такие вещи, что этому нельзя научить, но можно научиться. Надеюсь, вы поймете, что я имею в виду. А юному магу-ученику я отвечу: вот так живешь себе, живешь, а потом однажды просыпаешься и понимаешь, что ты – мастер смерти. Или нет, это я с мастером Дзэн путаю. А мастером смерти я стал, когда заблудился в горах и по ошибке свернул не туда. Вот и все, что могу сказать по этому поводу. А сейчас я еще хотел бы сказать…
Хотел, но уже не успею. Вот и он – за моим левым плечом. Он принимает различные формы – кинжала, пули, цианистого калия, жареной бледной поганки, сердечного приступа, суицидальной депрессии, самурайского меча, ядерной боеголовки, куклы Вуду или капли чернил на кончике пера. Список можно продолжать до бесконечности. У него бесчисленное множество имен, но он мой друг. Какую форму друг примет сейчас? Я улыбаюсь напоследок, но не успеваю даже улыбнуться до конца. Видимо, я действительно дошел до некоего предела. Вселенная раскалывается напополам, и я с незавершенной полу-улыбкой падаю со скамейки на асфальт. Ударяюсь об асфальт щекой. Больно. Темнота, холод, но уютно. Как будто после долгой прогулки зимним вечером, наконец, садишься в теплое глубокое кресло, выпиваешь три огромных чашки чая. Рядом потрескивает камин, и уже начинаешь засыпать в этой уютности. Это была смерть.
Открываю глаза, неким шестым чувством уловив, что нечто изменилось. Точно. Прямо мне в глаз светит луч Солнца. Хотя минуту назад небо было затянуто непроглядными тучами. Я сижу на скамейке, откинувшись на прозрачную пластиковую панель за спиной. Там, где по идее должен был лежать мой труп, валяется смятый пакет из-под чипсов. А мне и раньше приходило в голову, что у меня с чипсами много общего. А еще чуть поодаль на тротуаре валяется пачка из-под сигарет «Saint George». Опять. Вот юмористы. Я тихо смеюсь – к счастью, вокруг нет никого, способного услышать мой тихий смех. Я смеюсь для себя и не хочу, чтобы мой смех услышали.
А вот и автобус. Останавливается, забирает двух пассажиров и едет дальше. Все еще улыбаясь, я встаю и направляюсь к шоссе. Все равно мне нужно ехать в другую сторону. Обратно.
Кажется, это обычно называют тактическим отступлением. Проходя мимо офиса какого-то банка, я вижу электронные часы с датой. Гляжу на дату и удивляюсь. Значит, я просидел на этой остановке два месяца. Что ж, в мире и не такое бывает. Меня этим не удивишь. Время часто меняет свою скорость. Интересно, а за эти два месяца что-нибудь произошло? Кто знает. Наверно, скоро поступит вся необходимая мне информация.
В последний раз оборачиваюсь, глядя на последнюю преграду на пути к моей цели. Делаю глубокий вдох, выдыхаю, разворачиваюсь и иду дальше. Да, сейчас я ухожу. Но я вернусь. Вернусь, когда найду средства преодолеть эту преграду. И я найду эти средства, пусть мне понадобится сто, пятьсот, тысяча лет. Для мастера смерти время не имеет значения.
Пусть я и не понимаю механизма, давшего мне власть над временем и пространством, жизнью и смертью, я использую этот механизм, как смогу. И я вернусь сюда. Сюда. Здесь моя цель. Мой дом.
Хо! Слово «дом» звучит для меня смешно, но я недавно слышал мудрое изречение: «дом – это место, куда хочется возвращаться». Значит, мой дом там. Хотя там и нет никаких зданий и строений – их в английском языке обозначают словом «house», но в этом месте мой дом – то, что в английском обозначают словом «home». Разница есть. По крайней мере, для меня. А вот и мой троллейбус.
Что, я опять повторяюсь, да? Внимательный читатель, зачем-то перелистывающий мои блокноты, исписанные иероглифами на разных языках, скажет, что все это уже было, сплошная тавтология, ничего нового и оригинального. Но ведь я уже говорил, что я не поэт. Я хроникер, если можно так выразиться. И что я могу сделать, если Вселенная обречена повторять одни и те же сюжеты в одних и тех же декорациях?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25