— Я пойду с Ником, — прошептал я. Из-за капы на передних зубах было какое-то странное ощущение — онемения и большей гладкости, чем у настоящих зубов. — Мне хочется еще позаниматься лабораторными опытами.
Должен быть и третий уровень субстанции тоже. Бесконечно много. Число точек во вселенной АБСОЛЮТНО БЕСКОНЕЧНО. Это лишь вопрос…
— Феликс, — напомнила Эйприл. — Ты обещал мне, что больше не станешь покидать свое тело.
— Пока смерть не разлучит нас, — пробормотал я, причем совершенно серьезно.
— У тебя еще бывают видения? — спросил у меня Стюарт.
— Теперь нет. Но после несчастного случая мне показалось, что я умер.
— Всем показалось, — сказал Ник. — Машина шла на сорока пяти, а ты, то есть Кэти.., выбежала прямо перед ней. Просто повезло, что я как раз вызвал «скорую».
— Кто был за рулем? — спросил я.
— Водитель скрылся, — сказал Ник. — Машину нашли брошенной на территории колледжа. У нее продолжал гудеть застрявший клаксон. Когда проверили по номерным знакам, оказалось, что машина была угнана полчаса назад со стоянки у «Макдоналдса».
— Я хочу послушать, что Феликс видел, пока был в коме, — перебил Стюарт.
Ник и Эйприл нахмурились, но я начал рассказывать;
— Я был на большом таком заводе, он весь был забит всякими странными машинами, которые все время гудели. Вообще-то это были даже не машины. В смысле некоторые были просто электронными схемами. Но все они были выстроены вдоль стен огромного зала. И там был по-настоящему большой седоволосый парень…
— Бог? — спросил, улыбаясь, Стюарт.
— Конечно. Не БОЖЕСТВО, а именно Отче наш, Он показывал мне машины. Некоторые из них были идеями, одна была парадоксом Зенона, другая проблемой континуума. Там были разные места тоже — наша вселенная, Саймион. И были маленькие машины тоже, которые были просто каким-нибудь человеком или атомом.
Там было всего по одному. — Это был первый раз, когда я кому-либо рассказывал о том, что я видел, находясь в коме, а они сидели тихо, чтобы слышать мой шепот. — Я заметил, что из каждой машины выходил какой-то провод. Как электрический шнур. И я спросил Бога, на чем они работают, А он спросил меня: «Хочешь увидеть?» Все провода вели в люк в полу посреди зала, и мы вместе подошли к нему. Пока мы шли, я увидел, что из Бога и из меня тоже выходили провода и тоже вели в люк. — Я сделал паузу, чтобы глотнуть воды. У меня были трещины в ребрах, и мне было трудно говорить.
Медсестра заглянула в палату.
— Этим двум джентльменам придется уйти сейчас.
Вы можете задержаться еще на полчаса, миссис Рэймен.
Я был рад этому вмешательству. Я слишком устал, чтобы закончить рассказ.
Стюарт и Ник встали, чтобы уйти.
— Ты серьезно насчет переезда в Лос-Аламос? — спросил Ник, задержавшись у двери.
— Ты что, не слышал? — спросил его Стюарт.
Ник виду не подал, что заметил колкость, и Эйприл объяснила:
— Нам приходится уезжать. На рождественские каникулы. Феликса увольняют за отклонения от официальной программы по курсу основ геометрии, — Он не прошел с ними даже транспортир, — прокурорским тоном заявил Стюарт.
Ник даже ухнул от радости:
— Мы с Джесси тоже уезжаем в декабре. Погода там замечательная. Больше никаких нью-йоркских туманов! Мы поедем вместе!
Медсестра снова заглянула в палату, и они ушли.
Ник крикнул:
— Так я скажу им, что ты едешь.
Мы с Эйприл молчали несколько минут. Это был всего лишь второй день, как сознание вернулось ко мне.
И первый день, когда мне разрешили увидеться с Ником и Стюартом. Было бы неплохо уехать из Бернко и начать все сначала.
Эйприл просидела рядом со мной все отведенные полчаса, гладя меня по руке, рассказывая об Айрис, разворачивая планы на новую жизнь в Нью-Мексико. Она даже не подумала спросить меня, что было там, в люке.

МАТЕМАТИЧЕСКИЕ ФАНТАЗИИ РУДИ РЮКЕРА
То, что из всех научных дисциплин математика, вероятно, самая фантастическая, долго распространяться нет нужды. Читатели с естественнонаучным образованием и так понимают, что имеется в виду, для гуманитариев же вообще все, что связано с формулами и математическими символами, лежит за гранью понимания. Да и сами математики не станут отрицать, что занимаются материями воображаемыми, хотя и не лишенными некоторых черт реальности. Особенно если на подхвате окажутся представители смежной специальности — физики-теоретики, которым в XX веке не раз пришлось убеждать и себя, и коллег, что абстрактные миры математиков на самом деле куда как реальны, только мы этого раньше не замечали…
Труд математиков и писателей-фантастов (тех, что претендуют на приставку «научные») удивительно схож прежде всего в методе. И те и другие для начала формулируют какую-нибудь аксиому — сколь угодно «нереальную», даже, на первый взгляд, абсолютно бредовую, — а затем с помощью логически выверенных теорем на базе этой аксиомы строят целый мир. Внутренне непротиворечивый и, как говорят математики, «полный».
С единственной оговоркой: как раз для профессионалов-математиков их «миры» (системы) полными никогда не будут, на то существуют знаменитые теоремы Геделя.
Если грубо, то говорят они о следующем: в любой замкнутой системе обязательно найдется утверждение, которое невозможно ни доказать, ни опровергнуть, находясь в рамках этой же системы.
Фантасты этого ограничения не знают — да и никто не станет требовать от их построений «математической» строгости. По крайней мере для обыденного сознания достаточно того, что и писатели-фантасты, и ученые-математики заняты построением миров — цельных, многомерных, внутренне непротиворечивых, на каких бы невероятных основаниях эти миры ни покоились.
Чтобы закончить с этой «теоретической» вводкой, приведу любимый Пример. Писатель-фантаст волен вообразить себе любой мир — даже тот, где люди ходят на головах. Однако если автор захочет писать научную фантастику, а не какую-то иную, то он хотя бы озаботится тем, что у обитателей этого мира мозоли будут на затылках… И у ученого-математика такой поворот дел удивления не вызовет: а как же иначе?
Вот, собственно, и все. Из произведений мировой литературной фантастики можно составить неплохую библиотечку фантазий математических. Начиная с классических примеров XIX века — «Плосковии» (или «Флатландии») английского теолога и литератора Эдвина Эббота и «Зазеркалья» преподавателя математики и поэта Льюиса Кэрролла, — и продолжив этот ряд до современных произведений, которые уважающий себя знаток фантастики выпишет сам. Списки получатся разные, в зависимости от владения материалов и личных предпочтений; но он наверняка окажется досадно неполным без романов и рассказов сравнительно новой звезды на американском научно-фантастическом небосклоне:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62