– Нам нужно сходить за подмогой. Горго, я думаю, согласится возглавить нас.
Глава 2
МНОГОЯРУСНЫЙ ДОМ
Была ночь, когда мы добрались до лагеря. Заостренные вязовые бревна, куда выше, чем смог бы прыгнуть волк, окружали частоколом плетеные хижины; тростник устилал крыши, а дверные проемы занавешивались шкурами. Каменные стены приковали бы нас к месту, и мы, в конце концов, изнежились бы и стали жить в городе.
Горго вышла нам навстречу.
– Дафна, – сказала она с улыбкой, пылко обхватив мое плечо сильными пальцами. От нее, как всегда, пахло кожей и мехом. – У тебя глаза блестят, как у лани. Тебе есть, что сказать мне.
Я рассказала ей о норе людей-муравьев. Она рассмеялась.
– И я еще называю тебя ланью? Скорее уж, ты волчица. Я правильно поступила, сделав тебя своей сестрой.
Меня младенцем бросили на бесплодном холме близ города, никому не нужную девочку, тощую и в лихорадке. Горго услыхала мои вопли и принесла меня в лагерь.
Нас было двадцать амазонок. Некоторые бежали из города от мужей. Некоторых, как и меня, бросили отцы и отыскала Горго. Возраст наш был от одиннадцати до сорока девяти, нас объединяла страстная ненависть к мужчинам, погубителям женщин, и неуклонное желание превзойти их в привычных для них играх и в войне. Мы приносили обет целомудрия в святилище Артемиды: «Ни супруг, ни возлюбленный, ни отец, ни брат; лес навеки; непорочность камня». Ни одна амазонка не доживала, да и не желала дожить, до пятидесяти лет. Слишком сурова была жизнь в лесу.
– Медведицы Артемиды! – один-единственный возглас Горго поднял весь лагерь. Амазонки беспокойно задвигались за стенами. Раздраженные необходимостью стряпать и подметать, разводить костры и чинить одежду, они откликнулись на ее призыв, как если бы она позвала в бой. Впрочем, в сущности, она это и сделала.
– Дафна нашла для нас потеху, – сказала Горго. – Она отыскала мирмидонскую нору. – Горго, как и все мы, была облачена в тяжелый хитон из медвежьей шкуры с кожаной подкладкой. На руках вместо позолоченных браслетов, которые, подобно кандалам, охватывают запястья городских женщин, она носила костяные наручни. В левой – держала щит из медвежьей шкуры, натянутой на деревянную основу. И еще, как и все мы, стригла волосы так коротко, что они лишь едва покрывали голову, подобно густой щетине: ибо женщина в бою уязвима в полном соответствии с длиной своих кос. Но только она одна, прежде чем мы покидали лагерь, закрепляла медвежьи челюсти на обеих своих руках, дабы оставить отметины, знаки нашего племени, на плоти врага. Я взирала на нее с гордостью и любовью, но отчасти и со страхом. Горго, моя властительница; Горго, которая звала меня сестрой, «малышкой, отнятой у волков».
Вой одобрения пронесся по лагерю. С тех пор, как два года назад мы изгнали с острова кентавров, нам не доводилось вступать в настоящий бой. Конечно, мирмидонцы были трусы, и мы основательно превосходили их числом, но мы надеялись на этот раз выбить из них трусость и дать возможность проявить себя воинами. Из всех людских занятий, как мы верили, только война – истинное дело чести. Только воин чего-то стоил в наших глазах: великая Ипполита опозорила себя не тогда, когда Тесей победил ее в бою, а когда она пошла к нему в жены.
Горго изложила свой план.
– Мы выступим до зари. Дафна сказала, что леса вокруг сухие, мы наберем веток, подожжем и сбросим в их нору через вход. Если мирмидонцы выбегут наружу, заберем их в плен. Если останутся внутри, задохнутся от дыма. После того, как дело будет сделано, мы войдем и захватим нору. Из мальчиков-муравьев получатся хорошие рабы, можно будет продать их в городе, а можно держать у себя.
– Как вы думаете, что мы найдем? – спросила Локсо. В алом свете костра похожий на угря шрам заблестел над ее глазами.
– Я слышала, они хранят сокровища, – вскричала девушка по имения Геба. – Изумруды, жемчуга, кованое золото…
Горго воззрилась на нее. Лишь вчера она застигла эту девчушку любующейся своим отражением в горном потоке.
– Вот уж действительно, камушки и золото. Ты лопочешь, точно разнежившаяся куртизанка. И, Геба, волосы у тебя слишком отросли, подстригись до утра.
– А как насчет их глиняных фигурок? – неуверенно вставила я. – Они тоже под запретом? В городе мы видели повозки и лодочки, не больше сандалии. И медведей на задних лапах.
– Медведя можешь взять, – разрешила Горго с благожелательней улыбкой, которой всегда наделяла меня, свою любимицу – Если только не используешь его, как украшение. Медведи любимы Артемидой.
– А почему бы не напасть прямо сейчас? – спросила новенькая.
Она явилась к нам неделю назад, сбежав от жениха, который, как она говорила, пропах рыбьим жиром и оставлял липкие отпечатки на ее теле всякий раз, как к ней прикасался. Она не удовольствовалась лишь тем, чтобы коротко подстричь волосы, а обрилась наголо, и теперь напоминала евнуха азиатских дворов.
– Мирмидонцы улавливают движение предметов по звуку. Они видят сяжками не хуже, чем мы – глазами, и могут свободно перемещаться в темноте. Сейчас идти рано. – Горго помедлила. – Мне нужны девять из вас, чтобы сопровождали меня. Первая Дафна. Именно она нашла нору. Нана, Дита, Каллисто…
На Локсо в этот раз выбор не пал. Она крикнула нам вслед, когда мы вереницей углублялись в лес:
– Дафна, приведи мне мирмидошку. Лучше совсем маленького. Я научу его готовить для меня дичь.
Мы обогнули поляну, где был прикован к камню Орион, наш священный медведь, и прошли милю до святилища Артемиды, небольшого обнесенного каменной стеной, высотой в два фута, участка, открытого небу. Дуб, с ветвей которого свисали медвежьи шкуры, вздымался посередине, точно одетый в меха циклоп. Дерево было для нас образом Артемиды. Каждая из нас протянула свое оружие – лук, кинжал и копье, чтобы богиня благословила их, и мы запели, вторя Горго:
– Тебе, охотница, тебе, дева, мы посвящаем наше оружие и нашу добычу. Иди с нами и даруй нам победу.
Горго вздохнула:
– Бедный Орион. Он не получал жертвы с тех пор, как ему отдали повелителя кентавров. Если мы захватим всех пятерых мирмидонцев, пожалуй, можно будет выделить ему одного.
На кровавой заре мы стояли у входа в пещеру людей-муравьев. Как только колесница бога солнца Гелиоса выкатилась из-за горизонта, листья вечнозеленых дубов вспыхнули, точно охотничьи ножи. Пчелы, роившиеся над увенчивавшим насыпь донником, заглушили наши движения. Мы осторожно раздвинули завесу из жимолости и отвалили от входа камень. И замерли, ожидая атаки мирмидонцев или посвиста стрел. Ни звука не раздалось из глубины. Мы вгляделись во мрак и увидели, что проход заканчивается обширным внутренним помещением. Набрав веток, мы подожгли их от угольев из переносной глиняной жаровни и метнули через проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Глава 2
МНОГОЯРУСНЫЙ ДОМ
Была ночь, когда мы добрались до лагеря. Заостренные вязовые бревна, куда выше, чем смог бы прыгнуть волк, окружали частоколом плетеные хижины; тростник устилал крыши, а дверные проемы занавешивались шкурами. Каменные стены приковали бы нас к месту, и мы, в конце концов, изнежились бы и стали жить в городе.
Горго вышла нам навстречу.
– Дафна, – сказала она с улыбкой, пылко обхватив мое плечо сильными пальцами. От нее, как всегда, пахло кожей и мехом. – У тебя глаза блестят, как у лани. Тебе есть, что сказать мне.
Я рассказала ей о норе людей-муравьев. Она рассмеялась.
– И я еще называю тебя ланью? Скорее уж, ты волчица. Я правильно поступила, сделав тебя своей сестрой.
Меня младенцем бросили на бесплодном холме близ города, никому не нужную девочку, тощую и в лихорадке. Горго услыхала мои вопли и принесла меня в лагерь.
Нас было двадцать амазонок. Некоторые бежали из города от мужей. Некоторых, как и меня, бросили отцы и отыскала Горго. Возраст наш был от одиннадцати до сорока девяти, нас объединяла страстная ненависть к мужчинам, погубителям женщин, и неуклонное желание превзойти их в привычных для них играх и в войне. Мы приносили обет целомудрия в святилище Артемиды: «Ни супруг, ни возлюбленный, ни отец, ни брат; лес навеки; непорочность камня». Ни одна амазонка не доживала, да и не желала дожить, до пятидесяти лет. Слишком сурова была жизнь в лесу.
– Медведицы Артемиды! – один-единственный возглас Горго поднял весь лагерь. Амазонки беспокойно задвигались за стенами. Раздраженные необходимостью стряпать и подметать, разводить костры и чинить одежду, они откликнулись на ее призыв, как если бы она позвала в бой. Впрочем, в сущности, она это и сделала.
– Дафна нашла для нас потеху, – сказала Горго. – Она отыскала мирмидонскую нору. – Горго, как и все мы, была облачена в тяжелый хитон из медвежьей шкуры с кожаной подкладкой. На руках вместо позолоченных браслетов, которые, подобно кандалам, охватывают запястья городских женщин, она носила костяные наручни. В левой – держала щит из медвежьей шкуры, натянутой на деревянную основу. И еще, как и все мы, стригла волосы так коротко, что они лишь едва покрывали голову, подобно густой щетине: ибо женщина в бою уязвима в полном соответствии с длиной своих кос. Но только она одна, прежде чем мы покидали лагерь, закрепляла медвежьи челюсти на обеих своих руках, дабы оставить отметины, знаки нашего племени, на плоти врага. Я взирала на нее с гордостью и любовью, но отчасти и со страхом. Горго, моя властительница; Горго, которая звала меня сестрой, «малышкой, отнятой у волков».
Вой одобрения пронесся по лагерю. С тех пор, как два года назад мы изгнали с острова кентавров, нам не доводилось вступать в настоящий бой. Конечно, мирмидонцы были трусы, и мы основательно превосходили их числом, но мы надеялись на этот раз выбить из них трусость и дать возможность проявить себя воинами. Из всех людских занятий, как мы верили, только война – истинное дело чести. Только воин чего-то стоил в наших глазах: великая Ипполита опозорила себя не тогда, когда Тесей победил ее в бою, а когда она пошла к нему в жены.
Горго изложила свой план.
– Мы выступим до зари. Дафна сказала, что леса вокруг сухие, мы наберем веток, подожжем и сбросим в их нору через вход. Если мирмидонцы выбегут наружу, заберем их в плен. Если останутся внутри, задохнутся от дыма. После того, как дело будет сделано, мы войдем и захватим нору. Из мальчиков-муравьев получатся хорошие рабы, можно будет продать их в городе, а можно держать у себя.
– Как вы думаете, что мы найдем? – спросила Локсо. В алом свете костра похожий на угря шрам заблестел над ее глазами.
– Я слышала, они хранят сокровища, – вскричала девушка по имения Геба. – Изумруды, жемчуга, кованое золото…
Горго воззрилась на нее. Лишь вчера она застигла эту девчушку любующейся своим отражением в горном потоке.
– Вот уж действительно, камушки и золото. Ты лопочешь, точно разнежившаяся куртизанка. И, Геба, волосы у тебя слишком отросли, подстригись до утра.
– А как насчет их глиняных фигурок? – неуверенно вставила я. – Они тоже под запретом? В городе мы видели повозки и лодочки, не больше сандалии. И медведей на задних лапах.
– Медведя можешь взять, – разрешила Горго с благожелательней улыбкой, которой всегда наделяла меня, свою любимицу – Если только не используешь его, как украшение. Медведи любимы Артемидой.
– А почему бы не напасть прямо сейчас? – спросила новенькая.
Она явилась к нам неделю назад, сбежав от жениха, который, как она говорила, пропах рыбьим жиром и оставлял липкие отпечатки на ее теле всякий раз, как к ней прикасался. Она не удовольствовалась лишь тем, чтобы коротко подстричь волосы, а обрилась наголо, и теперь напоминала евнуха азиатских дворов.
– Мирмидонцы улавливают движение предметов по звуку. Они видят сяжками не хуже, чем мы – глазами, и могут свободно перемещаться в темноте. Сейчас идти рано. – Горго помедлила. – Мне нужны девять из вас, чтобы сопровождали меня. Первая Дафна. Именно она нашла нору. Нана, Дита, Каллисто…
На Локсо в этот раз выбор не пал. Она крикнула нам вслед, когда мы вереницей углублялись в лес:
– Дафна, приведи мне мирмидошку. Лучше совсем маленького. Я научу его готовить для меня дичь.
Мы обогнули поляну, где был прикован к камню Орион, наш священный медведь, и прошли милю до святилища Артемиды, небольшого обнесенного каменной стеной, высотой в два фута, участка, открытого небу. Дуб, с ветвей которого свисали медвежьи шкуры, вздымался посередине, точно одетый в меха циклоп. Дерево было для нас образом Артемиды. Каждая из нас протянула свое оружие – лук, кинжал и копье, чтобы богиня благословила их, и мы запели, вторя Горго:
– Тебе, охотница, тебе, дева, мы посвящаем наше оружие и нашу добычу. Иди с нами и даруй нам победу.
Горго вздохнула:
– Бедный Орион. Он не получал жертвы с тех пор, как ему отдали повелителя кентавров. Если мы захватим всех пятерых мирмидонцев, пожалуй, можно будет выделить ему одного.
На кровавой заре мы стояли у входа в пещеру людей-муравьев. Как только колесница бога солнца Гелиоса выкатилась из-за горизонта, листья вечнозеленых дубов вспыхнули, точно охотничьи ножи. Пчелы, роившиеся над увенчивавшим насыпь донником, заглушили наши движения. Мы осторожно раздвинули завесу из жимолости и отвалили от входа камень. И замерли, ожидая атаки мирмидонцев или посвиста стрел. Ни звука не раздалось из глубины. Мы вгляделись во мрак и увидели, что проход заканчивается обширным внутренним помещением. Набрав веток, мы подожгли их от угольев из переносной глиняной жаровни и метнули через проход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12