Вот открылась боковая дверца, из вертолета спрыгнул на землю человек. Сверху он казался мне совсем маленьким.
Больше не показывался никто.
Этот человек огляделся вокруг себя и удалился от вертолета, скрывшись у меня из виду. Я догадался, что он направился к двери хижины. Но вот он появился снова, подошел вплотную к вертолету и заглянул в него. Кажется, говорил о чем-то с тем или с теми, кто сидел внутри. Потом, очевидно, чем-то очень недовольный и раздосадованный, он подошел к краю плато и взглянул вниз, в сторону автомобильной дороги.
Мне показалось, что я узнал его, когда он снова возвращался к вертолету. Да, конечно, я не мог ошибиться — эти знакомые плечи! У меня отлегло от сердца, будто камень свалился с души.
Джед, подумал я, это Джед.
Приведя свою волынку в состояние «боеготовности», я набрал полные легкие воздуху и наугад сыграл несколько нот.
В ясной тишине утра Джед сразу услыхал мою волынку, стремительно повернулся лицом в сторону гор и прикрыл рукой глаза от солнца. Я встал на ноги и помахал Джеду рукой. Через несколько секунд он заметил меня, поднял руку и дал мне знак скорее спускаться вниз.
Кажется, плохие новости, подумал я. Неспроста Джед прилетел на вертолете.
Я заспешил. Меня подгоняла тревога.
— Черт побери! Где ты пропадаешь? — спросил Джед, когда я уже мог его слышать. — Мы битый час не могли до тебя дозвониться.
— Доброе утро, — сказал я.
— Ох, не такое уж оно доброе, — вздохнул Джед. — Зачем, ты думаешь, мы снабдили тебя мобильным телефоном?
— Ну, не затем же, чтобы таскать его с собой в горы. Что случилось?
— Э-э-э... — начал Джед, подыскивая слова.
— Ну, говори же, говори!
— Сэр Айвэн... У него опять случился сердечный приступ.
— Не может быть! Ему плохо?
— Он умер.
От неожиданности я оцепенел.
— Он не мог умереть. — Глупее этого сказать было, кажется, уже нечего. — Ему же в последнее время стало лучше.
— И все же...
Смерть Айвэна поразила меня своей неожиданностью. За эти три недели я очень привязался к нему.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Вчера вечером. Хотя точно не знаю. Твоя мать позвонила Роберту часов в шесть. Она сказала, что ты дал ей номер своего телефона, но дозвониться до тебя не удается.
— Я позвоню ей, прямо сейчас, — сказал я, сам не зная, надо ли это делать.
— Сам велел сказать тебе, что дочь сэра Айвэна перехватывает все звонки и не дает ему вторично переговорить с твоей матерью. Сам говорит, что она там теперь всем командует и договориться с ней ни о чем нельзя. Вот он и велел мне немедленно прилететь за тобой на вертолете, и чтобы ты сразу же вылетел в Эдинбург, а оттуда — первым же самолетом на юг. Сам уверен, что ты сумеешь разобраться с Пэтси Бенчмарк.
Дядя Роберт был прав.
Мы с Джедом вошли в хижину. Джед, показалось мне, на миг застыл от удивления, увидев портрет Зои Ланг, но согласился снова забрать его для безопасности к себе и обернул простыней, а потом отнес в джип. Туда же он отнес мою волынку и кое-что еще. Сам я тем временем приготовил все необходимое в дорогу. Мы вышли из хижины, и я запер дверь на замок.
— Джед, — сказал я, — Джед... — Слова застревали у меня в горле. Слишком многим я был обязан ему...
Впрочем, и не надо было никаких слов. Джед помахал рукой, глядя вслед поднимавшемуся вверх вертолету, и только после этого сел в джип и поехал к себе.
ГЛАВА 11
Мать плакала.
Я обнял ее и крепко прижал к себе. Она вздрагивала, еле слышно всхлипывая.
Рыдала ли она когда-нибудь вот так, когда умер ой отец? Может быть, измученная необходимостью целыми днями сохранять невозмутимое спокойствие на людях, ночами, оставшись одна, она давала волю слезам? Не знаю. Я был тогда еще слишком молод и не знал, чем утешить ее, сам убитый горем.
Но и сейчас, в силу многолетней привычки, мать уже через полчаса взяла себя в руки. Движения ее стали строги, она припудрила лицо и — во всяком случае, если не мне, то окружающим — показалась олицетворением спокойствия и выдержки.
Покойного Айвэна уже увезли из дома.
Совладав с собой, мать рассказала мне, что вчера вечером, когда они легли спать, она услышала крик Айвэна и нашла его лежащим на ступеньках лестницы.
— Ему было так плохо...
— Не надо, — сказал я. — Не говори больше ничего.
Но мать снова заговорила, не сразу, с трудом, иногда надолго умолкая.
Она была в ночной рубашке, Айвэн — в пижаме. Как он оказался на лестнице? Этого мать не знала. Может быть, шел на кухню? Но возле постели у него на подносе стоял стакан с водой. Он так и не сказал, зачем вышел из своей спальни. Ему было трудно дышать, он задыхался, как будто куда-то спешил. Но куда и зачем мог он спешить в одиннадцатом часу ночи?
Айвэн произнес только: «Вив... Вивьен...» Я сжал руку матери.
— Я любила его, — сказала мать.
Я знаю.
Мы с матерью долго сидели молча. Потом она сказала, что ей было очень страшно. Они отпустили Вильфреда на ночь и даже сказали ему, что он может быть свободен и больше не приходить. Ведь Айвэн почти уже совсем поправился. Вильфред оставил коробку с лекарствами на столике возле постели Айвэна, и мать кинулась за ними. Она положила крохотную таблетку нитроглицерина под язык Айвэну и, хотя он старался удержать мать возле себя, побежала звонить по телефону и, к своему удивлению, застала Кейта Роббистона дома. Он сказал, что немедленно вышлет к Айвэну машину «скорой помощи».
Мать положила Айвэну под язык вторую таблетку, потом третью.
Они не помогали ему. Боль не проходила.
Мать села на ступеньку лестницы, поддерживая голову Айвэна.
Когда у парадной двери зазвенел колокольчик, мать сама пошла открывать, потому что в доме больше никого не было. «Скорая помощь» приехала очень быстро. Вверх на лестницу занесли носилки, сделали Айвэну укол и дали кислородную подушку. Потом Айвэна уложили на носилки, застегнули на них ремни и вынесли в машину.
Мать по-прежнему была в ночной рубашке.
Врачи «скорой помощи» были очень любезны с ней. Они сказали, что повезут Айвэна в Лондонскую клинику, потому что он был тамошним пациентом и потому что так решил доктор Роббистон. Карета «Скорой помощи» приехала от частной фирмы. Они дали матери визитную карточку. — Визитную карточку, — безучастно повторила она.
Она спускалась по лестнице вслед за носилками, на которых уносили Айвэна, и держала его за руку.
Приехал доктор Роббистон.
Он ждал, пока мать переоденется, и повез ее в клинику.
Мать снова надолго умолкла, а потом сказала:
— Меня не было с ним, когда он умирал. Я сжал ее руку.
— Кейт сказал, что они сделали все возможное.
— Я не сомневаюсь в этом.
— Он умер, когда его собирались перевезти в операционную.
Я обнял мать и прижал ее к себе.
— Что мне делать!
Крик души всех тех, кто потерял надежду. Он остается без ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Больше не показывался никто.
Этот человек огляделся вокруг себя и удалился от вертолета, скрывшись у меня из виду. Я догадался, что он направился к двери хижины. Но вот он появился снова, подошел вплотную к вертолету и заглянул в него. Кажется, говорил о чем-то с тем или с теми, кто сидел внутри. Потом, очевидно, чем-то очень недовольный и раздосадованный, он подошел к краю плато и взглянул вниз, в сторону автомобильной дороги.
Мне показалось, что я узнал его, когда он снова возвращался к вертолету. Да, конечно, я не мог ошибиться — эти знакомые плечи! У меня отлегло от сердца, будто камень свалился с души.
Джед, подумал я, это Джед.
Приведя свою волынку в состояние «боеготовности», я набрал полные легкие воздуху и наугад сыграл несколько нот.
В ясной тишине утра Джед сразу услыхал мою волынку, стремительно повернулся лицом в сторону гор и прикрыл рукой глаза от солнца. Я встал на ноги и помахал Джеду рукой. Через несколько секунд он заметил меня, поднял руку и дал мне знак скорее спускаться вниз.
Кажется, плохие новости, подумал я. Неспроста Джед прилетел на вертолете.
Я заспешил. Меня подгоняла тревога.
— Черт побери! Где ты пропадаешь? — спросил Джед, когда я уже мог его слышать. — Мы битый час не могли до тебя дозвониться.
— Доброе утро, — сказал я.
— Ох, не такое уж оно доброе, — вздохнул Джед. — Зачем, ты думаешь, мы снабдили тебя мобильным телефоном?
— Ну, не затем же, чтобы таскать его с собой в горы. Что случилось?
— Э-э-э... — начал Джед, подыскивая слова.
— Ну, говори же, говори!
— Сэр Айвэн... У него опять случился сердечный приступ.
— Не может быть! Ему плохо?
— Он умер.
От неожиданности я оцепенел.
— Он не мог умереть. — Глупее этого сказать было, кажется, уже нечего. — Ему же в последнее время стало лучше.
— И все же...
Смерть Айвэна поразила меня своей неожиданностью. За эти три недели я очень привязался к нему.
— Когда это случилось? — спросил я.
— Вчера вечером. Хотя точно не знаю. Твоя мать позвонила Роберту часов в шесть. Она сказала, что ты дал ей номер своего телефона, но дозвониться до тебя не удается.
— Я позвоню ей, прямо сейчас, — сказал я, сам не зная, надо ли это делать.
— Сам велел сказать тебе, что дочь сэра Айвэна перехватывает все звонки и не дает ему вторично переговорить с твоей матерью. Сам говорит, что она там теперь всем командует и договориться с ней ни о чем нельзя. Вот он и велел мне немедленно прилететь за тобой на вертолете, и чтобы ты сразу же вылетел в Эдинбург, а оттуда — первым же самолетом на юг. Сам уверен, что ты сумеешь разобраться с Пэтси Бенчмарк.
Дядя Роберт был прав.
Мы с Джедом вошли в хижину. Джед, показалось мне, на миг застыл от удивления, увидев портрет Зои Ланг, но согласился снова забрать его для безопасности к себе и обернул простыней, а потом отнес в джип. Туда же он отнес мою волынку и кое-что еще. Сам я тем временем приготовил все необходимое в дорогу. Мы вышли из хижины, и я запер дверь на замок.
— Джед, — сказал я, — Джед... — Слова застревали у меня в горле. Слишком многим я был обязан ему...
Впрочем, и не надо было никаких слов. Джед помахал рукой, глядя вслед поднимавшемуся вверх вертолету, и только после этого сел в джип и поехал к себе.
ГЛАВА 11
Мать плакала.
Я обнял ее и крепко прижал к себе. Она вздрагивала, еле слышно всхлипывая.
Рыдала ли она когда-нибудь вот так, когда умер ой отец? Может быть, измученная необходимостью целыми днями сохранять невозмутимое спокойствие на людях, ночами, оставшись одна, она давала волю слезам? Не знаю. Я был тогда еще слишком молод и не знал, чем утешить ее, сам убитый горем.
Но и сейчас, в силу многолетней привычки, мать уже через полчаса взяла себя в руки. Движения ее стали строги, она припудрила лицо и — во всяком случае, если не мне, то окружающим — показалась олицетворением спокойствия и выдержки.
Покойного Айвэна уже увезли из дома.
Совладав с собой, мать рассказала мне, что вчера вечером, когда они легли спать, она услышала крик Айвэна и нашла его лежащим на ступеньках лестницы.
— Ему было так плохо...
— Не надо, — сказал я. — Не говори больше ничего.
Но мать снова заговорила, не сразу, с трудом, иногда надолго умолкая.
Она была в ночной рубашке, Айвэн — в пижаме. Как он оказался на лестнице? Этого мать не знала. Может быть, шел на кухню? Но возле постели у него на подносе стоял стакан с водой. Он так и не сказал, зачем вышел из своей спальни. Ему было трудно дышать, он задыхался, как будто куда-то спешил. Но куда и зачем мог он спешить в одиннадцатом часу ночи?
Айвэн произнес только: «Вив... Вивьен...» Я сжал руку матери.
— Я любила его, — сказала мать.
Я знаю.
Мы с матерью долго сидели молча. Потом она сказала, что ей было очень страшно. Они отпустили Вильфреда на ночь и даже сказали ему, что он может быть свободен и больше не приходить. Ведь Айвэн почти уже совсем поправился. Вильфред оставил коробку с лекарствами на столике возле постели Айвэна, и мать кинулась за ними. Она положила крохотную таблетку нитроглицерина под язык Айвэну и, хотя он старался удержать мать возле себя, побежала звонить по телефону и, к своему удивлению, застала Кейта Роббистона дома. Он сказал, что немедленно вышлет к Айвэну машину «скорой помощи».
Мать положила Айвэну под язык вторую таблетку, потом третью.
Они не помогали ему. Боль не проходила.
Мать села на ступеньку лестницы, поддерживая голову Айвэна.
Когда у парадной двери зазвенел колокольчик, мать сама пошла открывать, потому что в доме больше никого не было. «Скорая помощь» приехала очень быстро. Вверх на лестницу занесли носилки, сделали Айвэну укол и дали кислородную подушку. Потом Айвэна уложили на носилки, застегнули на них ремни и вынесли в машину.
Мать по-прежнему была в ночной рубашке.
Врачи «скорой помощи» были очень любезны с ней. Они сказали, что повезут Айвэна в Лондонскую клинику, потому что он был тамошним пациентом и потому что так решил доктор Роббистон. Карета «Скорой помощи» приехала от частной фирмы. Они дали матери визитную карточку. — Визитную карточку, — безучастно повторила она.
Она спускалась по лестнице вслед за носилками, на которых уносили Айвэна, и держала его за руку.
Приехал доктор Роббистон.
Он ждал, пока мать переоденется, и повез ее в клинику.
Мать снова надолго умолкла, а потом сказала:
— Меня не было с ним, когда он умирал. Я сжал ее руку.
— Кейт сказал, что они сделали все возможное.
— Я не сомневаюсь в этом.
— Он умер, когда его собирались перевезти в операционную.
Я обнял мать и прижал ее к себе.
— Что мне делать!
Крик души всех тех, кто потерял надежду. Он остается без ответа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84