– Джастин! Моему терпению пришел конец. С меня довольно твоей тирании! – возмущенно заявила его мать, стоя в дверях. Единственный зажженный в кабинете канделябр, стоявший у Джастина на столе, слабо освещал ее худощавую фигуру. Тем не менее идиотскую траурную ленту, которая по-прежнему красовалась у леди Баркли на груди, трудно было не заметить.
Когда леди Дракон входила в кабинет, ее красное шелковое платье шуршало при каждом шаге.
– Я не принуждала тебя ответить мне на мои расспросы. Несмотря на то, что ты просто обязан это сделать. Я великодушно потакала твоему глупому желанию помыкать всем и вся. Однако я твоя мать, и я требую к себе должного уважения!
Джастин закончил писать и стал пробегать глазами написанное.
– Уважения нельзя требовать: его надо заслужить.
Леди Баркли скрестила руки на груди.
– Будь сейчас жив Джордж, он бы обязательно приструнил тебя.
Рука Джастина задрожала, и перо упало на стол. Он молча смотрел на мать, которая годами изводила его, говоря вот так, как сейчас, о его покойном брате. Как будто это Джастин виноват в том, что Джордж сошел с ума. В одном Джастин не сомневался: будь Джордж на его месте, он бы не стал мириться с этой порочной тактикой, которую его мать взяла за правило.
– Ну что же, возможно. Однако Джорджа давно уже нет с нами, – мягко сказал он.
Леди Дракон недовольно нахмурилась и поправила прическу.
– Как жаль, что ты не похож на своего брата!
– И что у меня нет привычки приставлять пистолет к виску?
Она разозлилась. Ее зеленые глаза метали громы и молнии.
– Как ты можешь говорить такое! Как тебе не стыдно!
– Нет, это тебе должно быть стыдно, мама. Ты носишься со смертью Джорджа как с флагом, изображая из себя мученицу. – Джастин вздохнул и поднялся, готовясь к сражению, для которого у него сейчас не было ни времени, ни сил. – Джорджа больше нет с нами. Он сам захотел оставить нас и уйти из жизни. Не забывай об этом. Поэтому – ничего не поделаешь – тебе придется иметь дело со мной, а не с Джорджем. Хотим мы этого с тобой или не хотим, но нам обоим с этим придется смириться. Раз уж ты решила оторвать меня от работы, я хочу, чтобы ты изложила суть своих требований, а после этого оставила меня в покое. Чем я могу быть тебе полезен?
Ее впалые щеки сначала побледнели, а потом вспыхнули.
– Я… Я требую объяснений…
Джастин вздохнул.
– Что именно ты хочешь знать?
Заметно нервничая, леди Баркли ответила:
– Кажется, ты упомянул о женитьбе. Я желаю точно знать твои намерения.
Джастин перевел взгляд на письмо, лежащее перед ним на письменном столе, а потом снова посмотрел на мать.
– Настанет время – и ты познакомишься с моей женой. Это случится, когда я выздоровею и буду к этому готов. И ни минутой раньше.
– Но я твоя мать. И я должна подготовить ее, то есть подготовиться к ней.
– Я не позволю тебе отравить мои отношения с самым важным человеком в моей жизни. – Красноречивый взгляд, который леди Дракон бросила на сына, говорил о том, что она прекрасно поняла, что он хотел сказать.
– Не всякая женщина достойна драгоценностей Баркли.
– Женщина, которую я люблю, достойна всего, что мне принадлежит, – резко возразил он. – Включая фамильные драгоценности Баркли. – Джастин наклонился вперед и положил стиснутые кулаки на письменный стол. – Я могу узнать, почему ты носишь эту странную черную ленту?
Леди Дракон стала оправдываться:
– Я волновалась за тебя. Это мой долг как матери – заботиться о тебе.
Маркиз чуть не рассмеялся – настолько неубедительно прозвучал ее ответ.
– Если бы ты на самом деле заботилась обо мне, ты интересовалась бы моим самочувствием, а не матримониальными намерениями.
Она хмуро взглянула на него, ощущая свою вину.
– Кажется, для того, чтобы отчитывать меня, ты чувствуешь себя достаточно хорошо.
Бог ты мой! Неужели она всегда была такой несносной? Как Эвелина назвала ее? Леди Дракон! А что, это прозвище ей подходит. Довольно точная характеристика. Джастин перевел взгляд на лежащие перед ним бумаги. Все, хватит. Сколько можно терпеть пустую болтовню! Он не может позволить своей матери вмешиваться в столь деликатные вопросы, которые касаются только его! Решение принято.
– Мама, я понимаю, что у тебя есть свои собственные нужды, и они обязательно должны быть удовлетворены. – «Иначе ты превратишь жизнь окружающих в сущий ад», – подумал он.
Леди Баркли просияла.
– Я рада, что ты наконец понял ошибочность своего подхода.
– Разумеется. Поэтому я отсылаю тебя в крепость в Уэльсе, где ты сможешь чувствовать себя хозяйкой замка.
– Но… Это так далеко! А Одри в этом сезоне выезжает, и…
– Тетушка Леонора и я позаботимся об Одри. У тебя есть свои желания, и они для меня на первом месте. Я твердо настаиваю на своем решении. И я не потерплю от тебя никаких возражений. Стэнли!
– Да, милорд. – Откуда ни возьмись появился слуга. Он, по всей видимости, крутился возле двери и скорее всего слышал каждое слово. Ну что же, тем лучше. Пусть все поймут, кто в доме хозяин.
– Я хочу, чтобы слуги помогли моей матери собрать вещи и завтра же проводили ее в дорогу.
– Завтра?! – воскликнула леди Баркли.
– Мы достанем для вас луну с неба, милорд. – Дворецкий с трудом скрывал свою радость.
– Прекрасно.
– Для меня удовольствие служить вам, милорд.
Джастин кивнул, прощаясь с матерью и слугой, и снова сосредоточился на листе бумаги, лежащем перед ним на столе. Его мать коротко кивнула в ответ и с оскорбленным видом выплыла из комнаты. У нее было такое выражение лица, как будто она съела лимон без сахара.
Джастин перечитал послание.
«Ваша милость! Я обращаюсь к вам по очень важному и неотложному вопросу… »
Глава 25
Салли знал, что умирает, но смерть не страшила его. Нестерпимые боли во всем теле, словно выворачивающие его внутренности наизнанку, постепенно притупились, и дышать тоже стало не так мучительно. Он почти привык к постоянному металлическому привкусу крови во, рту. У Салливана уже не оставалось сил думать о том, чего хотят от него люди, подвергающие его пыткам. Когда перед глазами у него сначала все странно поплыло, а потом потемнело, он почувствовал облегчение.
Сознание то возвращалось, то вновь ускользало. Какое-то время Салливан цеплялся за реальный мир, пока темнота не превратилась в серое пятно, а серое пятно затем не расплылось, обратившись в полумрак. Где-то вдали, в кружащемся тумане, виднелся слабый проблеск фонаря. Свет подпрыгивал и качался, сопровождаемый шаркающими шагами и щелканьем трещотки. Должно быть, это ночной сторож, крадучись, обходит свою территорию и проверяет, все ли спокойно. Но это ведь Севен-Дайалс. Ни один человек не отважится один выйти на улицу ночью в этом ужасном пригороде Лондона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83