– Да, – начал он медленно. – Вы заметили.
– Это Форсайт сказал вам?
– Какое это имеет значение?
– Форсайт?
– В общем, да. Почему вы подумали, что это он?
– Ему не нравится, как относятся к нему в семье, что ему не доверяют. В то же время он сознает, что вполне заслужил такое отношение. Они думают, что держат его на крючке, но могут перегнуть палку.
– И тогда он не выдержит, и тайны Стрэттонов хлынут рекой.
– Очень вероятно.
Роджер кивнул:
– Он рассказал мне в момент озлобленности против них, а потом пошел на попятную – мол, это только его догадки. Умом он не блещет.
– Очень жаль.
– Я его не люблю, не доверяю ему и совершенно не представляю, что он такое натворил. Когда Стрэттоны что-то скрывают, то делают это надежно.
Мы вышли из большого шатра и увидели у входа фургон и легковую машину. На фургоне было написано белыми буквами «Садовый центр Стрэттона». Из легкового автомобиля вылез Айвэн.
Он встал подбоченясь, закинув голову назад и с изумлением разглядывал переливающиеся на солнце флаги. Я ожидал, что он будет недоволен, забыв о его непосредственности.
Он посмотрел на Роджера, и в глазах у него заиграла улыбка.
– Полковник, – сказал он, – до чего же красиво! – Он перевел взгляд сначала на мою трость, потом на мое лицо. – Вы бы не возражали, – замялся он, – если бы я немного передумал?
– То есть как?
– Ну, в общем, – проговорил он, – я полагаю, Кит, знаете ли, не прав в отношении вас. – Он смущенно отвернулся к шоферу и велел ему выйти из машины и открыть заднюю дверцу фургона. – Прошлой ночью мы с Долли – это моя жена – поговорили, – продолжил он, – и подумали, что тут какое-то недоразумение. Если вы намеревались шантажировать нашу семью, то зачем вам было помогать нам добыть этот шатер? И потом, знаете ли, вы выглядите совсем неплохим человеком, а Ханна всю жизнь не может успокоиться по поводу своей матери – вашей матери. Поэтому мы решили, что я, знаете ли, мог бы извиниться, – при случае.
– Спасибо, – ответил я.
От сознания, что задача выполнена, он весь расцвел. Его люди открыли дверцы фургона, и перед нашими глазами засияли яркими красками цветы, и каких только там не было цветов. Целая армия цветов в горшках.
– Великолепно! – искренне восхитился Роджер.
– Видите ли, – довольно произнес Айвэн, – когда я увидел вчера большой шатер, я понял, почему вы попросили у меня растения, и сегодня утром сам поехал в Центр и велел управляющему загрузить не просто зелень, а цветы. Много цветов. Знаете, это все, что я могу сделать.
– Чудесные цветы, – заверил я его.
Он засиял, грузный пятидесятилетний мужчина, не отличающийся ни привлекательной внешностью, ни красивыми поступками, но в душе простодушный. Он и раньше не был по-настоящему врагом, а любого Стрэттона, придерживавшегося нейтралитета, можно было, по моему разумению, считать благословением Господним.
Под руководством довольного Айвэна мои ребята со всем их детским энтузиазмом таскали и расставляли цветы. Я подумал, что когда понадобится забирать их после скачек, то детей тут не будет, но Айвэн отвалил им всем от своих щедрот по фунту, и, кто его знает, мальчики могли и вернуться, чтобы позаботиться о горшках с цветами.
– Вы совершенно не должны давать нам деньги, – честно признался ему Кристофер, запихивая монету в карман, – но большое вам спасибо.
– Форсайт, – с грустью в голосе сказал мне Айвэн, – был очень милым мальчишкой, когда был маленьким.
Я наблюдал за Тоби, который с трудом тащил большой горшок с гиацинтами. Чего бы я только не дал, думал я, только бы мой трудный малыш вырос в достойного уравновешенного мужчину, но к этому он может прийти только сам. Он сделает свой собственный выбор, как сделал Форсайт, как делают все.
Когда горшки с цветами расставили по местам, Айвэн со своим фургоном уехал, и Роджер предложил мне посмотреть, как заново отстроили препятствие. Я посмотрел на Нила, который в этот момент держался за мою руку, и Роджер скомандовал своим командирским полковничьим голосом: «Ребята!» Они бросились со всех ног к джипу и в мгновение ока набились на заднее сиденье.
Когда джип остановился, Тоби отказался вылезать из машины, чтобы идти смотреть новое препятствие для скачек, ну а мы со всеми остальными стали свидетелями, как быстро собрали забор из заранее изготовленных блоков.
– В свое время у нас уходило несколько дней на установку нового препятствия, – сказал Роджер. – Раньше забивали колья, из них получался каркас, который заполняли охапками березовых веток, а под конец отрезали торчавшие концы с листьями, чтобы придать забору нужную форму. А теперь мы изготавливаем забор для препятствия в другом месте, по блокам, и привозим куда надо, а там просто устанавливаем на земле. Мы можем заменить все препятствие или его часть, как только это понадобится, очень быстро. Пожар произошел на рассвете, а скачки будут только в два тридцать пополудню. Проще пареной репы!
Рабочие уже убрали угли и головешки и занимались перетаскиванием первого блока.
– Теперь мы строим все наши препятствия таким способом, – сказал Роджер. – Прыгать через них удобно, и они не такие жесткие, как старые.
Я спросил:
– Ваши люди не нашли каких-либо… ну, следов, что ли… когда копались в золе, чтобы можно было предположить, кто это сделал?
Роджер покачал головой:
– У нас всегда полон рот хлопот с этими вандалами. Совершенно бесполезно искать, кто это сделал. Почти всегда это подростки, и что вы можете с ними поделать, разве что отшлепать? Мы просто заранее закладываем в бюджет ущерб от вандализма и стараемся свести его к минимуму.
– Сколько людей знает, что вы можете заменить препятствие так быстро? – поинтересовался я.
– Могут знать тренеры, – задумался он. – Возможно, жокеи. Мало кто из других, если только они не работали здесь.
Роджер подошел к бригадиру рабочих, тот посмотрел на часы, кивнул и продолжил работу.
– Правильно, – сказал Роджер, вернувшись к нам, чтобы снова забрать нас в джип. – Значит, так, ребята, в половине двенадцатого всем собраться у джипа перед моей конторой, ясно? Я отвезу вас с отцом к автобусу и пойду домой. Всем переодеться для скачек. Ровно в полдень я отвожу вас обратно к конюшням. Есть вопросы?
Ребята едва не вытянулись в струнку. Роджер был великолепен, козырек его твидовой кепки надвинут на глаза, как шапка гвардейского офицера, голос четкий, хорошо поставленный, решительный, строгий тон – настоящий командир, команды которого необходимо строго выполнять. Мне было далеко до него, и я понимал, что никогда в жизни не добьюсь от детей такого безоговорочного повиновения, да еще с такой легкостью, без всякого усилия.
Мы вернулись к конторе Роджера и там увидели красочную сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82