Однако было символично. Вместе с прежними именами перестала существовать и я прежняя.
Я заметила, что мой Святогор малость разморился у огня, и его тянет в дрему. Я-то, как уже говорила, сплю часто и понемногу, поэтому уже успела между делом вздремнуть после прогулки. А исполин мой все на ногах. Да и время позднее.
- Давай спать, - предложила я.
- Давай! - с готовностью откликнулся он.
Святогор мой заснул сразу, лишь коснулся головой подушки. А ко мне сон не шел. Я попыталась прислушаться к той тревоге, которую давно ощущала в себе. И уже почти услышала ее версифицированный вариант, но в последний момент, видимо, испугалась услышать и вскочила. Побродила по подушке... Ну, и запашок все-таки от моего Святогора! Временами кажется, что привыкла, притерлась, но иногда вдруг как накатит...
Я спустилась по веревочной лестнице на пол. Сходила на горшок размером с микронаперсток. Накинула на тело тяжелый халат. Под кроватью был мой гардероб. Укромное местечко, чтобы не мешать Святогору. Было здесь и освещение от карманного фонарика, кукольный шкафчик, зеркало и т.д. - все, что может понадобиться женщине среди ночи. Для дня у меня были другие уголки.
Я вышла из-под кровати, над которой разносился мощный гул дыхания спящего исполина, повесив на плечо переносную клавиатуру компьютера. Через него можно управлять всем домом.
Вошла в комнату с камином. Свет зажигать не стала - пошла на красное свечение углей. В спальне свет потушила.
Меня всегда зачаровывали переливы цвета на тлеющих углях. Всегда - это когда я было большая, то есть нормальная. Сейчас же угли было похожи на раскаленные горы, по которым перетекало желто-красное живое свечение. И оно меня не просто зачаровывало. Оно ошеломляло, покоряло, растворяло в себе. И мне снилась огненная гора, на которую я всхожу. Босые ступни не чувствовали боли, потому что ("как сладок губ твоих ожег") я тоже была тлеющим угольком, бредущим по раскаленному склону... Куда? Поближе к дымоходу?..
Мне вспомнилось, как мы втроем - я, муж и сын проводили отпуск в лесу. Жили в палатке, готовили на костре. Этого дома тогда еще и в проекте не было. Молодые, нищие и счастливые, мы хлебали изумительно вкусное варево из грибов и картошки, а потом гоняли чай с мятой, цветами шиповника и смородиновыми листьями. А потом пели песни и, развалившись рядком неподалеку от костра, глазели на звезды, которых было видимо-невидимо. Мы были вместе, а впереди - бесконечная жизнь.
Для литературы - сентиментальщина, дурной тон, слюни... А для жизни самые светлые воспоминания. "Гори, огонь!.. Гори, огонь!.." Но я-то не для литературы, а для себя. Мне бояться нечего. Я не большой и не малый, а вовсе никакой теоретик литературы. Однако мне кажется, что писатель кончается там, где начинает писать для литературы.
Вдруг я услышала странный настойчивый шелест - он сменил плеск дождя за окном. Прислушалась. Не зажигая свет подошла к окну и по веревочной лестнице, прикрепленной к подоконнику, взобралась на подоконник, где под сенью комнатных цветов стояло мое маленькое кресло-качалка, отлитое из пластика моим умельцем Святогором. Я любила последнее время сидеть здесь, наблюдая за метаморфозами леса.
Я приникла к стеклу (для меня это была огромная стеклянная стена). В свете уличного фонаря на землю, кружась, падали громадные глыбы снега. Возможно, я преувеличиваю, но мне кажется, что одной снежинки (я уже поняла, что глыбы - это снежинки) хватило бы, чтобы похоронить меня под ней. Тем более, они неслись с такой скоростью!.. Желто-красный лиственный ковер уже прикрылся белой вуалью... Саваном?..
Я подошла к креслу. Что-то оно стало большим. Пришлось карабкаться, а вскарабкавшись, целиком уместилась на сиденье, а спинка высоко возвышалась над моей головой. А еще вчера оно мне было как раз. Неужели теперь такие темпы? Почему бы и нет? Неужто я всерьез надеялась на волшебную силу любви, дарящую бессмертие? В сказке хорошо, но жизнь банальна и неумолима, как смена времен года.
Кстати, они уже сменились...
Пора и мне честь знать. Или дожидаться, пока из какого-нибудь уголка выползет паучок-старичок и слопает меня, как муху?
Обхватив колени руками, я сидела на кресле-качалке и смотрела на падающий снег. Он тоже зачаровывает, как огонь, но его чары печальны.
Я наконец-то позволила себе сформулировать мысль, уже давно глодавшую меня: я чужая в этом мире! Он мне враждебен! Он для меня неудобен - не по размеру...Я выпадаю из него... И еще: если раздражают физические отправления ближнего твоего (то, как он ест, пьет, дышит, спит, любит, пахнет) - уйди от него. Это раздражение - убедительное доказательство вашей несовместимости...
Короче, вывод очевиден: пора уходить.
У меня всегда была не слишком большая дистанция от слова до дела. А теперь, похоже, она вместе со мной еще больше укоротилась.
Я бросила последний взгляд в окно. Мир был прекрасен, но очень холоден. Как труп в холодильнике. Впрочем, черный юмор здесь неуместен. Нервы. Дело не в мире, а во мне. У него своей распорядок, и по нему всякая мелкая живность, вроде меня, должна либо завершать свой жизненный цикл, либо прятаться в теплую норку и спать. То есть, любым способом исчезать с лица земли, которое в это время слишком сурово. Вот и во мне проснулся этот инстинкт исчезновения, и действовала я, будто мне шлея под хвост попала.
Спустилась по веревочной лестнице на пол. Сделать это, кстати, было не так-то просто. Расстояние между перекладинами почему-то увеличилось, и мне пришлось сползать по веревочной боковинке. Оказавшись на полу, я посеменила к спальне и заглянула туда. Все пространство ее сотрясал зубодробительный сапохрап Святогора. Мне хотелось его разбудить, но что-то подсказывало, что делать этого не надо. Но и просто исчезать некрасиво.
Я набрала на клавиатуре, которая уже казалась размером с меня, сообщение "Я в норке" - и отправила его на экран. Проснется - прочитает.
Потом отправилась в путешествие к своей норке. В нем тоже были свои сложности, но ничего героического. Хотя во всем остальном тоже нет ничего героического - просто свидетельство идущего из мира в мир.
Регулировала с помощью пульта освещение, прислоняла свои пальчики к датчикам фотоэлементов - и передо мной распахивались двери, в том числе и тайные. Спустилась по пандусу к входу в свое подземное царство. Ни ладьи, ни Леты, ни Харона... Может быть, все-таки надо было Святогора разбудить вслед бы белой рученькой помахал... Нетушки - тогда бы не хватило у меня сил уйти от него. Пусть меня едят пауки и тараканы (бр-р-р!..), да только с ним рядышком... Черта с два! Тогда его великий эксперимент сорвется. Я не хочу отнимать у него надежду. У себя тоже не хочу. А если меня слопают, тогда и наступит та самая Безвозвратная, Беспросветная, которую мы с моим изобретательным тужимся обмануть или хотя бы выиграть время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Я заметила, что мой Святогор малость разморился у огня, и его тянет в дрему. Я-то, как уже говорила, сплю часто и понемногу, поэтому уже успела между делом вздремнуть после прогулки. А исполин мой все на ногах. Да и время позднее.
- Давай спать, - предложила я.
- Давай! - с готовностью откликнулся он.
Святогор мой заснул сразу, лишь коснулся головой подушки. А ко мне сон не шел. Я попыталась прислушаться к той тревоге, которую давно ощущала в себе. И уже почти услышала ее версифицированный вариант, но в последний момент, видимо, испугалась услышать и вскочила. Побродила по подушке... Ну, и запашок все-таки от моего Святогора! Временами кажется, что привыкла, притерлась, но иногда вдруг как накатит...
Я спустилась по веревочной лестнице на пол. Сходила на горшок размером с микронаперсток. Накинула на тело тяжелый халат. Под кроватью был мой гардероб. Укромное местечко, чтобы не мешать Святогору. Было здесь и освещение от карманного фонарика, кукольный шкафчик, зеркало и т.д. - все, что может понадобиться женщине среди ночи. Для дня у меня были другие уголки.
Я вышла из-под кровати, над которой разносился мощный гул дыхания спящего исполина, повесив на плечо переносную клавиатуру компьютера. Через него можно управлять всем домом.
Вошла в комнату с камином. Свет зажигать не стала - пошла на красное свечение углей. В спальне свет потушила.
Меня всегда зачаровывали переливы цвета на тлеющих углях. Всегда - это когда я было большая, то есть нормальная. Сейчас же угли было похожи на раскаленные горы, по которым перетекало желто-красное живое свечение. И оно меня не просто зачаровывало. Оно ошеломляло, покоряло, растворяло в себе. И мне снилась огненная гора, на которую я всхожу. Босые ступни не чувствовали боли, потому что ("как сладок губ твоих ожег") я тоже была тлеющим угольком, бредущим по раскаленному склону... Куда? Поближе к дымоходу?..
Мне вспомнилось, как мы втроем - я, муж и сын проводили отпуск в лесу. Жили в палатке, готовили на костре. Этого дома тогда еще и в проекте не было. Молодые, нищие и счастливые, мы хлебали изумительно вкусное варево из грибов и картошки, а потом гоняли чай с мятой, цветами шиповника и смородиновыми листьями. А потом пели песни и, развалившись рядком неподалеку от костра, глазели на звезды, которых было видимо-невидимо. Мы были вместе, а впереди - бесконечная жизнь.
Для литературы - сентиментальщина, дурной тон, слюни... А для жизни самые светлые воспоминания. "Гори, огонь!.. Гори, огонь!.." Но я-то не для литературы, а для себя. Мне бояться нечего. Я не большой и не малый, а вовсе никакой теоретик литературы. Однако мне кажется, что писатель кончается там, где начинает писать для литературы.
Вдруг я услышала странный настойчивый шелест - он сменил плеск дождя за окном. Прислушалась. Не зажигая свет подошла к окну и по веревочной лестнице, прикрепленной к подоконнику, взобралась на подоконник, где под сенью комнатных цветов стояло мое маленькое кресло-качалка, отлитое из пластика моим умельцем Святогором. Я любила последнее время сидеть здесь, наблюдая за метаморфозами леса.
Я приникла к стеклу (для меня это была огромная стеклянная стена). В свете уличного фонаря на землю, кружась, падали громадные глыбы снега. Возможно, я преувеличиваю, но мне кажется, что одной снежинки (я уже поняла, что глыбы - это снежинки) хватило бы, чтобы похоронить меня под ней. Тем более, они неслись с такой скоростью!.. Желто-красный лиственный ковер уже прикрылся белой вуалью... Саваном?..
Я подошла к креслу. Что-то оно стало большим. Пришлось карабкаться, а вскарабкавшись, целиком уместилась на сиденье, а спинка высоко возвышалась над моей головой. А еще вчера оно мне было как раз. Неужели теперь такие темпы? Почему бы и нет? Неужто я всерьез надеялась на волшебную силу любви, дарящую бессмертие? В сказке хорошо, но жизнь банальна и неумолима, как смена времен года.
Кстати, они уже сменились...
Пора и мне честь знать. Или дожидаться, пока из какого-нибудь уголка выползет паучок-старичок и слопает меня, как муху?
Обхватив колени руками, я сидела на кресле-качалке и смотрела на падающий снег. Он тоже зачаровывает, как огонь, но его чары печальны.
Я наконец-то позволила себе сформулировать мысль, уже давно глодавшую меня: я чужая в этом мире! Он мне враждебен! Он для меня неудобен - не по размеру...Я выпадаю из него... И еще: если раздражают физические отправления ближнего твоего (то, как он ест, пьет, дышит, спит, любит, пахнет) - уйди от него. Это раздражение - убедительное доказательство вашей несовместимости...
Короче, вывод очевиден: пора уходить.
У меня всегда была не слишком большая дистанция от слова до дела. А теперь, похоже, она вместе со мной еще больше укоротилась.
Я бросила последний взгляд в окно. Мир был прекрасен, но очень холоден. Как труп в холодильнике. Впрочем, черный юмор здесь неуместен. Нервы. Дело не в мире, а во мне. У него своей распорядок, и по нему всякая мелкая живность, вроде меня, должна либо завершать свой жизненный цикл, либо прятаться в теплую норку и спать. То есть, любым способом исчезать с лица земли, которое в это время слишком сурово. Вот и во мне проснулся этот инстинкт исчезновения, и действовала я, будто мне шлея под хвост попала.
Спустилась по веревочной лестнице на пол. Сделать это, кстати, было не так-то просто. Расстояние между перекладинами почему-то увеличилось, и мне пришлось сползать по веревочной боковинке. Оказавшись на полу, я посеменила к спальне и заглянула туда. Все пространство ее сотрясал зубодробительный сапохрап Святогора. Мне хотелось его разбудить, но что-то подсказывало, что делать этого не надо. Но и просто исчезать некрасиво.
Я набрала на клавиатуре, которая уже казалась размером с меня, сообщение "Я в норке" - и отправила его на экран. Проснется - прочитает.
Потом отправилась в путешествие к своей норке. В нем тоже были свои сложности, но ничего героического. Хотя во всем остальном тоже нет ничего героического - просто свидетельство идущего из мира в мир.
Регулировала с помощью пульта освещение, прислоняла свои пальчики к датчикам фотоэлементов - и передо мной распахивались двери, в том числе и тайные. Спустилась по пандусу к входу в свое подземное царство. Ни ладьи, ни Леты, ни Харона... Может быть, все-таки надо было Святогора разбудить вслед бы белой рученькой помахал... Нетушки - тогда бы не хватило у меня сил уйти от него. Пусть меня едят пауки и тараканы (бр-р-р!..), да только с ним рядышком... Черта с два! Тогда его великий эксперимент сорвется. Я не хочу отнимать у него надежду. У себя тоже не хочу. А если меня слопают, тогда и наступит та самая Безвозвратная, Беспросветная, которую мы с моим изобретательным тужимся обмануть или хотя бы выиграть время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22