Отсюда, с расстояния пятисот метров, она напоминала гигантскую черно-синюю черепаху, которая заснула среди болотных кочек, уткнувшись мордой в землю и задрав к небу зад. Как будто около двух лет назад ее разбудили, устроив светопредставление с землетрясениями и фейерверками, и она с перепугу, со сна стала по-своему, по-черепашьему уносить ноги, да так и не смогла, не успела…
Антон тяжело поднялся и стал медленно бродить среди россыпи от одного «камня» к другому. Вообще зрелище местности после катастрофы было весьма удручающее. В километровом радиусе от этого места, бывшего тогда своеобразным эпицентром катаклизма, поверхность планеты выглядела так, словно тут прошли боевые действия с применением тяжелой артиллерии. Земля под ногами просто ходила ходуном, утверждали очевидцы и подтверждали видеозаписи.
Так все и осталось с тех пор, напоминая со стороны, а особенно с воздуха, огромный амфитеатр, изрезанный окопами, усыпанный камнями и вырванными с корнями деревьями, покореженным инженерным оборудованием. И еще густо покрытый уродливыми холмами наподобие могильных. Только в одном месте поверхность осталась нетронутой – в самой россыпи. Пятак земли стометрового диаметра да несколько десятков «камней» на нем… Почему катаклизм не затронул «пятак» – это был один из вопросов, которые на Ае считались из разряда риторических. Почему не затронул, спрашиваете? А потому что.
Антон присел перед одним из «камней» и дотронулся ладонью до его прохладной гладкой поверхности. Довольно крупный экземпляр, отметил он про себя. Почти созревшая «слеза». Если бы не массовая «смерть» всей россыпи вследствие катаклизма, этот «камень» мог бы стать прекрасным экземпляром. Не успел вырасти, бедняга. Антон часто сожалел о том, что ему не довелось лично, а не в записи наблюдать с воздуха россыпь при ее «жизни». Говорят, это было безумно красиво, просто безумнейше. С высоты зрелище выглядело так, словно на коже планеты проступили исполинские бриллианты, переливающиеся всеми цветами радуги. И даже когда Этта пряталась за горизонт, «слезы» еще несколько часов продолжали светиться слабым, но стойким внутренним, будто бы заранее накопленным светом. Было в этом явлении, безусловно, нечто колдовское. Теперь все это – в прошлом. После катаклизма «слезы» на «пятаке» помутнели, приобрели матово-серый оттенок и прекратили свой рост. Формирование новых циклов остановилось, и умершие «слезы» остались скорбными памятниками самим себе. К сожалению, других зон, подобных этой, на планете не существовало. По крайней мере – среди тех, что были описаны в классификаторе Уттана.
Ну, все-все, сказал себе Антон. Достаточно! Пора возвращаться, хватит мазохизма на сегодня. Обдумаем все дома, за чашечкой, скажем, кофе. Или даже, скажем, за двумя чашечками такого ароматного, дымящегося кофе. Земного кофе с неземным, понимаешь ли, вкусом. При мысли о кофе снова недвусмысленно напомнил о себе пустой желудок.
– Ладно-ладно, – сдался Антон. – Пойдем уже.
Он снова посмотрел в сторону Янна. Тот, похоже, ничуть не изменил позы. Словно манекен, вспомнил Антон определение, которое как-то дала онну Эльза. Еще она называла его «памятником в бронзе». Она всегда недолюбливала оннов, но ни разу толком не объяснила – почему. Антон списывал это исключительно на женскую интуицию.
Он сделал несколько шагов по направлению к катеру и остановился, потому что боковое зрение поймало крохотный отблеск среди скудного грунта. Метрах в трех по левую руку. «Живой» «камешек», совсем еще «младенец», едва пробился наружу сквозь рассыпчатую бурую почву, напрочь лишенную растительности. Это был совсем молодой экземпляр, размером меньше Антонова кулака, зато уже вовсю блистал на солнце. Словно заявлял миру о своем недавнем появлении на свет и требовал к себе внимания.
– Откуда ты взялся, малыш? – Антон нежно погладил «слезу». – Ну и как ты тут один? Не страшно?
Он опять опустился на колени и несколько минут любовался радужными переливами новорожденного «камня». Он уже хотел было подняться, но вдруг ноги вновь стали не его ногами. Он потянул носом воздух и отчетливо почуял запах гари – так пахнут горящие пластиковые перекрытия в отсеках или плавится изоляция проводов… В глазах стало знакомо меркнуть, очертания камней и неровностей почвы растворялись в воздухе, сглатываемые сумраком комнаты… Он прислушался и уловил отдаленный, но уверено нарастающий шум. Шум бедствия. Рокот гибели… Динамики в комнате и в коридоре монотонно и гулко вещали об аварийной эвакуации. На экране монитора кривлялось круглое бородатое лицо, но звука опять не было. Лицо бородача пошло красными пятнами, и вообще он был похож на рыбу в аквариуме: такие же выпученные глаза и беззвучно шевелящиеся губы. Странно… Разве он не знает его? Как же не знать, когда это старина Ульф?!
И тут что-то сказала Сью. Когда она успела войти? Или у него провал в памяти?.. А может, она уже давно здесь сидит в кресле, испуганно-бледная, с поджатыми губами и круглыми немигающими глазами, обхватив стопку мемокарт с отчетами так, что побелели костяшки пальцев на руках. Бежать надо, Сью, немедленно! К чертовой матери эти отчеты, к чертовой матери Вайсмана с его замерами! Сью испуганно поднимается, мемокарты летят на пол, рассыпаясь веером, разлетаются по сторонам… Только не бойся, Сью, ради бога, не бойся – умоляю! А как же Котенко, как же Светка с Маратом, дрожащим голосом лепечет она. Они же ждут, они же… Мы разве – без них?.. К чертовой матери Котенко, кричит он. Слышишь?! Кто ждет? Кого ждет?! Никто никого больше не ждет, Сью! Надо спасаться, пока еще не поздно! Сью пытается что-то сказать, но не может, начинает реветь, по-детски прикрыв ладонями лицо, и опускается обратно в кресло. Ее надо успокоить, ее надо успокоить, долбит в голове мысль. Сью, перестань, соберись, слышишь, я тебе говорю!.. Паника – худший помощник! Черт подери, некогда ее успокаивать, проносится следующая мысль. Хватать ее и уматывать отсюда быстрей, а то добром это не кончится, не кончится, не кончится… Эх, найти бы Зордана да задать пару прямых вопросов! Например, знают ли онны про его эксперименты? Да что там онны… Допрыгались, мать вашу! Доигрались, сволочи… Только за такие игры кто-то должен ответить рано или поздно! Должен! В голове начинает непрерывно крутиться эта мысль: вот и допрыгались, вот и доигрались… вот и допрыгались, вот и доигрались…
Внезапно его внимание привлекают пульсирующие оранжевые вспышки на панели аварийного оповещения – неисправность наружного периметра силовой защиты. Проклятье… Это уже серьезно. Слышны сигналы сирены, в коридоре – топот и гомон возбужденной толпы. Все, Сью, уходим! Вставай же!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Антон тяжело поднялся и стал медленно бродить среди россыпи от одного «камня» к другому. Вообще зрелище местности после катастрофы было весьма удручающее. В километровом радиусе от этого места, бывшего тогда своеобразным эпицентром катаклизма, поверхность планеты выглядела так, словно тут прошли боевые действия с применением тяжелой артиллерии. Земля под ногами просто ходила ходуном, утверждали очевидцы и подтверждали видеозаписи.
Так все и осталось с тех пор, напоминая со стороны, а особенно с воздуха, огромный амфитеатр, изрезанный окопами, усыпанный камнями и вырванными с корнями деревьями, покореженным инженерным оборудованием. И еще густо покрытый уродливыми холмами наподобие могильных. Только в одном месте поверхность осталась нетронутой – в самой россыпи. Пятак земли стометрового диаметра да несколько десятков «камней» на нем… Почему катаклизм не затронул «пятак» – это был один из вопросов, которые на Ае считались из разряда риторических. Почему не затронул, спрашиваете? А потому что.
Антон присел перед одним из «камней» и дотронулся ладонью до его прохладной гладкой поверхности. Довольно крупный экземпляр, отметил он про себя. Почти созревшая «слеза». Если бы не массовая «смерть» всей россыпи вследствие катаклизма, этот «камень» мог бы стать прекрасным экземпляром. Не успел вырасти, бедняга. Антон часто сожалел о том, что ему не довелось лично, а не в записи наблюдать с воздуха россыпь при ее «жизни». Говорят, это было безумно красиво, просто безумнейше. С высоты зрелище выглядело так, словно на коже планеты проступили исполинские бриллианты, переливающиеся всеми цветами радуги. И даже когда Этта пряталась за горизонт, «слезы» еще несколько часов продолжали светиться слабым, но стойким внутренним, будто бы заранее накопленным светом. Было в этом явлении, безусловно, нечто колдовское. Теперь все это – в прошлом. После катаклизма «слезы» на «пятаке» помутнели, приобрели матово-серый оттенок и прекратили свой рост. Формирование новых циклов остановилось, и умершие «слезы» остались скорбными памятниками самим себе. К сожалению, других зон, подобных этой, на планете не существовало. По крайней мере – среди тех, что были описаны в классификаторе Уттана.
Ну, все-все, сказал себе Антон. Достаточно! Пора возвращаться, хватит мазохизма на сегодня. Обдумаем все дома, за чашечкой, скажем, кофе. Или даже, скажем, за двумя чашечками такого ароматного, дымящегося кофе. Земного кофе с неземным, понимаешь ли, вкусом. При мысли о кофе снова недвусмысленно напомнил о себе пустой желудок.
– Ладно-ладно, – сдался Антон. – Пойдем уже.
Он снова посмотрел в сторону Янна. Тот, похоже, ничуть не изменил позы. Словно манекен, вспомнил Антон определение, которое как-то дала онну Эльза. Еще она называла его «памятником в бронзе». Она всегда недолюбливала оннов, но ни разу толком не объяснила – почему. Антон списывал это исключительно на женскую интуицию.
Он сделал несколько шагов по направлению к катеру и остановился, потому что боковое зрение поймало крохотный отблеск среди скудного грунта. Метрах в трех по левую руку. «Живой» «камешек», совсем еще «младенец», едва пробился наружу сквозь рассыпчатую бурую почву, напрочь лишенную растительности. Это был совсем молодой экземпляр, размером меньше Антонова кулака, зато уже вовсю блистал на солнце. Словно заявлял миру о своем недавнем появлении на свет и требовал к себе внимания.
– Откуда ты взялся, малыш? – Антон нежно погладил «слезу». – Ну и как ты тут один? Не страшно?
Он опять опустился на колени и несколько минут любовался радужными переливами новорожденного «камня». Он уже хотел было подняться, но вдруг ноги вновь стали не его ногами. Он потянул носом воздух и отчетливо почуял запах гари – так пахнут горящие пластиковые перекрытия в отсеках или плавится изоляция проводов… В глазах стало знакомо меркнуть, очертания камней и неровностей почвы растворялись в воздухе, сглатываемые сумраком комнаты… Он прислушался и уловил отдаленный, но уверено нарастающий шум. Шум бедствия. Рокот гибели… Динамики в комнате и в коридоре монотонно и гулко вещали об аварийной эвакуации. На экране монитора кривлялось круглое бородатое лицо, но звука опять не было. Лицо бородача пошло красными пятнами, и вообще он был похож на рыбу в аквариуме: такие же выпученные глаза и беззвучно шевелящиеся губы. Странно… Разве он не знает его? Как же не знать, когда это старина Ульф?!
И тут что-то сказала Сью. Когда она успела войти? Или у него провал в памяти?.. А может, она уже давно здесь сидит в кресле, испуганно-бледная, с поджатыми губами и круглыми немигающими глазами, обхватив стопку мемокарт с отчетами так, что побелели костяшки пальцев на руках. Бежать надо, Сью, немедленно! К чертовой матери эти отчеты, к чертовой матери Вайсмана с его замерами! Сью испуганно поднимается, мемокарты летят на пол, рассыпаясь веером, разлетаются по сторонам… Только не бойся, Сью, ради бога, не бойся – умоляю! А как же Котенко, как же Светка с Маратом, дрожащим голосом лепечет она. Они же ждут, они же… Мы разве – без них?.. К чертовой матери Котенко, кричит он. Слышишь?! Кто ждет? Кого ждет?! Никто никого больше не ждет, Сью! Надо спасаться, пока еще не поздно! Сью пытается что-то сказать, но не может, начинает реветь, по-детски прикрыв ладонями лицо, и опускается обратно в кресло. Ее надо успокоить, ее надо успокоить, долбит в голове мысль. Сью, перестань, соберись, слышишь, я тебе говорю!.. Паника – худший помощник! Черт подери, некогда ее успокаивать, проносится следующая мысль. Хватать ее и уматывать отсюда быстрей, а то добром это не кончится, не кончится, не кончится… Эх, найти бы Зордана да задать пару прямых вопросов! Например, знают ли онны про его эксперименты? Да что там онны… Допрыгались, мать вашу! Доигрались, сволочи… Только за такие игры кто-то должен ответить рано или поздно! Должен! В голове начинает непрерывно крутиться эта мысль: вот и допрыгались, вот и доигрались… вот и допрыгались, вот и доигрались…
Внезапно его внимание привлекают пульсирующие оранжевые вспышки на панели аварийного оповещения – неисправность наружного периметра силовой защиты. Проклятье… Это уже серьезно. Слышны сигналы сирены, в коридоре – топот и гомон возбужденной толпы. Все, Сью, уходим! Вставай же!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91