— Безусловно, этот господин очень опасен! — подчеркнул Матифа. — Коль вы новичок, то благоразумнее было бы отказаться от приглашения поохотиться, даже если оно исходило от друга.
Я понял: раненого единодушно отнесли на мой счет. Ничего не оставалось, как покориться судьбе и предложить мужественному крестьянину десять франков.
— Ну как, получше? — спросил я.
— О-ля-ля! — ответил он, раздувая на сей раз левую щеку. Никаких сомнений, во рту у него был орех.
— Нет! Нет! На первый раз достаточно одной щеки. — И я поспешил удалиться.
VIII
Пока происходили расчеты с хитрым пикардийцем, остальные ушли вперед, давая понять, что трудно чувствовать себя в безопасности рядом с таким неумехой. Даже Друг Бретиньо сторонился меня, будто колдуна с дурным глазом.
Вскоре все скрылись в небольшом лесу, что начинался слева. Правду сказать, я не очень злился на своих «друзей». Бог им судья.
Но что же делать мне одному в центре бескрайней равнины? Угораздило же ввязаться в историю, вместо того чтобы спокойно писать в кабинете, читать или просто валять дурака. Я шел прогулочным шагом без всякой цели, отдавая предпочтение протоптанным дорожкам, близ возделанных земель, отдыхал по десять минут, потом брел дальше. На расстоянии пяти километров не видно было ни единого домика, ни одной колокольни. Настоящая пустыня! Время от времени встречался только столб с надписью: «Охотничий заказник». Ничего себе заказник! Дичью и не пахнет!
Итак, я все шел и шел, мечтая, философствуя, закинув ружье за спину, еле волоча ноги. По-моему, солнце не очень спешило к горизонту. Не новый ли Иисус против всяких законов космографии, остановил его в обычном беге по небу? Закончится ли когда-нибудь этот изнурительный день, именуемый открытием охотничьего сезона?
IX
Но конец есть всему, даже бескрайним полям. Вдали показался лес, пересекающий долину. Не торопясь, я подошел к опушке. Где-то очень далеко раздавались выстрелы, напоминающие фейерверк 14 июля.
— Ну и разошлись, — подумал я. — Эдак никакой дичи не останется к следующему сезону!
В лесу было гораздо уютнее, чем в открытом поле. На верхушках деревьев сидели все те же безобидные воробышки, которых в лучших ресторанах вам улыбаясь подадут на вертелах под видом полевых жаворонков.
Наконец просека вывела меня на большую дорогу. По правде говоря, демон охоты к этому времени завладел всем существом вашего покорного слуги. И теперь я уже не нес ружье на плече, как что-то ненужное, а держал наготове и бросал направо-налево ищущий взгляд. Ничего!!! Воробьи, пренебрегая приглашением на кухню парижского ресторана, притихли на деревьях.
Раз или два мне приходилось вскидывать ружье и опускать. Это был всего лишь шум листвы, не хватало еще стрелять по деревьям. Наступило пять часов вечера. Наверняка минут через сорок покажется харчевня, откуда мы отправимся в Амьен, предварительно хорошенько закусив.
Мой путь пролегал по главной просеке, ведущей к Эрисару. Я был по-прежнему настороже. И вдруг остановился… Сердце учащенно забилось! Буквально в пятидесяти шагах нечто темное, с серебристой кромкой и горящим красным зрачком, глянувшим прямо на меня, промелькнуло в колючих зарослях. Заяц? Фазан? А почему бы и нет! Насколько же я вырасту в глазах честной компании, если вернусь с добычей. Взволнованный, как Дювошель, Максимон и Бретиньо вместе взятые, затаив дыхание, с ружьем на изготовку, в подобающей позе, опустившись на колено, правый глаз открыт, левый зажмурен, я оказался в двадцати шагах от цели и выстрелил.
— Попал! — Радости моей не было границ.
На сей раз никто не посмеет оспаривать столь точный выстрел. И действительно, собственными глазами я видел разлетевшиеся в разные стороны пух, а может быть, даже и перья.
За неимением собаки пришлось самому бежать в кусты к несчастной дичи, не подававшей признаков жизни! Но что это? Вместо фазана жандармская фуражка, окаймленная серебряным галуном, с кокардой, красный цвет которой показался мне глазом.
X
И в это время с земли поднялся владелец простреленного головного убора. С ужасом я узнал голубые брюки с черной окантовкой, темный пиджак с серебряными пуговицами, желтый пояс и портупею Пандора.
— Что, начался отстрел жандармских фуражек? — спросил он тоном, отличающим людей его профессии.
— Господин жандарм, уверяю вас!.. — ответил я заикаясь.
— Однако вы попали прямо в кокарду!
— Господин жандарм… я решил, что это заяц или… Иллюзия, и больше ничего! К тому же я готов уплатить…
— В самом деле? Учтите, это обойдется очень дорого… Тем более что стреляли вы без разрешения!..
Я побледнел, душа ушла в пятки. Именно в этом была вся загвоздка.
— Так есть у вас разрешение? — спросил меня Пандор.
— Разрешение?..
— Именно! Вы прекрасно понимаете, о чем идет речь!
Ну конечно же ничего похожего у меня не было. Стоило ли обременять себя формальностями ради одного дня охоты. На всякий случай у меня есть оправдание: забыл.
Недоверчивая и ехидная улыбка появилась на лице представителя закона.
— Зато я не забуду составить протокол! — заметил он тоном человека, рассчитывающего на солидную премию.
— Ну зачем же! Завтра я предоставлю вам разрешение, уважаемый господин жандарм, и…
— Да, да! Я все прекрасно понимаю, но протокол все равно придется составить!
— Замечательно, составляйте, раз вы глухи к просьбе новичка!
Что ни говори, сочувствующий жандарм — это уже не жандарм. Слуга закона достал из кармана записную книжку в желтой обложке.
— Ваше имя? — спросил он.
Стоп! Я не мог не знать, что при таком стечении обстоятельств, как правило, указывают имя одного из друзей. Даже если бы в то время я имел честь быть членом Амьенской академии, то не колеблясь назвал бы имя одного из своих коллег. Пришлось остановиться на старом приятеле, выдающемся пианисте.
Добрый малый, в то время как на него составляли протокол, бесспорно, был весь в музыке. Пандор тщательно записал имя жертвы, ее профессию, возраст, адрес. Потом очень вежливо попросил передать ружье, что я и сделал с великим удовольствием, а в придачу рискнул предложить и сумку, пороховницу, патронташ, от чего страж порядка тут же отказался. А жаль! Оставалось уладить вопрос с фуражкой. К великой радости обеих сторон, он был урегулирован тотчас же с помощью золотой монеты.
— Очень жаль, — сказал я.
— Да, фуражка была почти новая! — подхватил Пандор. — Я приобрел ее шесть лет назад, у одного бригадира, уходящего в отставку. — И, водрузив точным жестом головной убор на его законное место, ретивый служака отправился восвояси.
Через час я входил в трактир, всеми правдами и неправдами скрывая исчезновение ружья, не заикаясь о своем приключении. Надо сказать, что охотники на сей раз вынуждены были удовлетвориться одной перепелкой и двумя куропатками на семерых.
1 2 3 4 5