Я сказал правду. И если Якович мне не поможет, надо рисковать.
– Пусть будет трибунал.
Орд побарабанил пальцами по столу. Он глянул на прикрытое ладонью письмо, тряхнул головой и поднял на меня глаза.
– Выберешь трибунал, точно вылетишь отсюда. Уж я-то знаю, немало их на своем веку повидал.
У меня слова застряли в горле, и я замигал, борясь со слезами. Одна просочилась-таки и покатилась по щеке. Орд похлопал меня по плечу.
– Ничего, ничего, сынок. Выдержишь. Переживешь.
Я смотрел на письмо. Я-то, может, и переживу, а вот Вальтер… И чего мне, собственно, здесь надо? К черту Орда, к черту всю эту кашу!
– Если я соглашусь на увольнение, даст ли мне Якович улизнуть от слушанья и избежать тюрьмы?
– Возможно, но…
Так чего же я жду? Надо бросать! Уволится, а дальше уже разбираться с судьей Марчем.
– Отлично. Тогда скажите капитану, что я увольняюсь.
– С другой стороны… Через два часа выпуск. За час можно пройти слушанье у капитана. Ничего не теряешь.
Я потряс головой и почувствовал, как шнурок трется о шею.
– Желает ли господин инструктор получить обратно зубную щетку?
Орд прочистил горло.
– Обычно я прошу ее назад после выпуска. Еще ни один, кому я давал ее прежде, армию… ммм… не бросал. Может, ты и вправду такой, каким казался в начале курса. Безвольный скоморох.
Ах ты сукин сын! Только я понадеялся, что Орд мне сочувствует, как он вон как наподдал. Я обиженно засопел и засунул щетку обратно под форму. Разумней всего сейчас все бросить, но Орд так меня разозлил, что я не думал о разумном. Сержант больше не улыбался, однако, по-моему, кивнул.
– Ладно, черт подери. Ваша взяла. Проявить характер? Так вот – Яковичу без боя от меня не избавиться. Я требую слушанья. И сейчас же.
12
Я разложил парадную форму на голой железной койке, переоделся и пошел навстречу судьбе. Погода была мрачная и холодная, под стать моему невеселому будущему. В капитанской приемной ординарец оглядел меня тусклым взглядом из-за серого металлического стола, наговаривая что-то в диктофон.
В приемной стояло несколько свободных стульев, но я, боясь помять форму, остался стоять и лишь прислонился к стене. Приподнял края штанин и осмотрел отполированные до блеска ботинки; смахнул незримые пылинки с плеч. Нет, дело не в том, что я хотел предстать бравым воякой перед капитаном. Просто сейчас он распоряжался моей жизнью, и никакое подлизывание не казалось излишним. Окна затянуло инеем, а я все равно потел.
Я раньше читал про дисциплинарные наказания и помнил из книжек примерно то же, что говорил Орд. Провинившийся солдат отдает себя на растерзание командиру вместо того, чтобы предстать перед судом под так называемой защитой военно-судебного кодекса. Считалось, будто одного знакомого офицера убедить проще, чем дюжину закостенелых служак. С другой стороны, если командир начнет зверствовать, спасать тебя будет некому. Якович мог с позором вышвырнуть меня из армии, засадить в кутузку, засадить и потом вышвырнуть, а мог просто влепить нарядов или даже ограничиться выговором. Только последние два варианта отчего-то казались маловероятными.
– Эй, солдат!
Если бы я уже не стоял, то скаканул бы, как хлеб из тостера. Как скаканул ординарец.
В приемную вошел Орд и, словно не видя меня, обратился к ординарцу.
– Не могу найти расписания занятий. Распечатай-ка мне копию, капрал.
Пока капрал печатал, Орд прикинулся, что только меня заметил. Он кивнул.
– Курсант Уондер.
– Господин инструктор.
Орд всегда знал расписание так, будто его выжгли у него на яйцах. Было лестно, что он нашел липовый предлог, лишь чтобы меня увидеть.
Капрал протянул распечатку и вернулся к работе. Орд посмотрел в мою сторону и едва-едва приподнял голову. Выше нос, значит.
Я вытянулся в ответ. Орд кивнул, сжал руку в кулак и расслабил, сжал, расслабил, словно бьющееся сердце, потом развернулся и вышел.
Я тоже кивнул и чуть не улыбнулся вслед сержанту. Грудь распирало от гордости. Зная Орда, можно сказать, что он расцеловал меня в обе щеки.
На столе щелкнул селектор.
– Пригласите курсанта Уондера. – Голос Яковича не выражал никаких эмоций.
Я не мог дышать, не мог двинуть ногой. Ведь если я вот так здесь простою, ничего страшного-то не произойдет?
Капрал махнул рукой на дверь.
– Эй, ты там! Уондер! Слыхал, что сказали?
Я доплелся до двери, постучал и услышал капитанское «Войдите!».
– Ну, ни пуха, парень, – шепнул капрал.
Якович тоже был в парадной форме: сейчас поддаст мне коленом под зад – и на выпуск. Он ответил на мое приветствие и зашелестел бумагами. Потом оторвался от них, скомандовал «вольно», чтобы я мог говорить, но сесть не предложил.
– Мне нужно напоминать факты?
– Никак нет, сэр, я все помню! – выпалил я, решив, что нападение – лучшая защита. – Во время службы я принял запрещенный препарат. В результате на учениях произошел несчастный случай. Кур…
Перед глазами появился распластанный Вальтер. Я зажмурился и сглотнул слюну.
– Я знаю, вы с Лоренсеном дружили. Это не смягчает твой проступок.
– Так точно, сэр!
– Факты оспаривать не собираешься?
– Никак нет, сэр!
– Что можешь сказать в свое оправдание?
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Сэр, я много извлек из происшедшего. Я уверен, что смогу исправиться. Я готов к любому наказанию и приложу все усилия, чтобы остаться на службе.
Якович потер подбородок.
– Это почти слово в слово повторяет рекомендательное письмо инструктора Орда. Я ни на миг не допускаю, что это он тебя надрессировал, напротив, думаю, ты пришел к этому выводу самостоятельно. Что свидетельствует как в пользу сержанта Орда, так и в твою.
Я насторожился. Неужели не все еще потеряно?
Якович перелистнул страницу.
– Знаешь, на что я сейчас смотрю? На копию письма для матери курсанта Лоренсена. Первого подобного письма на моей практике.
В глазах защипало, и я заморгал.
– Курсант Уондер, мой отец служил в пехоте.
– Так точно, сэр. Сержант Орд высоко отзывался о генерале Яковиче.
– Он не раз говорил, что такими вот письмами измеряют отвагу солдат и добросовестность командиров.
Я кивнул, не зная, к чему он клонит.
– Это же письмо – мера моей вины.
– Сэр! Вина здесь кругом моя!
– Если я оставлю тебя на службе, тобой будут командовать другие офицеры.
– Сочту за честь, сэр.
– И если ты опять поддашься соблазну, кому-то придется писать новые письма.
Ой!
– Я такой грех на душу брать не хочу.
– Но, сэр…
Он поморщился.
– Послушай, Уондер, я хорошенько все взвесил, прежде чем с тобой говорить. Я не пытаюсь сломать тебе жизнь. На гражданке никому вообще дела бы не было до этих твоих таблеток. Я не собираюсь накладывать на тебя никаких взысканий – ни лишать жалованья, ни писать выговоры, я тебя просто уволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Пусть будет трибунал.
Орд побарабанил пальцами по столу. Он глянул на прикрытое ладонью письмо, тряхнул головой и поднял на меня глаза.
– Выберешь трибунал, точно вылетишь отсюда. Уж я-то знаю, немало их на своем веку повидал.
У меня слова застряли в горле, и я замигал, борясь со слезами. Одна просочилась-таки и покатилась по щеке. Орд похлопал меня по плечу.
– Ничего, ничего, сынок. Выдержишь. Переживешь.
Я смотрел на письмо. Я-то, может, и переживу, а вот Вальтер… И чего мне, собственно, здесь надо? К черту Орда, к черту всю эту кашу!
– Если я соглашусь на увольнение, даст ли мне Якович улизнуть от слушанья и избежать тюрьмы?
– Возможно, но…
Так чего же я жду? Надо бросать! Уволится, а дальше уже разбираться с судьей Марчем.
– Отлично. Тогда скажите капитану, что я увольняюсь.
– С другой стороны… Через два часа выпуск. За час можно пройти слушанье у капитана. Ничего не теряешь.
Я потряс головой и почувствовал, как шнурок трется о шею.
– Желает ли господин инструктор получить обратно зубную щетку?
Орд прочистил горло.
– Обычно я прошу ее назад после выпуска. Еще ни один, кому я давал ее прежде, армию… ммм… не бросал. Может, ты и вправду такой, каким казался в начале курса. Безвольный скоморох.
Ах ты сукин сын! Только я понадеялся, что Орд мне сочувствует, как он вон как наподдал. Я обиженно засопел и засунул щетку обратно под форму. Разумней всего сейчас все бросить, но Орд так меня разозлил, что я не думал о разумном. Сержант больше не улыбался, однако, по-моему, кивнул.
– Ладно, черт подери. Ваша взяла. Проявить характер? Так вот – Яковичу без боя от меня не избавиться. Я требую слушанья. И сейчас же.
12
Я разложил парадную форму на голой железной койке, переоделся и пошел навстречу судьбе. Погода была мрачная и холодная, под стать моему невеселому будущему. В капитанской приемной ординарец оглядел меня тусклым взглядом из-за серого металлического стола, наговаривая что-то в диктофон.
В приемной стояло несколько свободных стульев, но я, боясь помять форму, остался стоять и лишь прислонился к стене. Приподнял края штанин и осмотрел отполированные до блеска ботинки; смахнул незримые пылинки с плеч. Нет, дело не в том, что я хотел предстать бравым воякой перед капитаном. Просто сейчас он распоряжался моей жизнью, и никакое подлизывание не казалось излишним. Окна затянуло инеем, а я все равно потел.
Я раньше читал про дисциплинарные наказания и помнил из книжек примерно то же, что говорил Орд. Провинившийся солдат отдает себя на растерзание командиру вместо того, чтобы предстать перед судом под так называемой защитой военно-судебного кодекса. Считалось, будто одного знакомого офицера убедить проще, чем дюжину закостенелых служак. С другой стороны, если командир начнет зверствовать, спасать тебя будет некому. Якович мог с позором вышвырнуть меня из армии, засадить в кутузку, засадить и потом вышвырнуть, а мог просто влепить нарядов или даже ограничиться выговором. Только последние два варианта отчего-то казались маловероятными.
– Эй, солдат!
Если бы я уже не стоял, то скаканул бы, как хлеб из тостера. Как скаканул ординарец.
В приемную вошел Орд и, словно не видя меня, обратился к ординарцу.
– Не могу найти расписания занятий. Распечатай-ка мне копию, капрал.
Пока капрал печатал, Орд прикинулся, что только меня заметил. Он кивнул.
– Курсант Уондер.
– Господин инструктор.
Орд всегда знал расписание так, будто его выжгли у него на яйцах. Было лестно, что он нашел липовый предлог, лишь чтобы меня увидеть.
Капрал протянул распечатку и вернулся к работе. Орд посмотрел в мою сторону и едва-едва приподнял голову. Выше нос, значит.
Я вытянулся в ответ. Орд кивнул, сжал руку в кулак и расслабил, сжал, расслабил, словно бьющееся сердце, потом развернулся и вышел.
Я тоже кивнул и чуть не улыбнулся вслед сержанту. Грудь распирало от гордости. Зная Орда, можно сказать, что он расцеловал меня в обе щеки.
На столе щелкнул селектор.
– Пригласите курсанта Уондера. – Голос Яковича не выражал никаких эмоций.
Я не мог дышать, не мог двинуть ногой. Ведь если я вот так здесь простою, ничего страшного-то не произойдет?
Капрал махнул рукой на дверь.
– Эй, ты там! Уондер! Слыхал, что сказали?
Я доплелся до двери, постучал и услышал капитанское «Войдите!».
– Ну, ни пуха, парень, – шепнул капрал.
Якович тоже был в парадной форме: сейчас поддаст мне коленом под зад – и на выпуск. Он ответил на мое приветствие и зашелестел бумагами. Потом оторвался от них, скомандовал «вольно», чтобы я мог говорить, но сесть не предложил.
– Мне нужно напоминать факты?
– Никак нет, сэр, я все помню! – выпалил я, решив, что нападение – лучшая защита. – Во время службы я принял запрещенный препарат. В результате на учениях произошел несчастный случай. Кур…
Перед глазами появился распластанный Вальтер. Я зажмурился и сглотнул слюну.
– Я знаю, вы с Лоренсеном дружили. Это не смягчает твой проступок.
– Так точно, сэр!
– Факты оспаривать не собираешься?
– Никак нет, сэр!
– Что можешь сказать в свое оправдание?
Я набрал в грудь побольше воздуха.
– Сэр, я много извлек из происшедшего. Я уверен, что смогу исправиться. Я готов к любому наказанию и приложу все усилия, чтобы остаться на службе.
Якович потер подбородок.
– Это почти слово в слово повторяет рекомендательное письмо инструктора Орда. Я ни на миг не допускаю, что это он тебя надрессировал, напротив, думаю, ты пришел к этому выводу самостоятельно. Что свидетельствует как в пользу сержанта Орда, так и в твою.
Я насторожился. Неужели не все еще потеряно?
Якович перелистнул страницу.
– Знаешь, на что я сейчас смотрю? На копию письма для матери курсанта Лоренсена. Первого подобного письма на моей практике.
В глазах защипало, и я заморгал.
– Курсант Уондер, мой отец служил в пехоте.
– Так точно, сэр. Сержант Орд высоко отзывался о генерале Яковиче.
– Он не раз говорил, что такими вот письмами измеряют отвагу солдат и добросовестность командиров.
Я кивнул, не зная, к чему он клонит.
– Это же письмо – мера моей вины.
– Сэр! Вина здесь кругом моя!
– Если я оставлю тебя на службе, тобой будут командовать другие офицеры.
– Сочту за честь, сэр.
– И если ты опять поддашься соблазну, кому-то придется писать новые письма.
Ой!
– Я такой грех на душу брать не хочу.
– Но, сэр…
Он поморщился.
– Послушай, Уондер, я хорошенько все взвесил, прежде чем с тобой говорить. Я не пытаюсь сломать тебе жизнь. На гражданке никому вообще дела бы не было до этих твоих таблеток. Я не собираюсь накладывать на тебя никаких взысканий – ни лишать жалованья, ни писать выговоры, я тебя просто уволю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60