На шее его красовалась золотая цепь, а на руках – множество золотых браслетов: датчане носили их как доказательство своей боевой удали. С ним разговаривали двое: один стоял за спиной у Ивара и словно шептал ему что-то на ухо, а второй, беспокойный с виду человек, сидел между двумя братьями. Я описал все это Равну, который захотел узнать, как выглядит человек, сидящий между братьями.
– Браслетов у него нет, – сказал я, – но на шее золотой обруч. Каштановые волосы, длинная борода, довольно старый.
– В твоем возрасте все кажутся старыми, – ответил Равн. – Должно быть, это король Эгберт.
– Король Эгберт? – Я никогда не слышал о таком короле.
– Он был олдерменом Эгбертом, – пояснил Равн, – но зимой заключил с нами союз, и мы наградили его, сделав королем Нортумбрии. Он король, но хозяева земли – мы.
Старик захихикал, и даже я понял, что он говорит о предательстве. Земли олдермена Эгберта лежали к югу от наших земель, он был на них таким же хозяином, как мой отец – на севере. Враги подкупили его, чтобы он не сражался, и вот теперь он стал королем, хотя было ясно, что король этот на коротком поводке у датчан.
– Если тебе суждено будет выжить, – сказал Равн, – я бы посоветовал засвидетельствовать Эгберту свое почтение.
– Выжить? – невольно переспросил я.
Я почему-то решил, что раз остался в живых в битве, то, конечно же, буду жить. Я был ребенком, и до сих пор за меня отвечал кто-то другой, но слова Равна перевернули мой мир. Никогда не стоит упоминать о своем звании, решил я. Лучше быть живым рабом, чем мертвым олдерменом.
– Думаю, тебе суждено выжить, – продолжал Равн. – Ты нравишься Рагнару, а Рагнар получает то, что хочет. Он сказал, что ты вызвал его на бой?
– Да, вызвал.
– Наверное, это развеселило его. Мальчишка нападает на ярла Рагнара! Должно быть, отчаянный мальчишка, а? «Слишком хороший мальчишка, чтобы просто так его убить», – сказал он. К сожалению, мой сын всегда был не чужд сентиментальности. Я бы просто снес тебе голову, но вот ты здесь, живехонек, поэтому, думаю, тебе следует пойти поклониться Эгберту.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что не совсем верно описываю события того вечера. Да, пир был, и на нем присутствовали Ивар и Убба, и Эгберт старался казаться королем, и Равн был добр ко мне, только я был гораздо сильнее смущен и напуган, чем можно судить по моему рассказу. Но в остальном мои воспоминания о том празднике очень точны. «Смотри и учись», – велел мне отец. Равн заставил меня смотреть, и я учился. Я узнал, что такое предательство, особенно когда Равн позвал Рагнара, и тот, взяв меня за ворот, отвел на высокий помост. Ивар кивком даровал разрешение, после чего мне позволили приблизиться к столу.
– Король, – промямлил я и опустился на колени, так что изумленному Эгберту пришлось вытянуть шею, чтобы меня разглядеть. – Я Утред Беббанбургский, – (Равн научил меня, что говорить), – и прошу твоего покровительства.
Повисла тишина, если не считать приглушенного бормотания переводчика Ивара. И тут проснулся Убба, несколько мгновений озадаченно озирался, словно не вполне понимая, где находится, потом уставился на меня – и я задрожал, потому что никогда еще не видел такого злобного лица. У него были темные, полные ненависти глаза, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Убба ничего не сказал, просто смотрел на меня, прикасаясь к висящему у него на шее амулету в форме молота. У Уббы было такое же худое лицо, как и у брата, только вместо желтой косицы, спускающейся по шее, – копна буйных черных волос и густая борода, в которой застряли крошки ужина. Затем он зевнул – и я словно заглянул в пасть зверя. Переводчик заговорил с Иваром, который о чем-то спросил; потом переводчик обратился к Эгберту, пытавшемуся принять суровый вид.
– Твой отец, – произнес король, – предпочел сражаться с нами.
– И погиб, – ответил я.
Слезы навернулись мне на глаза, я хотел что-то добавить, но не смог, только по-детски всхлипнул, и меня обожгла огнем насмешливая улыбка Уббы. Я сердито утер нос.
– Мы решим твою судьбу, – высокомерно произнес Эгберт, и меня отпустили.
Я вернулся к Равну, который потребовал, чтобы я все подробно ему рассказал. Старик улыбнулся, когда я упомянул зловещее молчание Уббы.
– Он выглядит страшно, – согласился Равн. – Я точно знаю, что он убил шестнадцать человек в поединках и несколько дюжин в сражениях, но при дурных предзнаменованиях он не станет биться вообще.
– Предзнаменованиях?
– Убба – очень суеверный молодой человек, – сказал Равн, – но к тому же опасный. Я дам тебе один совет, юный Утред: никогда, ни при каких обстоятельствах не сражайся с Уббой. Даже Рагнар побоялся бы с ним драться, а мой сын редко испытывает страх.
– А Ивар? – спросил я. – С Иваром твой сын стал бы драться?
– С Бескостным? – Равн задумался. – Он тоже страшный и не знает жалости, зато у него есть здравый смысл. Кроме того, Рагнар служит Ивару, если вообще кому-то служит, они друзья, так что драться они не станут. А вот Убба? Только боги говорят ему, что делать. Бойся того, кто получает приказы от богов. Отрежь-ка мне поджаристой корочки, мальчик, больше всего в свинине я люблю корочку.
Сейчас я уже не вспомню, сколько времени провел в Эофервике, помню только, что меня запрягли в работу.
Мою красивую одежду забрали и отдали какому-то мальчишке-датчанину, а вместо нее вручили проеденный молью шерстяной балахон, который я подвязывал куском веревки. Несколько дней я готовил Равну еду, но потом пришли еще корабли с женщинами и детьми – семьями победителей, и вот тогда я осознал, что датчане приехали, чтобы остаться в Нортумбрии.
Приехала и жена Равна, крупная женщина по имени Гудрун; ее хохот мог бы свалить наземь вола. Она прогнала меня от очага, у которого теперь хлопотала жена Рагнара Сигрид, с волосами цвета залитого солнцем золота, спускающимися до талии. У них с Рагнаром было два сына и дочь – Сигрид родила восьмерых детей, но выжили только эти трое.
Рорик, второй сын, был на год младше меня, и в тот день, когда мы познакомились, накинулся на меня с кулаками, но я повалил его на спину и мутузил до тех пор, пока Рагнар не поднял нас обоих, не стукнул лбами и не велел помириться. Старший сын Рагнара, тоже Рагнар, был восемнадцатилетним юношей, почти мужчиной. Его я не видел, потому что он был в Ирландии, где учился сражаться и убивать, чтобы стать ярлом, как его отец. Позже я познакомился с Рагнаром Младшим, очень похожим на отца – всегда бодрым, жизнерадостным, охотно берущимся за любое дело, дружелюбным со всеми, кто его уважал.
Как и все остальные дети, я не болтался без дела. Вечно требовалось принести дров или воды, а два дня я провел, помогая обжигать зеленый налет с корпуса одного из судов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Браслетов у него нет, – сказал я, – но на шее золотой обруч. Каштановые волосы, длинная борода, довольно старый.
– В твоем возрасте все кажутся старыми, – ответил Равн. – Должно быть, это король Эгберт.
– Король Эгберт? – Я никогда не слышал о таком короле.
– Он был олдерменом Эгбертом, – пояснил Равн, – но зимой заключил с нами союз, и мы наградили его, сделав королем Нортумбрии. Он король, но хозяева земли – мы.
Старик захихикал, и даже я понял, что он говорит о предательстве. Земли олдермена Эгберта лежали к югу от наших земель, он был на них таким же хозяином, как мой отец – на севере. Враги подкупили его, чтобы он не сражался, и вот теперь он стал королем, хотя было ясно, что король этот на коротком поводке у датчан.
– Если тебе суждено будет выжить, – сказал Равн, – я бы посоветовал засвидетельствовать Эгберту свое почтение.
– Выжить? – невольно переспросил я.
Я почему-то решил, что раз остался в живых в битве, то, конечно же, буду жить. Я был ребенком, и до сих пор за меня отвечал кто-то другой, но слова Равна перевернули мой мир. Никогда не стоит упоминать о своем звании, решил я. Лучше быть живым рабом, чем мертвым олдерменом.
– Думаю, тебе суждено выжить, – продолжал Равн. – Ты нравишься Рагнару, а Рагнар получает то, что хочет. Он сказал, что ты вызвал его на бой?
– Да, вызвал.
– Наверное, это развеселило его. Мальчишка нападает на ярла Рагнара! Должно быть, отчаянный мальчишка, а? «Слишком хороший мальчишка, чтобы просто так его убить», – сказал он. К сожалению, мой сын всегда был не чужд сентиментальности. Я бы просто снес тебе голову, но вот ты здесь, живехонек, поэтому, думаю, тебе следует пойти поклониться Эгберту.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что не совсем верно описываю события того вечера. Да, пир был, и на нем присутствовали Ивар и Убба, и Эгберт старался казаться королем, и Равн был добр ко мне, только я был гораздо сильнее смущен и напуган, чем можно судить по моему рассказу. Но в остальном мои воспоминания о том празднике очень точны. «Смотри и учись», – велел мне отец. Равн заставил меня смотреть, и я учился. Я узнал, что такое предательство, особенно когда Равн позвал Рагнара, и тот, взяв меня за ворот, отвел на высокий помост. Ивар кивком даровал разрешение, после чего мне позволили приблизиться к столу.
– Король, – промямлил я и опустился на колени, так что изумленному Эгберту пришлось вытянуть шею, чтобы меня разглядеть. – Я Утред Беббанбургский, – (Равн научил меня, что говорить), – и прошу твоего покровительства.
Повисла тишина, если не считать приглушенного бормотания переводчика Ивара. И тут проснулся Убба, несколько мгновений озадаченно озирался, словно не вполне понимая, где находится, потом уставился на меня – и я задрожал, потому что никогда еще не видел такого злобного лица. У него были темные, полные ненависти глаза, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Убба ничего не сказал, просто смотрел на меня, прикасаясь к висящему у него на шее амулету в форме молота. У Уббы было такое же худое лицо, как и у брата, только вместо желтой косицы, спускающейся по шее, – копна буйных черных волос и густая борода, в которой застряли крошки ужина. Затем он зевнул – и я словно заглянул в пасть зверя. Переводчик заговорил с Иваром, который о чем-то спросил; потом переводчик обратился к Эгберту, пытавшемуся принять суровый вид.
– Твой отец, – произнес король, – предпочел сражаться с нами.
– И погиб, – ответил я.
Слезы навернулись мне на глаза, я хотел что-то добавить, но не смог, только по-детски всхлипнул, и меня обожгла огнем насмешливая улыбка Уббы. Я сердито утер нос.
– Мы решим твою судьбу, – высокомерно произнес Эгберт, и меня отпустили.
Я вернулся к Равну, который потребовал, чтобы я все подробно ему рассказал. Старик улыбнулся, когда я упомянул зловещее молчание Уббы.
– Он выглядит страшно, – согласился Равн. – Я точно знаю, что он убил шестнадцать человек в поединках и несколько дюжин в сражениях, но при дурных предзнаменованиях он не станет биться вообще.
– Предзнаменованиях?
– Убба – очень суеверный молодой человек, – сказал Равн, – но к тому же опасный. Я дам тебе один совет, юный Утред: никогда, ни при каких обстоятельствах не сражайся с Уббой. Даже Рагнар побоялся бы с ним драться, а мой сын редко испытывает страх.
– А Ивар? – спросил я. – С Иваром твой сын стал бы драться?
– С Бескостным? – Равн задумался. – Он тоже страшный и не знает жалости, зато у него есть здравый смысл. Кроме того, Рагнар служит Ивару, если вообще кому-то служит, они друзья, так что драться они не станут. А вот Убба? Только боги говорят ему, что делать. Бойся того, кто получает приказы от богов. Отрежь-ка мне поджаристой корочки, мальчик, больше всего в свинине я люблю корочку.
Сейчас я уже не вспомню, сколько времени провел в Эофервике, помню только, что меня запрягли в работу.
Мою красивую одежду забрали и отдали какому-то мальчишке-датчанину, а вместо нее вручили проеденный молью шерстяной балахон, который я подвязывал куском веревки. Несколько дней я готовил Равну еду, но потом пришли еще корабли с женщинами и детьми – семьями победителей, и вот тогда я осознал, что датчане приехали, чтобы остаться в Нортумбрии.
Приехала и жена Равна, крупная женщина по имени Гудрун; ее хохот мог бы свалить наземь вола. Она прогнала меня от очага, у которого теперь хлопотала жена Рагнара Сигрид, с волосами цвета залитого солнцем золота, спускающимися до талии. У них с Рагнаром было два сына и дочь – Сигрид родила восьмерых детей, но выжили только эти трое.
Рорик, второй сын, был на год младше меня, и в тот день, когда мы познакомились, накинулся на меня с кулаками, но я повалил его на спину и мутузил до тех пор, пока Рагнар не поднял нас обоих, не стукнул лбами и не велел помириться. Старший сын Рагнара, тоже Рагнар, был восемнадцатилетним юношей, почти мужчиной. Его я не видел, потому что он был в Ирландии, где учился сражаться и убивать, чтобы стать ярлом, как его отец. Позже я познакомился с Рагнаром Младшим, очень похожим на отца – всегда бодрым, жизнерадостным, охотно берущимся за любое дело, дружелюбным со всеми, кто его уважал.
Как и все остальные дети, я не болтался без дела. Вечно требовалось принести дров или воды, а два дня я провел, помогая обжигать зеленый налет с корпуса одного из судов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95