За судьбу. За уча­стие в риске, товарищи. Так и здесь, в данном случае с Подсе­кальниковым. Незабвенный покойник пока еще жив, а пред­смертных записок большое количество. Кроме вас заплатило немало желающих. Например, вот такие записки составлены. «Умираю, как жертва национальности, затравили жиды». «Жить не в силах по подлости фининспектора». «В смерти прошу никого не винить, кроме нашей любимой советской влас­ти». И так далее, и так далее. Все записочки будут ему предло­жены, а какую из них он, товарищи, выберет – я сказать не могу.
Аристарх Доминикович. Между прочим, он выбрал уже, то­варищи. Он стреляется в пользу интеллигенции. Я с ним толь­ко что лично об этом беседовал.
Александр Петрович. Я считаю, что это нахальство, Аристарх Доминикович. Вы должны были действовать через меня, так сказать, наравне с остальными клиентами.
Аристарх Доминикович. Отыщите клиентам другого покой­ника – пусть они подождут.
Александр Петрович. Подождите и вы.
Аристарх Доминикович. Что касается русской интеллиген­ции, то она больше ждать не в силах.
Пугачев. А торговля, по-вашему, в силах, товарищи?
Виктор Викторович. А святое искусство?
Отец Елпидий. А наша религия?
Раиса Филипповна. А любовь? Ведь сейчас наступила немая любовь. В настоящее время мужчины в минуты любви совер­шенно не разговаривают, только сопят. Уверяю вас. Только сопят. Я прошу вас об этом подумать, товарищи.
Аристарх Доминикович. Нет, вы лучше подумайте, дорогие товарищи, что такое есть наша интеллигенция. В настоящее время интеллигенция – это белая рабыня в гареме проле­тариата.
Пугачев. В таком случае в настоящее время торговля – это чер­ная рабыня в гареме пролетариата.
Виктор Викторович. В таком случае в настоящее время ис­кусство – это красная рабыня в гареме пролетариата.
Пугачев. Что вы всё говорите – искусство, искусство. В нат стоящее время торговля тоже искусство.
Виктор Викторович. А что вы всё говорите – торговля, тор­говля. В настоящее время искусство тоже торговля. Ведь у нас, у писателей, музыкантская жизнь. Мы сидим в госу­дарстве за отдельным столом и все время играем туш. Туш гостям, туш хозяевам. Я хочу быть Толстым, а не барабанщиком.
Аристарх Доминикович. Мы хотим, чтобы к нам хоть не­много прислушались. Чтобы с нами считались, дорогие това­рищи.
Отец Елпидий. Мы должны завоевать молодежь.
Аристарх Доминикович. Да, но чем?
Виктор Викторович. Чем? Идеями.
Аристарх Доминикович. Но припомните, как это раньше де­лалось. Раньше люди имели идею и хотели за нее умирать. В на­стоящее время люди, которые хотят умирать, не имеют идеи, а люди, которые имеют идею, не хотят умирать. С этим надо бо­роться. Теперь больше, чем когда бы то ни было, нам нужны идеологические покойники.
Отец Елпидий. Пусть покойник льет воду на нашу мельницу.
Пугачев. Вы хотите сказать – на нашу.
Виктор Викторович. Да, на нашу, но не на вашу.
Аристарх Доминикович. Почему же на вашу, а не на нашу?
Виктор Викторович. Потому что на нашу, а не на вашу.
Отец Елпидий. Нет, на нашу.
Пугачев. Нет, на нашу.
Александр Петрович. Тише, тише, товарищи. Вы же все с од­ной мельницы, что вы спорите. Вы бы лучше его сообща использовали.
Раиса Филипповна. Очень мало на всех одного покойника.
Виктор Викторович. Нам не важен покойник как таковой. Важно то, что останется от покойника.
Пугачев. Ничего от покойника не останется.
Виктор Викторович. Нет, останется.
Пугачев. Что ж останется?
Виктор Викторович. Червячок. Вот в чем сила, товарищи. Вечный труженик, червячок. Червячок поползет и начнет под­тачивать.
Пугачев. Что подтачивать?
Виктор Викторович. Пусть начнет со слабейшего. Вы случай­но не знаете Федю Питунина?
Аристарх Доминикович. Кто такой?
Виктор Викторович. Замечательный тип. Положительный тип. Но с какой-то такой грустнотцой, товарищи. Нужно будет в него червячка заронить. Одного червячка. А вы слы­шали, как червяки размножаются?
Явление двадцать третье
Входит Семен Семенович.
Семен Семенович. Вы ко мне?
Аристарх Доминикович. Эти люди узнали о вашем прекрас­ном решении, гражданин Подсекальников, и пришли к вам, чтобы выразить свой восторг.
Пугачев. Вы последняя наша надежда, Семен Семенович.
Отец Елпидий. Вы сподвижник. Вы мученик.
Виктор Викторович. Вы герой.
Раиса Филипповна. Вы мой самый любимый герой современ­ности.
Семен Семенович. Что вы, право…
Раиса Филипповна. Не скромничайте, вы герой.
Аристарх Доминикович. Вы когда же решили стреляться, Семен Семенович?
Семен Семенович. Я еще не решил.
Раиса Филипповна. Ради бога, не скромничайте.
Аристарх Доминикович. Скажем, завтра в двенадцать часов вас устраивает?
Семен Семенович. Завтра?
Аристарх Доминикович. Отложите до завтра, Семен Семенович.
Отец Елпидий. Мы устроим вам проводы.
Пугачев. Мы закатим банкет вам, Семен Семенович.
Виктор Викторович. Мы вас чествовать будем, гражданин Подсекальников.
Аристарх Доминикович. Завтра в десять часов вас устраи­вает?
Семен Семенович. Завтра в десять?
Аристарх Доминикович. Банкет.
Семен Семенович. Ах, банкет… да, устраивает.
Аристарх Доминикович. Значит, так мы условимся. Завтра в десять часов начинаются проводы, ну а ровно в двенадцать вы тронетесь в путь.
Семен Семенович. В путь? Куда?
Аристарх Доминикович. Затрудняюсь сказать. В никуда… в неизвестное… Будем ждать…
Семен Семенович. Я дороги не знаю, дорогие товарищи.
Аристарх Доминикович. Мы заедем за вами, Семен Семенович. Ну, пока.
Уходят.
Явление двадцать четвертое
Семен Семенович один.
Семен Семенович. Завтра в путь. Надо вещи собрать. Порт­сигар… это брату отправлю… в Елец. И пальто… тоже брату… демисезонное… и штаны полосатые… Нет, штаны я, по­жалуй, надену сам… на банкет. На банкет хорошо полосатые.
Явление двадцать пятое
Серафима Ильинична и Мария Лукьяновна.
Мария Лукьяновна. Фу, запарились. Еле-еле догнали Егора Тимофеича.
Семен Семенович. Вот разгладьте штаны и заштопайте дыроч­ку. Я их завтра надену, Серафима Ильинична.
Серафима Ильинична. Для чего же задаром штаны трепать? Вы куда в них пойдете, Семен Семенович?
Семен Семенович. В это… я… я на место устраиваюсь.
Мария Лукьяновна. Что ты, Сеня? Когда?
Семен Семенович. Завтра ровно в двенадцать часов.
Мария Лукьяновна. Наконец-то. Какое же место? Временное?
Семен Семенович. Нет, как будто бы навсегда.
Мария Лукьяновна. Мама, ставь утюги. Мы сейчас их и вы­гладим, и заштопаем.
Мария Лукьяновна и Серафима Ильинична со штанами убегают.
Явление двадцать шестое
Семен Семенович один.
Семен Семенович. Завтра ровно в двенадцать часов. Если ровно в двенадцать часов, что же будет со мной половина первого? Даже пять минут первого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21