Мне показалось, что матросы суетятся, бегают по судну. Что за причина столь странного оживления? Без сомнения брасопят реи, что необходимо для поворота на другой галс… Но нет! «Ченслер» продолжает крениться на правый борт, следовательно он не изменил галса.
Я подумал было подняться на палубу, но шум вскоре утих. Слыша, что капитан Хантли возвратился в свою каюту, расположенную на юте, я снова улегся на койку. По всей вероятности, какой-нибудь маневр вызвал это хождение взад и вперед. Однако ход корабля не увеличился. Значит, ветер не крепчает.
На следующий день, 14 октября, в шесть часов утра я поднимаюсь на ют и окидываю взглядом корабль.
Как будто ничто не изменилось. «Ченслер» идет левым галсом под нижними парусами, марселями и брамселями. Он очень устойчив и прекрасно держится на волнах, подгоняемый довольно свежим ветром. Скорость довольно велика, должно быть не менее одиннадцати миль в час.
Вскоре на палубе показывается господин Летурнер с сыном. Я помогаю юноше подняться на ют. Андре с наслаждением вдыхает живительный утренний воздух, насыщенный запахом моря.
Я спрашиваю, не были ли они разбужены этой ночью шумом шагов, суетой?
— Нет, что вы, — отвечает Андре Летурнер, — я спал без просыпу всю ночь.
— Значит, ты спал очень крепко, дорогой мой, — замечает отец, — потому что меня тоже разбудил шум, о котором говорит господин Казаллон. Мне даже послышались слова: «Скорее, скорее! К люкам!»
— А в котором часу это было? — интересуюсь я.
— Приблизительно часа в три утра, — отвечает господин Летурнер.
— Вы не знаете причину этого шума?
— Право, не знаю, господин Казаллон, но вряд ли это что-нибудь серьезное, потому что иначе нас вызвали бы на палубу.
Я осматриваю люки, расположенные по обе стороны грот-мачты. Люки задраены как обычно, но я замечаю, что они покрыты толстым брезентом и приняты все меры, чтобы воздух не проникал в них. Почему же так тщательно законопачены люки. На это, очевидно, есть причина, которую я не могу отгадать. Роберт Кертис, наверно, все мне расскажет. Я оставляю про себя свои наблюдения, ничего не говорю господину Летурнеру и жду, когда наступит вахта помощника капитана.
День обещает быть прекрасным, солнце взошло ослепительно яркое, словно умытое, а это хорошая при мета. На противоположной стороне небосвода виден ущербный диск луны, которая должна зайти в десять часов пятьдесят семь минут утра. Через три дня наступит последняя ее четверть, а 24 октября появится молодой месяц. Я справляюсь по календарю и вижу, что в этот день ожидается прилив, совпадающий с периодом новолуния. Нас, плывущих в открытом море, это почти не коснется. Ведь мы не увидим прилива во всей его мощи. Зато на берегу материков и островов будет интересно наблюдать, как под влиянием молодого месяца огромные массы воды поднимутся на значительную высоту.
Я один на юте. Летурнеры спустились пить чай. Я же поджидаю помощника капитана.
В восемь часов приходит Роберт Кертис и принимает вахту у лейтенанта Уолтера. Я хочу пожать ему руку. Но прежде чем поздороваться со мной, Роберт Кертис бросает быстрый взгляд на палубу, и брови его слегка хмурятся. Затем он изучает небо и осматривает паруса.
Приблизившись к лейтенанту Уолтеру, он спрашивает:
— А капитан Хантли?
— Я еще не видел его, сударь.
— Ничего нового?
— Ничего.
Несколько минут они разговаривают, понизив голос. Лейтенант Уолтер качает головой в ответ на какой-то заданный ему вопрос.
— Пришлите мне боцмана, Уолтер, — говорит помощник капитана, когда лейтенант уже собирается уходить.
Боцман является немедленно, и Роберт Кертис задает ему какие-то вопросы, на которые тот отвечает тихим голосом, качая головой. Затем по приказу помощника капитана боцман вызывает вахтенную команду и велит полить водой брезент, покрывающий большой люк.
Через несколько минут я подхожу к Роберту Кертису, и разговор заходит сперва о каких-то незначительных мелочах. Помощник капитана не затрагивает интересующего меня вопроса, и, наконец, я говорю ему:
— Кстати, господин Кертис, что такое произошло этой ночью на корабле?
Он пристально смотрит на меня и не отвечает.
— Да, — продолжаю я, — меня разбудил необычный шум, потревоживший также сон господина Летурнера. Что случилось?
— Ничего, господин Казаллон, — отвечает Роберт Кертис, — просто ошибочный поворот руля чуть было не вывел корабль из ветра, пришлось переставлять паруса, что и вызвало беготню по палубе. Но беду быстро исправили, и «Ченслер» немедленно лег на свой курс.
Мне кажется, что Роберт Кертис, всегда такой прямой, на этот раз скрыл от меня правду.
8. С ПЯТНАДЦАТОГО ПО ВОСЕМНАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Плавание продолжается в тех же условиях. Ветер по-прежнему дует с северо-востока, и неопытному глазу кажется, что на борту ничего особенного не случилось.
А между тем что-то есть! Матросы часто собираются кучками, о чем-то говорят, но тотчас же замолкают при нашем приближении. Несколько раз я уловил слово «люк», которое уже привлекло внимание господина Летурнера в ту тревожную ночь. Что такое происходит в трюме «Ченслера», из-за чего такие предосторожности? Почему люки герметически закрыты? Право, будь в трюме пленный экипаж вражеского корабля, мы и тогда не приняли бы более решительных мер.
Пятнадцатого октября, прогуливаясь на баке, я услышал, как матрос Оуэн сказал товарищам:
— А знаете что, ребята? Не стану я ждать до последнего! Каждый за себя!
— Ну, а что же ты сделаешь, Оуэн? — спрашивает повар Джинкстроп.
— Что? — удивляется матрос. — Да ведь шлюпки-то изобретены не для дельфинов, как по-вашему?
Этот разговор резко обрывается, и мне ничего больше не удается узнать.
Что это? Уж не готовится ли мятеж против офицеров корабля? Заметил ли Роберт Кертис признаки недовольства? Надо быть настороже против некоторых матросов и применять к ним железную дисциплину.
Прошло три дня, но ничего нового как будто не произошло.
Со вчерашнего дня я замечаю, что капитан и его помощник часто совещаются друг с другом. Роберт Кертис проявляет нетерпение, что удивительно со стороны человека, так хорошо владеющего собой. Мне кажется, что после этих совещаний капитан Хантли более чем когда-либо придерживается своего мнения. Кроме того, он находится, по-видимому, в состоянии нервного возбуждения, причина которого от меня ускользает.
За обедом мы с господином Летурнером замечаем молчаливость капитана и озабоченность Роберта Кертиса. Порой помощник капитана пытается завязать разговор, который тут же обрывается, и ни инженер Фолстен, ни господин Кир не могут его поддержать. Молчит, конечно, и Руби. Между тем пассажиры не без основания начинают жаловаться, что путешествие затягивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Я подумал было подняться на палубу, но шум вскоре утих. Слыша, что капитан Хантли возвратился в свою каюту, расположенную на юте, я снова улегся на койку. По всей вероятности, какой-нибудь маневр вызвал это хождение взад и вперед. Однако ход корабля не увеличился. Значит, ветер не крепчает.
На следующий день, 14 октября, в шесть часов утра я поднимаюсь на ют и окидываю взглядом корабль.
Как будто ничто не изменилось. «Ченслер» идет левым галсом под нижними парусами, марселями и брамселями. Он очень устойчив и прекрасно держится на волнах, подгоняемый довольно свежим ветром. Скорость довольно велика, должно быть не менее одиннадцати миль в час.
Вскоре на палубе показывается господин Летурнер с сыном. Я помогаю юноше подняться на ют. Андре с наслаждением вдыхает живительный утренний воздух, насыщенный запахом моря.
Я спрашиваю, не были ли они разбужены этой ночью шумом шагов, суетой?
— Нет, что вы, — отвечает Андре Летурнер, — я спал без просыпу всю ночь.
— Значит, ты спал очень крепко, дорогой мой, — замечает отец, — потому что меня тоже разбудил шум, о котором говорит господин Казаллон. Мне даже послышались слова: «Скорее, скорее! К люкам!»
— А в котором часу это было? — интересуюсь я.
— Приблизительно часа в три утра, — отвечает господин Летурнер.
— Вы не знаете причину этого шума?
— Право, не знаю, господин Казаллон, но вряд ли это что-нибудь серьезное, потому что иначе нас вызвали бы на палубу.
Я осматриваю люки, расположенные по обе стороны грот-мачты. Люки задраены как обычно, но я замечаю, что они покрыты толстым брезентом и приняты все меры, чтобы воздух не проникал в них. Почему же так тщательно законопачены люки. На это, очевидно, есть причина, которую я не могу отгадать. Роберт Кертис, наверно, все мне расскажет. Я оставляю про себя свои наблюдения, ничего не говорю господину Летурнеру и жду, когда наступит вахта помощника капитана.
День обещает быть прекрасным, солнце взошло ослепительно яркое, словно умытое, а это хорошая при мета. На противоположной стороне небосвода виден ущербный диск луны, которая должна зайти в десять часов пятьдесят семь минут утра. Через три дня наступит последняя ее четверть, а 24 октября появится молодой месяц. Я справляюсь по календарю и вижу, что в этот день ожидается прилив, совпадающий с периодом новолуния. Нас, плывущих в открытом море, это почти не коснется. Ведь мы не увидим прилива во всей его мощи. Зато на берегу материков и островов будет интересно наблюдать, как под влиянием молодого месяца огромные массы воды поднимутся на значительную высоту.
Я один на юте. Летурнеры спустились пить чай. Я же поджидаю помощника капитана.
В восемь часов приходит Роберт Кертис и принимает вахту у лейтенанта Уолтера. Я хочу пожать ему руку. Но прежде чем поздороваться со мной, Роберт Кертис бросает быстрый взгляд на палубу, и брови его слегка хмурятся. Затем он изучает небо и осматривает паруса.
Приблизившись к лейтенанту Уолтеру, он спрашивает:
— А капитан Хантли?
— Я еще не видел его, сударь.
— Ничего нового?
— Ничего.
Несколько минут они разговаривают, понизив голос. Лейтенант Уолтер качает головой в ответ на какой-то заданный ему вопрос.
— Пришлите мне боцмана, Уолтер, — говорит помощник капитана, когда лейтенант уже собирается уходить.
Боцман является немедленно, и Роберт Кертис задает ему какие-то вопросы, на которые тот отвечает тихим голосом, качая головой. Затем по приказу помощника капитана боцман вызывает вахтенную команду и велит полить водой брезент, покрывающий большой люк.
Через несколько минут я подхожу к Роберту Кертису, и разговор заходит сперва о каких-то незначительных мелочах. Помощник капитана не затрагивает интересующего меня вопроса, и, наконец, я говорю ему:
— Кстати, господин Кертис, что такое произошло этой ночью на корабле?
Он пристально смотрит на меня и не отвечает.
— Да, — продолжаю я, — меня разбудил необычный шум, потревоживший также сон господина Летурнера. Что случилось?
— Ничего, господин Казаллон, — отвечает Роберт Кертис, — просто ошибочный поворот руля чуть было не вывел корабль из ветра, пришлось переставлять паруса, что и вызвало беготню по палубе. Но беду быстро исправили, и «Ченслер» немедленно лег на свой курс.
Мне кажется, что Роберт Кертис, всегда такой прямой, на этот раз скрыл от меня правду.
8. С ПЯТНАДЦАТОГО ПО ВОСЕМНАДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Плавание продолжается в тех же условиях. Ветер по-прежнему дует с северо-востока, и неопытному глазу кажется, что на борту ничего особенного не случилось.
А между тем что-то есть! Матросы часто собираются кучками, о чем-то говорят, но тотчас же замолкают при нашем приближении. Несколько раз я уловил слово «люк», которое уже привлекло внимание господина Летурнера в ту тревожную ночь. Что такое происходит в трюме «Ченслера», из-за чего такие предосторожности? Почему люки герметически закрыты? Право, будь в трюме пленный экипаж вражеского корабля, мы и тогда не приняли бы более решительных мер.
Пятнадцатого октября, прогуливаясь на баке, я услышал, как матрос Оуэн сказал товарищам:
— А знаете что, ребята? Не стану я ждать до последнего! Каждый за себя!
— Ну, а что же ты сделаешь, Оуэн? — спрашивает повар Джинкстроп.
— Что? — удивляется матрос. — Да ведь шлюпки-то изобретены не для дельфинов, как по-вашему?
Этот разговор резко обрывается, и мне ничего больше не удается узнать.
Что это? Уж не готовится ли мятеж против офицеров корабля? Заметил ли Роберт Кертис признаки недовольства? Надо быть настороже против некоторых матросов и применять к ним железную дисциплину.
Прошло три дня, но ничего нового как будто не произошло.
Со вчерашнего дня я замечаю, что капитан и его помощник часто совещаются друг с другом. Роберт Кертис проявляет нетерпение, что удивительно со стороны человека, так хорошо владеющего собой. Мне кажется, что после этих совещаний капитан Хантли более чем когда-либо придерживается своего мнения. Кроме того, он находится, по-видимому, в состоянии нервного возбуждения, причина которого от меня ускользает.
За обедом мы с господином Летурнером замечаем молчаливость капитана и озабоченность Роберта Кертиса. Порой помощник капитана пытается завязать разговор, который тут же обрывается, и ни инженер Фолстен, ни господин Кир не могут его поддержать. Молчит, конечно, и Руби. Между тем пассажиры не без основания начинают жаловаться, что путешествие затягивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41