- Это, конечно, не правда, и ты прекрасно понимаешь, зачем я тебя позвал. Ладно, сделаем вид, что я тебе верю. Так вот. У меня к тебе просьба...
Видимо, говорить ему было нелегко. День холодный, а у него над верхней губой капельки пота. Теребит перчатку и выдавливает из себя слово за словом:
- У меня к тебе... просьба... Оставь Таню...
- Ась? - сказал Леша.
- Не притворяйся. Я очень тебя прошу, слышишь? Я ее люблю. А тебе зачем она? Я прошу, оставь, не встречайся ней больше.
Леша приложил руку к уху, пригнулся и сказал противным дребезжащим голосом:
- Недослышу, милок. Туг на ухо. Зимарев остановился.
- Как ты можешь, - сказал он, и губы у него задрожали. - Как ты можешь... Я тебя по-человечески прошу.
- По-человечески? - спросил Леша и выпрямился. - Если по-человечески, убирайся отсюда. Слышите, товарищ преподаватель? По-человечески прошу.
Зимарев круто повернулся и широкими шагами, почти бегом, пошел к ограде. Леша секунду смотрел ему вслед, по том отвернулся и медленно зашагал в глубь парка.
А Леша и так давно уже к Тане не ходит. Вернее, ходи очень редко. Он бы рад не ходить туда совсем. Никогда. Но не может.
Он много думал в то время о Вале. Только сейчас он понял, как ей было плохо. Только сейчас. Пока не испытаешь этого на своей шкуре - не поймешь.
Почему он знал, что Таня его не любит? Знал - и все. Он часто ходит с ним в кино и поит его чаем, когда он забежит ней. Но она его не любит. Почему он знает это? Может, потому, что она в кино отняла у него руку? Не вырвала, а тихо спокойно так увела. Нет, не поэтому. Может, потому... Нет, не хочет он перебирать в памяти, как она оказала: "Мне не когда", а в другой раз: "Простите, Леша, я устала". А в третий: "Нет, сегодня я обещала ребятам, что почитаю им".
Правда, бывает и по-другому. Он пришел к ней, а он сказала: "Как я рада, Алеша. Мы так давно не виделись
Ему тоже казалось, что давно, но он знал: прошло всего два дня. А в другой раз, когда он поджидал ее у школы, она вышла, увидела его и засмеялась: "Вот хорошо! Я уже ее скучилась!"
Так и сказала: "соскучилась". Но зачем же она так часто говорит "некогда"? Когда любишь, не бывает некогда. И руку тоже не отнимаешь...
Что тут делать? Ходить, надоедать, давить на психику - полюби, мол, меня? Нет, измором брать нельзя. Вот Джек Лондон говорит так: если любишь женщину - держи ее обеими руками, не отпускай, любит она тебя или не любит, все равно не отпускай. Но это неверно. Вот бы Валя решила: либо он, Леша, либо никто. И Леша бы на ней женился. Теперь он знает: у них жизнь не удалась бы. Измором человека брать нельзя, ничего из этого хорошего не получается. Завоевывать, добиваться - это все одни слова. Надо, чтоб тебя любили, а если не любят - добивайся - не добивайся...
Леша лежит на диване в своей комнате и не зажигает света. Лежит и думает обо всей этой чертовщине.
- Сынок, - слышит он голос отца, - тебя к телефону. В одних носках Леша идет в коридор и лениво берет трубку. Таня ему никогда не звонила, ее звонка он не ждет.
- Да? - говорит он.
- Леша? Это Катя говорит. У меня важное сообщение. Леша, - тут она понижает голос, - лучше бы ты пришел к нам, но если тебе некогда, я скажу. Слушай, я буду говорить тихо. Тимофей... Акулина...
- Что? Что?
- Тимофей, Акулина, Тоня, мягкий знак, Яков, Нина, Александра.
- Катерина, брось выкамаривать.
- Нет, я просто, чтоб ты понял. Татьяна Сергеевна просит тебя зайти, надо, чтобы ты выступил у нас в классе в ноябрьские праздники. Это будет не очень скоро. Только все равно зайти надо сейчас.
Леше становится горячо внутри, горячей стала даже телефонная трубка.
- Есть, - говорит он беспечно. - Куда зайти - в школу? Домой?
- Она сказала - на твое усмотрение.
- Спасибо, Катя. Целую тебя. Ауфвидерзеен!
Какое же будет его усмотрение? "Пожалуй, надо зайти сегодня", - говорит он себе, натягивая сапоги. Неловко заставлять ждать. Тем более - дело. Он уже выступал однажды в школе перед девочками. Но с тех пор много воды утекло, теперь он стал умнее и выступит как надо.
- До свиданья, мама, не горюй, - говорит он, на ходу целуя Нину Викторовну.
Он почти скатывается с лестницы, хватает у себя в Серебряном переулке такси и мчится к Тимирязевскому парку.
Ему открыла Таня. Она была в серой юбке и белой кофточке, стянутой в талии широким поясом. У горла большая белая брошка, и на брошке нарисованы два зонтика - красный и синий.
- Явился по вашему приказанию, - сказал Леша, снимая шинель.
Ого! Печка топится! И правда, прохладно. В печке плясало красно-синее пламя, шторы были опущены, горела только настольная лампа. Лешу сразу охватило ощущение покоя и уюта. Он сел на скамейку у печки, а Таня на тахту, покрытую каким-то полосатым пледом.
Хорошо было глядеть на нее, ему так давно этого не хватало. И нисколько не хотелось говорить. Вот просто сидеть и видеть нежное живое лицо. Оно очень русское, черты мягкие, и нос чуть вздернутый. И странно, неожиданно глядят с этого лица темные удлиненные глаза, прямо египетские глаза.
Таня повернулась к огню. Освещенная розовым светом пламени, кожа казалась прозрачной, прозрачными были и странные длинные глаза, приподнятые к вискам. "Самое тихое, самое теплое место на свете..." - подумал Леша. Но первое слово, которое она произнесла, тотчас разрушило ощущение уюта и тишины.
- Коля Зимарев... - сказала Таня.
- Отставить Зимарева, - раздельно произнес Леша.
- Простите, Алеша. Я должна вас предупредить, это очень серьезно. Коля Зимарев говорит...
- Я не желаю слышать, что говорит Коля Зимарев.
- Но послушайте... Коля хочет вас предостеречь, вы к нему несправедливы. Из Германии пришли какие-то письма. Вам говорит что-нибудь такое имя - Валя Полунина? Коля говорит, что эта Валя... Кровь бросилась Леше в голову.
- Зимарев не смеет произносить имя Вали Полуниной. Понятно? Валя - не его забота.
- Она ваша забота?
- Да, моя.
- Но почему же тогда... - робко сказала Таня. - Простите, Алеша, Валя это девушка, которую вы любили?
- Валя, - грубо сказал Леша, - это девушка, с которой я гулял. И перед которой я виноват. Ясно?
- Не очень. А девушка - немка? Коля говорит...
- Я уже сказал вам, я не желаю слушать, что говорит Коля. Если вы еще раз произнесете это имя...
- Я не могу не произносить этого имени. Он хочет вас предостеречь, помочь вам, а вы...
- А я ухожу.
Леша сдернул шинель с крючка и оборвал вешалку.
- Послушайте, - тихо сказала Таня и положила руку ему на плечо. Он отшвырнул эту руку и, толкнув ногой дверь, уже за порогом сказал:
- Если вы взяли на себя такую миссию предостерегать...предупреждать... и все такое прочее, предостерегите лучше Зимарева. Скажите, что если он не уймется... Вылечу из академии, сяду, наконец, но ему покажу, как впутывать Валю в свои гнусные махинации.
- Вы слышали, Александра Константиновна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81