Об этом я не подумал. И в который раз восхитился проницательным умом этой девочки, хоть и пытался ранее уговорить ее не осуждать так пылко покрытого боевыми шрамами регента. По-моему, именно его внешность прежде всего внушает Ио такое отвращение. Я чувствовал, что ей очень хочется взять меня за руку, но сделал вид, что этого не замечаю, и держал руку плотно сжатой в кулак.
Когда мы добрались до места, где проводятся тренировки (это в семи стадиях от города, по словам Пасикрата), там нас ждала лишь та колесница, которой мне предстояло править. Я взял в руки поводья и немного погонял лошадей, не заставляя их бежать в полную силу. Они мне показались вполне хорошими, прекрасно слушались, однако, на мой взгляд, были недостаточно горячи.
Потом ко мне подошел Полос и сказал, как было чудесно слушать мой столь подробный рассказ о гибели царя Леонида. Рядом никого не было, и никто не мог нас подслушать, так что я признался ему, что тот дротик на самом деле так никто и не метнул – человек, убивший Леонида, стоял с ним рядом и просто проткнул своим дротиком латы царя, ударив его в спину. (Я не понимаю, откуда мне все это известно, но абсолютно уверен, что именно так все и было.) Полос был озадачен.
– Но разве в таком случае острие бы не прошло сквозь его нагрудную пластину? Ведь просто ударить легче, чем метнуть с расстояния?
– Это верно, – сказал я, – если ты, тренировки ради, просто бьешь дротиком в дерево или во что-нибудь еще в этом роде. Однако в настоящем бою дротик, если его должным образом метнуть, всегда наносит более глубокую рану, чем если им просто ударить. А ударить достаточно сильно в спину того, кого уже сбили с ног, особенно трудно.
* * *
Перечитав все это, я взял свиток с собой, чтобы сделать новые записи, когда выдастся свободная минутка. Царица на своей колеснице пока так и не появилась; так что я пишу. Место здесь очень приятное – ровная широкая площадка, по краям которой растут большие деревья, и в их густой тени могут укрыться и отдохнуть и лошади, и люди, а рядом течет чистый холодный ручей. Дует слабый ветерок, воздух удивительно прозрачен.
Мне показалось, что где-то пастух играет на свирели, и я пошел посмотреть; но это была всего лишь Ио, которая играла на сиринге, которую, по ее словам, сделал для нее Аглаус. Я видел, что для этого он срезал зеленый тростник, набил трубочки пчелиным воском и перетянул расщепленным лоскутком ивовой коры. Ио сегодня утром уже называла мне его имя, и теперь я спросил, не стыдно ли ей, что у нас такой бедный и жалкий слуга, да еще беззубый – я знаю, что многим женщинам подобные вещи далеко не безразличны.
Ио засмеялась и сказала, что у нас скоро будет другой слуга, потому что у Полоса уже выпадают молочные зубы. У нее-то самой они почти все выпали.
Потом она вдруг стала серьезной и сказала, что очень любит Аглауса, хотя он, как ни странно, чем-то похож на Элату. Я Элату не помню и попытался это скрыть, но Ио сразу все поняла и пояснила, что Элата – жена прорицателя Эгесистрата.
– Она была неплохая и даже нравилась мне, – сказала Ио. – Но я почему-то ее боялась.
Ну вот, Полос что-то кричит.
Глава 37
ВЗГЛЯД МЕРТВЕЦА
Его лицо и застывшие, вытянутые вперед руки видятся мне, стоит лишь закрыть глаза. Он словно пытается поговорить со мной, но я не могу уловить слов. Попробую отвлечься и заняться своим дневником, хотя сперва придется, видно, побить хозяйского раба, чтобы заставить его наконец принести мне лампу. Буду писать, пока не усну от усталости прямо на этом табурете, опершись спиной о стену.
Горго и мальчик, которого они называют своим царем, приехали в ее колеснице. Возничим был раб, довольно мускулистый коротышка, по-моему, весьма неплохо разбирающийся в лошадях. Он стал спрашивать, много ли мне доводилось ездить на колеснице, и, когда я сказал, что не могу сказать с уверенностью, он счел это шуткой, подмигнул мне и толкнул ладонью в плечо.
Царица Горго говорила со мной. В мире нет второй такой женщины! Она спросила, помню ли я нашу первую встречу в храме Ортии. Когда я объяснил, что все забываю, она мягко упрекнула меня:
– Но ты же не мог забыть нашу вчерашнюю встречу в моем доме?
– Конечно нет! – отвечал я. – Разве можно забыть встречу со столь прекрасной и доброй царицей! – Из лести я соврал и, разумеется, тут же покраснел, а потому поспешил переменить тему – заговорил о ее лошадях.
Кони у нее серые, очень ухоженные и красивые.
– Я думаю, это самые лучшие лошади в Элладе, – сказала она. – Мы раньше не раз соревновались с моим племянником, и моя упряжка всегда легко побеждала. Но теперь он говорит, что его колесницу никому не обогнать, если ею будешь править ты. Надеюсь, ты не собираешься пользоваться каким-нибудь колдовством?
Я сказал, что понятия о колдовстве не имею.
Она медленно покачала головой; глаза ее были печальны.
– Ты мне напоминаешь Леонида; ты такой же простой и честный воин, как он. И в тебе, по-моему, заключена та же энергия, что была в нем. Для Спарты очень хорошо, когда в ней встречаются такие люди. Но как же это тяжело для их жен и матерей!
Пока я разговаривал с Горго, Полос внимательнейшим образом осматривал ее упряжку. Он сказал мне, что этим коням очень хочется бежать и они совершенно уверены в своей победе. По поводу той упряжки, которая предназначалась мне, он сказал:
– Они понимают, что им не победить, и хотят одного: поскорее со всем этим покончить и вернуться на пастбище.
– Почему они так уверены, что не победят? – спросил я. – Они что, сами тебе об этом сказали?
Полос пожал плечами с таким подавленным видом, словно сам был одним из этих коней.
– Они говорят, что тот человек, который управляет ими, всегда заставляет их бежать чересчур быстро, так что они выдыхаются задолго до конца состязаний.
Я опустился перед ним на колено и заглянул в глаза:
– Скажи им, что я не стану заставлять их лезть вон из кожи до самого последнего круга. И кричать на них тоже не буду. А если крикну – значит, до финиша осталось совсем чуть-чуть. Вот тут-то они и должны показать, на что способны. Обещаю, что потом они спокойно отправятся на пастбище.
Можешь это им передать?
– Наверное. Надеюсь, они меня поймут и запомнят эти слова.
Мы сделали три круга по краю поля, которое, как я уже говорил, было довольно большим. Круг начинался и кончался у огромного дуба, под которым мы отдыхали. Горго должна была судить. Она стояла под дубом и поднимала вверх руку с растопыренными пальцами, показывая нам количество пройденных кругов, в чем, собственно, не было никакой необходимости. Когда возничий на ее колеснице заметил, что я вовсе не гоню своих коней, то ухмыльнулся и поудобнее перехватил поводья. Пусть себе, подумал я, хотя все, даже регент Павсаний, кричали мне, чтобы я ехал быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94