Кроме того, существовали стойкие вильсонианцы, которые подчеркивали необходимость взятия на себя обязательств, связанных с участием в системе коллективной безопасности и многонациональных вооруженных силах быстрого реагирования. Искренним сторонником такой версии Организации Объединенных Наций стал вице-президент Генри Уоллес. Он называл ее «второй возможностью сделать мир безопасным для демократии»(68). Если экономические санкции не смогут остановить государство-агрессора, говорил Уоллес, многонациональные военно-воздушные силы, контролируемые ООН, «должны тотчас безжалостно разбомбить агрессора»(69).
С другой стороны были и те, кто, разделяя мнение Рузвельта, скептически относился к эффективности или политической осуществимости предложенной Уоллесом схемы. Рузвельт когда-то ратовал за вступление Америки в Лигу Наций, но находил разумными и «оговорки» Лоджа. В 1919 году Рузвельт признался: «Я прочел устав Лиги Наций три раза, и каждый раз обнаруживал в нем что-то, с чем можно поспорить»(70). Рузвельт тяготел к более или менее размытой идее коллективной безопасности. Он предпочитал, чтобы коллективная безопасность главным образом зависела от сотрудничества лидирующих государств. Такие воззрения лучше сочетались с политикой с позиции силы и мощным давлением «изнутри» Америки. Конечно, во внешней политике Соединенных Штатов присутствовали идеалистические тенденции, но они должны были быть компенсированы изрядной долей реализма и уважения, к национальной независимости.
Поиск Рузвельтом компромисса между идеальной формой коллективной безопасности и практикой реальной политики привел его к идее «четырех по лицейских». Рузвельт понимал, что различие интересов тех или иных стран неизбежно ограничит масштаб их сотрудничества в рамках международного института, особенно в военной области. Каждое государство скорее будет больше заботиться о собственной сфере влияния, чем об удаленных регионах. Серьезная угроза одному государству может показаться другому государству периферийным недоразумением. Поэтому вне зависимости от характера будущего института, призванного сохранить мир, Рузвельт предлагал сосредоточить основную власть и ответственность за судьбы мира в руках самых сильных государств. Совместное управление сверхдержав – Соединенных Штатов, Великобритании, Советского Союза и Китая – международной системой должно стать руководящим принципом при формировании послевоенного порядка.
Таким образом, Рузвельт мало интересовался уоллесовской схемой ООН. В беседах с зарубежными лидерами он открыто обсуждал характер нового послевоенного института. В ноябре 1943 года Рузвельт сообщил Иосифу Сталину, что для операций в восточном полушарии России и Великобритании придется предоставить свои сухопутные войска. При этом предполагалось, что США ограничатся только поддержкой с воздуха и моря. И вновь Рузвельт искал золотую середину – систему безопасности, достаточно надежную, чтобы сохранить мир, но не столь строгую, чтобы нарушать американские национальные интересы или мешать международному присутствию США. Как написал о планах Рузвельта один из журналистов «Saturday Evening Post», интервьюировавших президента в марте 1943 года, «он сторонник осуществимого минимума, но не невозможного максимума».
Были и такие, кто возражал Рузвельту. Заместитель государственного секретаря и друг президента Самнер Уэллс опасался, что концепция «четырех полицейских» восстановит против Соединенных Штатов более мелкие государства. Корделл Холл беспокоился, что закончится все тем, что каждая из четырех держав будет контролировать свою сферу интересов, не заботясь о коллективном управлении. Британский министр иностранных дел Энтони Идеи разделял это опасение, давая понять, что ему «не очень нравится идея о том, что китайцы будут бороздить Тихий океан»(72).
В марте 1943 года Уэллс составил компромиссный меморандум, содержавший план организации, в котором учитывались идеи Рузвельта и сохранялся дух коллективной безопасности. По плану Уэллса в организации предусматривалось наличие исполнительного органа, в который входили четыре сверхдержавы, совета из одиннадцати государств-членов (четыре сверхдержавы плюс еще семь стран из разных частей света), а также ассамблеи, открытой для всех государств. Организация Объединенных Наций, появившаяся в конце концов в 1945 году, в значительной степени соответствовала схеме Уэллса(73). Рузвельт наконец нашел свою золотую середину.
Осторожность и прагматизм Рузвельта проявлялись не только в вопросах установления послевоенного порядка, но и в аспектах проведения внутренней политики, связанных с обеспечением поддержки участия США в ООН. В отличие от Вильсона, который стремился к жесткому контролю над проведением Дебатов вокруг вопроса о Лиге Наций, но так и не смог добиться ратификации Версальского договора, Рузвельт пошел другим путем, сумев быстро достичь межпартийного консенсуса по вопросу об ООН. Рузвельт тоже не стремился участвовать в публичных дебатах, но в отличие от Вильсона, ведомого упрямством и честолюбием, намеренно говорил о форме и функциях ООН неопределенно, используя общую терминологию, избегая конкретных тем, таких как, например, принятие на себя Соединенными Штатами сковывающих военных обязательств.
Во взаимоотношениях с Конгрессом администрация президента была особенно осмотрительна. Проект послевоенного устройства Рузвельт не посылал на обсуждение в Конгресс до 1943 года, когда наконец Палата представителей и Сенат приступили к обсуждению резолюций (предварительно тщательно выверенных в терминологическом отношении, чтобы избежать межпартийных разногласий). Документ, принятый Палатой представителей тремястами шестьюдесятью голосами против двадцати девяти, призывал к «созданию приемлемой международной структуры, обладающей достаточной властью для достижения и поддержания долгосрочного мира между народами, а также участию в ней Соединенных Штатов через собственные конституционные процессы». Подчеркивая важность американских «конституционных процессов», авторы этого документа предупредили возможные возражения со стороны приверженцев односторонних действий и других оппонентов, обеспокоенных угрозой суверенитету и независимости Соединенных Штатов.
Затем за обсуждение документа взялся Сенат. Газета «New York Times» заметила, что это были «самые важные дебаты по международным делам с момента отклонения Версальского договора и статьи об учреждении Лиги Наций почти двадцать четыре года назад». В резолюции отсутствовали какие-либо упоминания о международных вооруженных силах и обязательствах Америки принимать участие в военных действиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
С другой стороны были и те, кто, разделяя мнение Рузвельта, скептически относился к эффективности или политической осуществимости предложенной Уоллесом схемы. Рузвельт когда-то ратовал за вступление Америки в Лигу Наций, но находил разумными и «оговорки» Лоджа. В 1919 году Рузвельт признался: «Я прочел устав Лиги Наций три раза, и каждый раз обнаруживал в нем что-то, с чем можно поспорить»(70). Рузвельт тяготел к более или менее размытой идее коллективной безопасности. Он предпочитал, чтобы коллективная безопасность главным образом зависела от сотрудничества лидирующих государств. Такие воззрения лучше сочетались с политикой с позиции силы и мощным давлением «изнутри» Америки. Конечно, во внешней политике Соединенных Штатов присутствовали идеалистические тенденции, но они должны были быть компенсированы изрядной долей реализма и уважения, к национальной независимости.
Поиск Рузвельтом компромисса между идеальной формой коллективной безопасности и практикой реальной политики привел его к идее «четырех по лицейских». Рузвельт понимал, что различие интересов тех или иных стран неизбежно ограничит масштаб их сотрудничества в рамках международного института, особенно в военной области. Каждое государство скорее будет больше заботиться о собственной сфере влияния, чем об удаленных регионах. Серьезная угроза одному государству может показаться другому государству периферийным недоразумением. Поэтому вне зависимости от характера будущего института, призванного сохранить мир, Рузвельт предлагал сосредоточить основную власть и ответственность за судьбы мира в руках самых сильных государств. Совместное управление сверхдержав – Соединенных Штатов, Великобритании, Советского Союза и Китая – международной системой должно стать руководящим принципом при формировании послевоенного порядка.
Таким образом, Рузвельт мало интересовался уоллесовской схемой ООН. В беседах с зарубежными лидерами он открыто обсуждал характер нового послевоенного института. В ноябре 1943 года Рузвельт сообщил Иосифу Сталину, что для операций в восточном полушарии России и Великобритании придется предоставить свои сухопутные войска. При этом предполагалось, что США ограничатся только поддержкой с воздуха и моря. И вновь Рузвельт искал золотую середину – систему безопасности, достаточно надежную, чтобы сохранить мир, но не столь строгую, чтобы нарушать американские национальные интересы или мешать международному присутствию США. Как написал о планах Рузвельта один из журналистов «Saturday Evening Post», интервьюировавших президента в марте 1943 года, «он сторонник осуществимого минимума, но не невозможного максимума».
Были и такие, кто возражал Рузвельту. Заместитель государственного секретаря и друг президента Самнер Уэллс опасался, что концепция «четырех полицейских» восстановит против Соединенных Штатов более мелкие государства. Корделл Холл беспокоился, что закончится все тем, что каждая из четырех держав будет контролировать свою сферу интересов, не заботясь о коллективном управлении. Британский министр иностранных дел Энтони Идеи разделял это опасение, давая понять, что ему «не очень нравится идея о том, что китайцы будут бороздить Тихий океан»(72).
В марте 1943 года Уэллс составил компромиссный меморандум, содержавший план организации, в котором учитывались идеи Рузвельта и сохранялся дух коллективной безопасности. По плану Уэллса в организации предусматривалось наличие исполнительного органа, в который входили четыре сверхдержавы, совета из одиннадцати государств-членов (четыре сверхдержавы плюс еще семь стран из разных частей света), а также ассамблеи, открытой для всех государств. Организация Объединенных Наций, появившаяся в конце концов в 1945 году, в значительной степени соответствовала схеме Уэллса(73). Рузвельт наконец нашел свою золотую середину.
Осторожность и прагматизм Рузвельта проявлялись не только в вопросах установления послевоенного порядка, но и в аспектах проведения внутренней политики, связанных с обеспечением поддержки участия США в ООН. В отличие от Вильсона, который стремился к жесткому контролю над проведением Дебатов вокруг вопроса о Лиге Наций, но так и не смог добиться ратификации Версальского договора, Рузвельт пошел другим путем, сумев быстро достичь межпартийного консенсуса по вопросу об ООН. Рузвельт тоже не стремился участвовать в публичных дебатах, но в отличие от Вильсона, ведомого упрямством и честолюбием, намеренно говорил о форме и функциях ООН неопределенно, используя общую терминологию, избегая конкретных тем, таких как, например, принятие на себя Соединенными Штатами сковывающих военных обязательств.
Во взаимоотношениях с Конгрессом администрация президента была особенно осмотрительна. Проект послевоенного устройства Рузвельт не посылал на обсуждение в Конгресс до 1943 года, когда наконец Палата представителей и Сенат приступили к обсуждению резолюций (предварительно тщательно выверенных в терминологическом отношении, чтобы избежать межпартийных разногласий). Документ, принятый Палатой представителей тремястами шестьюдесятью голосами против двадцати девяти, призывал к «созданию приемлемой международной структуры, обладающей достаточной властью для достижения и поддержания долгосрочного мира между народами, а также участию в ней Соединенных Штатов через собственные конституционные процессы». Подчеркивая важность американских «конституционных процессов», авторы этого документа предупредили возможные возражения со стороны приверженцев односторонних действий и других оппонентов, обеспокоенных угрозой суверенитету и независимости Соединенных Штатов.
Затем за обсуждение документа взялся Сенат. Газета «New York Times» заметила, что это были «самые важные дебаты по международным делам с момента отклонения Версальского договора и статьи об учреждении Лиги Наций почти двадцать четыре года назад». В резолюции отсутствовали какие-либо упоминания о международных вооруженных силах и обязательствах Америки принимать участие в военных действиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147