Проведя пальцами по прядям, она расправила локоны, укрыв руки похитителя волной золотисто-каштановых завитков.
Натянув поводья и придержав коня, Годрик пустил его неспешным шагом, и тут Мейриона снова заметила брата. В ту же секунду раздалось тихое ржание его лошади.
Времени на раздумья не было, и Мейриона, приоткрыв пересохший рот, притянула Годрика к себе. Он вздрогнул, его глаза широко раскрылись, а через мгновение его губы обрушились на нее с силой неистовой бури. По ее телу прошла теплая волна. Его язык проник в ее рот, сливаясь с ее языком в старом, как время, танце. Подхваченная теплым штормом, Мейриона почувствовала головокружение. Его язык медленно прошелся по ее зубам, словно он хотел попробовать каждую ее частичку.
Через минуту Годрик отстранился: – Леди?
Она моргнула, не в силах собраться с мыслями.
– Леди, сейчас не время и не место.
Ее мысли стремительно понеслись куда-то. Снова в памяти всплыли разбитные прислужницы, которые после поцелуя продолжали как ни в чем не бывало квохтать, пользуясь своей женской властью, полностью сохраняя самообладание.
Но Мейриона нисколько не чувствовала себя могущественной, ей казалось, что земля ушла из-под ее ног и его руки были единственным, что не позволяло ей рассыпаться на миллион кусочков.
Она крепко прижалась к Годрику, сердце ее отчаянно забилось. Это должно было подействовать совсем по-другому. Страсть почему-то не ослепила Годрика – он был спокоен, сдержан и полностью владел собой, став еще более пугающим и опасным!
Но может быть, она все сделала неправильно? У нее совсем не было опыта…
Ради всех святых! О чем она думает? Что с братом?
Мейриона украдкой огляделась, но увидела только деревья.
Слава Богу, теперь ей не придется снова целовать своего похитителя!
Вскоре они выехали на дорогу, и, когда по сторонам замелькали дома, Годрик остановил жеребца под раскачивающимся знаком – грубым изображением кровати и ложки. Указатель мерно поскрипывал, грозя свалиться прямо на них.
Глаза Мейрионы широко раскрылись.
– Мы остановимся на постоялом дворе?
– Да, – произнес Годрик с тем же задумчивым видом, который появился у него после неожиданного поцелуя, и, спешившись, протянул к ней руки. – У нас осталось незаконченное дело.
Ее сердце екнуло, потому что его глаза вдруг вспыхнули голубым пламенем. Возможно, у нее мало опыта в отношениях с мужчинами, но она не могла ошибаться – в его взгляде ясно читалось вожделение. Он сказал ей, что лес неподходящее место, и вот теперь привез ее на постоялый двор.
– Мы не можем задерживаться здесь, – запротестовала она.
Годрик усмехнулся, в его взгляде читалась решимость, и Мейрионе показалось, что сердце сейчас выскочит из ее груди. Ей вспомнилась мать, спасающаяся от солдат-йоркистов. Она закрыла глаза, не позволяя видению стать отчетливым, но в памяти как на грех всплыл запах крови на бедрах матери. Какую глупость она совершила, поцеловав Годрика! Мужчины способны контролировать свою похоть не более чем дикие звери.
Мейриона судорожно вздохнула:
– Я буду сопротивляться.
– Если твой поцелуй был намеком, думаю, ты не станешь. – Он подмигнул ей.
Мейриона вспыхнула и отвела взгляд.
Крупные теплые ладони схватили ее за талию, и она соскользнула на землю, поросшую жесткой травой.
Хозяйским жестом Годрик поправил ее непослушные волосы и, крепко ухватив за запястье, потащил за собой к таверне.
Не желая подчиняться, Мейриона уперлась пятками в землю.
– Нет! Я не твоя рабыня!
Годрик сердито посмотрел на нее. Разве можно понять этих женщин? Накануне она все время возмущалась, но после поцелуя стала мягкой, как масло. Конечно, Мейриона устала, она голодна, и вот, когда он нашел кров, она вновь становится упрямой как мул.
В течение пяти лет ему не приходилось выбирать место для сна. Всему виной предательство Мейрионы. Часто это были грязные подвалы или сырые темницы. Его не должно волновать, что теперь эта девица думает о найденном им пристанище. Она просто-напросто избалованна. Что ж, придется ей на этот раз обойтись без мягкой пуховой перины.
Годрик покрепче сжал тонкое запястье, собираясь втащить Мейриону в харчевню, словно мешок с зерном, как вдруг его осенило.
– Черт возьми, я вовсе не собираюсь тебя насиловать. Для этого мне не пришлось бы искать постоялый двор.
Мейриона вспыхнула:
– Я подумала…
– Ты ошиблась. – Он обхватил ее за плечи, и она уже не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и, прижав к себе, внес внутрь обветшалой постройки.
Ее щеки все еще розовели, когда несколько минут спустя хозяйка повела их по лестнице наверх, в одну из немногочисленных комнат, где Годрик усадил Мейриону в кресло у небольшого каменного очага. Даже в его куртке она выглядела потрясающе. Желание сорвать с нее тонкую ночную сорочку и бросить ее на кровать будоражило его.
Но он не мог.
На самом деле это было частью его плана. У Годрика имелись документы, которые удостоверяли их помолвку – договор, почти столь же обязывающий, как и договор о женитьбе. Поскольку помолвка была разорвана силой, он был уверен, что и церковь, и король признают его право на невесту. Единственным препятствием был ее муж. Если Годрик лишит Мейриону девственности, его право будет закреплено и женитьба потеряет законную силу. Чтобы обеспечить будущее себе и дочери, он готов был пойти даже на это.
Мейриона поджала колени к груди и исподлобья посмотрела на него. Как бы ему хотелось увидеть эту маленькую пленницу обнаженной и распростертой на постели! Она миниатюрна, слаба и не сможет его остановить, если применить силу. Так почему же он этого не делает?
Мейриона одарила его мимолетной улыбкой, и Годрик ясно понял, почему он не хочет решать дело силой. Впервые за многие годы женщина смотрела на его покрытое шрамами лицо без отвращения. Мейриона была разгневана, испугана, смущена, высокомерна, но ни разу она не посмотрела на него так, словно он не был мужчиной.
Излишний напор может погасить пламя желания, а он хотел раздуть это пламя, превратив в костер страсти, чтобы ее глаза светились желанием к нему.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Мейриона.
– Как?
– Словно пытаешься понять, что у меня в душе. Годрик улыбнулся:
– Просто думаю, как поскорее соблазнить тебя.
Он заметил, как ее щеки порозовели, и на душе у него потеплело. За этим смущением Годрик легко мог угадать неумело скрываемое желание.
– Пойду раздобуду что-нибудь поесть. Вернусь через час или около того, а ты попытайся поспать.
Закрыв дверь в комнату, Годрик запер ее снаружи, удивляясь собственной слабости. Судьба многих людей зависит от того, получит ли он в собственность Уайтстоун; так стоит ли рисковать будущим своих самых преданных людей ради того, чтобы завоевать сердце непостоянной, способной на предательство женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Натянув поводья и придержав коня, Годрик пустил его неспешным шагом, и тут Мейриона снова заметила брата. В ту же секунду раздалось тихое ржание его лошади.
Времени на раздумья не было, и Мейриона, приоткрыв пересохший рот, притянула Годрика к себе. Он вздрогнул, его глаза широко раскрылись, а через мгновение его губы обрушились на нее с силой неистовой бури. По ее телу прошла теплая волна. Его язык проник в ее рот, сливаясь с ее языком в старом, как время, танце. Подхваченная теплым штормом, Мейриона почувствовала головокружение. Его язык медленно прошелся по ее зубам, словно он хотел попробовать каждую ее частичку.
Через минуту Годрик отстранился: – Леди?
Она моргнула, не в силах собраться с мыслями.
– Леди, сейчас не время и не место.
Ее мысли стремительно понеслись куда-то. Снова в памяти всплыли разбитные прислужницы, которые после поцелуя продолжали как ни в чем не бывало квохтать, пользуясь своей женской властью, полностью сохраняя самообладание.
Но Мейриона нисколько не чувствовала себя могущественной, ей казалось, что земля ушла из-под ее ног и его руки были единственным, что не позволяло ей рассыпаться на миллион кусочков.
Она крепко прижалась к Годрику, сердце ее отчаянно забилось. Это должно было подействовать совсем по-другому. Страсть почему-то не ослепила Годрика – он был спокоен, сдержан и полностью владел собой, став еще более пугающим и опасным!
Но может быть, она все сделала неправильно? У нее совсем не было опыта…
Ради всех святых! О чем она думает? Что с братом?
Мейриона украдкой огляделась, но увидела только деревья.
Слава Богу, теперь ей не придется снова целовать своего похитителя!
Вскоре они выехали на дорогу, и, когда по сторонам замелькали дома, Годрик остановил жеребца под раскачивающимся знаком – грубым изображением кровати и ложки. Указатель мерно поскрипывал, грозя свалиться прямо на них.
Глаза Мейрионы широко раскрылись.
– Мы остановимся на постоялом дворе?
– Да, – произнес Годрик с тем же задумчивым видом, который появился у него после неожиданного поцелуя, и, спешившись, протянул к ней руки. – У нас осталось незаконченное дело.
Ее сердце екнуло, потому что его глаза вдруг вспыхнули голубым пламенем. Возможно, у нее мало опыта в отношениях с мужчинами, но она не могла ошибаться – в его взгляде ясно читалось вожделение. Он сказал ей, что лес неподходящее место, и вот теперь привез ее на постоялый двор.
– Мы не можем задерживаться здесь, – запротестовала она.
Годрик усмехнулся, в его взгляде читалась решимость, и Мейрионе показалось, что сердце сейчас выскочит из ее груди. Ей вспомнилась мать, спасающаяся от солдат-йоркистов. Она закрыла глаза, не позволяя видению стать отчетливым, но в памяти как на грех всплыл запах крови на бедрах матери. Какую глупость она совершила, поцеловав Годрика! Мужчины способны контролировать свою похоть не более чем дикие звери.
Мейриона судорожно вздохнула:
– Я буду сопротивляться.
– Если твой поцелуй был намеком, думаю, ты не станешь. – Он подмигнул ей.
Мейриона вспыхнула и отвела взгляд.
Крупные теплые ладони схватили ее за талию, и она соскользнула на землю, поросшую жесткой травой.
Хозяйским жестом Годрик поправил ее непослушные волосы и, крепко ухватив за запястье, потащил за собой к таверне.
Не желая подчиняться, Мейриона уперлась пятками в землю.
– Нет! Я не твоя рабыня!
Годрик сердито посмотрел на нее. Разве можно понять этих женщин? Накануне она все время возмущалась, но после поцелуя стала мягкой, как масло. Конечно, Мейриона устала, она голодна, и вот, когда он нашел кров, она вновь становится упрямой как мул.
В течение пяти лет ему не приходилось выбирать место для сна. Всему виной предательство Мейрионы. Часто это были грязные подвалы или сырые темницы. Его не должно волновать, что теперь эта девица думает о найденном им пристанище. Она просто-напросто избалованна. Что ж, придется ей на этот раз обойтись без мягкой пуховой перины.
Годрик покрепче сжал тонкое запястье, собираясь втащить Мейриону в харчевню, словно мешок с зерном, как вдруг его осенило.
– Черт возьми, я вовсе не собираюсь тебя насиловать. Для этого мне не пришлось бы искать постоялый двор.
Мейриона вспыхнула:
– Я подумала…
– Ты ошиблась. – Он обхватил ее за плечи, и она уже не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и, прижав к себе, внес внутрь обветшалой постройки.
Ее щеки все еще розовели, когда несколько минут спустя хозяйка повела их по лестнице наверх, в одну из немногочисленных комнат, где Годрик усадил Мейриону в кресло у небольшого каменного очага. Даже в его куртке она выглядела потрясающе. Желание сорвать с нее тонкую ночную сорочку и бросить ее на кровать будоражило его.
Но он не мог.
На самом деле это было частью его плана. У Годрика имелись документы, которые удостоверяли их помолвку – договор, почти столь же обязывающий, как и договор о женитьбе. Поскольку помолвка была разорвана силой, он был уверен, что и церковь, и король признают его право на невесту. Единственным препятствием был ее муж. Если Годрик лишит Мейриону девственности, его право будет закреплено и женитьба потеряет законную силу. Чтобы обеспечить будущее себе и дочери, он готов был пойти даже на это.
Мейриона поджала колени к груди и исподлобья посмотрела на него. Как бы ему хотелось увидеть эту маленькую пленницу обнаженной и распростертой на постели! Она миниатюрна, слаба и не сможет его остановить, если применить силу. Так почему же он этого не делает?
Мейриона одарила его мимолетной улыбкой, и Годрик ясно понял, почему он не хочет решать дело силой. Впервые за многие годы женщина смотрела на его покрытое шрамами лицо без отвращения. Мейриона была разгневана, испугана, смущена, высокомерна, но ни разу она не посмотрела на него так, словно он не был мужчиной.
Излишний напор может погасить пламя желания, а он хотел раздуть это пламя, превратив в костер страсти, чтобы ее глаза светились желанием к нему.
– Почему ты так на меня смотришь? – спросила Мейриона.
– Как?
– Словно пытаешься понять, что у меня в душе. Годрик улыбнулся:
– Просто думаю, как поскорее соблазнить тебя.
Он заметил, как ее щеки порозовели, и на душе у него потеплело. За этим смущением Годрик легко мог угадать неумело скрываемое желание.
– Пойду раздобуду что-нибудь поесть. Вернусь через час или около того, а ты попытайся поспать.
Закрыв дверь в комнату, Годрик запер ее снаружи, удивляясь собственной слабости. Судьба многих людей зависит от того, получит ли он в собственность Уайтстоун; так стоит ли рисковать будущим своих самых преданных людей ради того, чтобы завоевать сердце непостоянной, способной на предательство женщины?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69