один из них даже
осмелился оправдывать самоубийство Д подумать страшно! Из
дальнейших разъяснений выяснилось, что бургомистр имел в виду
лСтрадания молодого Вертера».
Это и называется лмыслить абстрактно» Д видеть в убийце
только одно абстрактное Д что он убийца и называнием такого
качества уничтожать в нем все остальное, что составляет
человеческое существо.
Иное дело Д утонченно-сентиментальная светская публика
Лейпцига. Эта, наоборот, усыпала цветами колесованного
преступника и вплетала венки в колесо. Однако это опять-таки
абстракция, хотя и противоположная. Христиане имеют обыкновение
выкладывать крест розами или, скорее, розы крестом, сочетать розы
и крест. Крест Д это некогда превращенная в святыню виселица или
колесо. Он утратил свое одностороннее значение орудия позорной
казни и соединяет в одном образе высшее страдание и глубочайшее
самопожертвование с радостнейшпм блаженством и божественной
честью. А вот лейпцигский крест, увитый маками и фиалками, Д это
умиротворение в стиле Коцебу**,

** Коцебу, Август, фон (1761Д1819)Днемецкий драматург и русский
дипломат, занимавшийся также издательской и политической деятельностью,
противник либеральных идей.

разновидность распутного примиренчества Д чувствительного и
дурного.
Мне довелось однажды услышать, как совсем по-иному
расправилась с абстракцией лубийцы» и оправдала его одна наивная
старушка из богадельни. Отрубленная голова лежала на эшафоте, и в
это время засияло солнце. Как это чудесно, сказала она, солнце
милосердия господня осеняет голову Биндера! Ты не стоишь того,
чтобы тебе солнце светило, Д так говорят часто, желая выразить
{4}
осуждение. А женщина та увидела, что голова убийцы освещена
солнцем и, стало Сыть, того достойна. Она вознесла ее с плахи
эшафота в лоно солнечного милосердия бога и осуществила
умиротворение не с помощью фиалок и сентиментального тщеславия,
а тем, что увидела убийцу приобщенным к небесной благодати
солнечным лучом.
Д Эй, старуха, ты торгуешь тухлыми яйцами! Д говорит
покупательница торговке. Д Что? Д кричит та. Д Мои яйца
тухлые?! Сама ты тухлая! Ты мне смеешь говорить такое про мой
товар! Ты! Да не твоего ли отца вши в канаве заели, не твоя ли мать с
французами крутила, не твоя ли бабка сдохла в богадельне! Ишь
целую простыню на платок извела! Знаем, небось, откуда все эти
тряпки да шляпки! Если бы не офицеры, не щеголять тебе в нарядах!
Порядочные-то за своим домом следят, а таким Д самое место в
каталажке! Дырки бы на чулках заштопала! Д Короче говоря, она и
крупицы доброго в обидчице не замечает. Она мыслит абстрактно и
все Д от шляпки до чулок, с головы до пят, вкупе с папашей и
остальной родней Д подводит исключительно под то преступление,
что та нашла ее яйца тухлыми. Все окрашивается в ее голове в цвет
этих яиц, тогда как те офицеры, которых она упоминала, Д если они,
конечно, и впрямь имеют сюда какое-нибудь отношение, что весьма
сомнительно, Д наверняка заметили в этой женщине совсем иные
детали.
Но оставим в покое женщин; возьмем, например, слугу Д нигде
ему не живется хуже, чем у человека низкого звания и малого
достатка; и, наоборот, тем лучше, чем благороднее его господин.
Простой человек и тут мыслит абстрактно, он важничает перед
слугой и относится к нему только как к слуге; он крепко держится за
этот единственный предикат. Лучше всего живется слуге у француза.
Аристократ фамильярен со слугой, а француз Д так уж добрый
приятель ему. Слуга, когда они остаются вдвоем, болтает всякую
всячинуДсмотри лJacques et son maitre» Дидро,Да хозяин покуривает
себе трубку да поглядывает на часы, ни в чем его не стесняя.
Аристократ, кроме всего прочего, знает, что слуга не только слуга,
что ему известны все городские новости и девицы и что голову его
посещают недурные идеи, Д обо всем этом он слугу расспрашивает,
и слуга может свободно говорить о том, что интересует хозяина. У
барина-француза слуга смеет даже рассуждать, иметь и отстаивать
собственное мнение, а когда хозяину что-нибудь от него нужно, так
приказания будет недостаточно, а сначала придется втолковать слуге
свою мысль да еще и благодарить за то, что это мнение одержит у
того верх.
То же самое различие и среди военных; у пруссаков* положено
бить солдата, и солдат поэтому Д каналья; действительно, тот, кто
обязан пассивно сносить побои, и есть каналья. Посему рядовой
солдат и выглядит в глазах офицера как некая абстракция субъекта
побоев, с коим вынужден возиться господин в мундире с портупеей,
хотя и для него это занятие чертовски неприятно.
* В первой публикации статьи (1835 г.) слово лпруссаков» явно по
политическим соображениям было заменено издателем на лавстрийцев». Это
искажение содержится и в Собрании сочинений Гегеля под ред. Глокнера, по
которому выполнен перевод. Исправление сделано на основании публикации
статьи, сверенной с рукописью (см. лHegel-Studien», В. V. Bonn, 1969, S. 164).
1 2