Она замерла на несколько секунд, а потом начала гладить мое напрягшееся тело. Я продолжал неподвижно стоять и думал о том, как бы не подумать о том, что ей сейчас нужно сделать. Я боялся, что для нее это будет слишком круто…
Всегда мы, мужики, недооцениваем женщин…
…Водку спасти мне не удалось. Рюмки толстого, мутного стекла с глухим стуком упали на пол. Я погрузил пальцы в распущенные Алины волосы. В комнате было уже совсем светло.
Я смотрел, как она с жадным бесстыдством ласкает меня. Лицо ее напряглось, глаза были плотно закрыты. Меня пронзило острое желание. Я поднял ее на руки и бросил на кровать. Она изогнулась, откинулась назад и села, опираясь спиной о стену.
Я хотел притянуть ее к себе, но она поджала и широко развела ноги. Я смотрел на нее, освещенную нежным утренним светом. Чего-нибудь прекраснее и совершеннее трудно было себе представить. Я опустился на колени перед кроватью, закинул ее ноги на плечи и впился в ее плоть жалящим поцелуем.
Тело прекрасной женщины конвульсивно дернулось, и послышался сдавленный стон. Чувствуя, что она теряет сознание, я оторвался от нее. Аля не дала мне встать, она вцепилась в мои волосы и потянулась к моему лицу, ища губы.
Я ответил ей бесконечно долгим поцелуем. Потом я навалился на нее всем телом и сжал в объятиях. Она впервые сама помогла мне войти в себя, и мы начали любить друг друга со звериной, беспощадной яростью…
Первой моей отчетливой мыслью, когда я выкарабкался из глухого черного сна, было, что пропасть в сексуальных культурах мы, кажется, успешно преодолели.
Глава седьмая
Утром, сразу после завтрака, я отпра вился на примерку. Сюртук из «аглицкой» шерсти стал чуть более ладным со вчерашнего дня, но требовал еще много переделок. Фрол Исаевич был недоволен моей привередливостью, но я не шел ни на какие уступки и настаивал на своем. В конце концов, за те деньги, что я ему плачу, можно и постараться.
После примерки я пошел навестить владыку. Ночью, после венчания, выглядел он совсем плохо, и я опасался за его здоровье. Встретил меня отец Никодим с заплывшими глазами, грустный и неопохмеленный.
Он только что кончил утреннее богослужение и, как мне казалось, в мечтах воспарял не столько к Господу, сколько к огуречному рассолу. Мой приход мог отстрочить это профилактическое мероприятие и из-за этого его огорчил. Я извинился за ранний визит, объяснил, зачем явился и, более не задерживая доброго пастыря, прямиком отправился к епископу.
Архиерей совсем расхворался и тихо лежал, с христианским смирением принимая плотские муки. Я поменял ему рассасывающие лепешки и, не случайно, как вчера, а намеренно, начал водить ладонями над пораженными болезнью участками кожи. Удивительно, но я начал чувствовать, в каких местах владыке особенно больно.
Ладони ощущали состояние больного и могли отличить локальные участки, пораженные болезнью. В свою очередь, как после сеанса рассказал епископ, при приближении моей руки он сразу начал чувствовать облегчение.
Успех меня вдохновил, я начал понимать, что последние успехи в лекарстве не простое совпадение, и рассчитывал проверить свой внезапно появившийся талант на других больных. Осталось дождаться, когда появится подходящий объект.
Вернувшись в дом портного, я заметил, что Аля какая-то подавленная и избегает смотреть мне прямо в глаза. Я сначала не придал этому значения, но вскоре сообразил, что она стыдится своего вчерашнего «орально-сексуального» порыва.
Пришлось змеей вползать в податливую женскую душу и лестью врачевать язвы совести. Девушка долго крепилась, пытаясь разыграть извечную постлюбовную женскую карту: «Теперь ты меня не уважаешь». Однако, в конце концов, не выдержала любовного натиска и развеселилась.
Опять между нами началась возня, которая известно, чем обычно кончается. Пришлось усилием воли взять себя в руки. Я ждал наплыва пациентов и удержался от соблазна.
Мы уселись за стол и продолжили обучение. Буквы Аля знала уже достаточно твердо и начала складывать простые, односложные слова. Не знаю, как это у нее получалось, но успехи были прямо необычные. Возможно, я невольно ей подсказывал, но читать слова она смогла через полчаса после того, как я объяснил принцип этого «искусства».
Было около восьми часов утра, когда явился первый пациент. Обычно за мной присылали экипаж для домашнего визита. Впервые больной из «благородных», армейский поручик, стройный молодой человек лет двадцати пяти, явился на прием сам. У него было приятное лицо с неправильными чертами и цепкие карие глаза.
Я встал ему навстречу. Офицер назвался поручиком Прохоровым и вежливо поклонился сначала Але, потом мне.
– Прошу садиться, – пригласил я, указывая на стул.
Я взглянул на жену и мысленно проинструктировал ее, как себя вести. Аля улыбнулась посетителю и, извинившись, вышла из комнаты.
– Благодарствуйте, – ответил гость, но остался стоять.
Я тоже не сел, ожидая объяснений цели его визита. На больного он не походил. Однако, поручик не спешил начать говорить и внимательно разглядывал комнату. Молчание затягивалось и делалось почти неприличным.
– Чем могу быть полезным? – так и не дождавшись, когда поручик заговорит, поинтересовался я.
– Я к вам по поручению штабс-капитана Инзорова, – после паузы ответил Прохоров, наконец, удостоив меня своим вниманием..
Продолжения не последовало, и я ничего не сказал, несмотря на испытующий взгляд гостя. Видя, что я никак не реагирую на такое сенсационное заявление, он продолжил:
– Господин Инзоров счел ваше вчерашнее поведение недостойным порядочного человека и поручил мне требовать от вас сатисфакции, дабы кровью смыть полученное оскорбление.
Я ничего не понял и вытаращил на офицера глаза. Никакого Инзорова я знать не знал и тем более не оскорблял. Скорее всего, меня с кем-то перепутали.
– Вы, сударь, случайно, не ошиблись адресом? – поинтересовался я.
– Никак нет-с. В делах чести ошибки исключаются. Извольте назвать имена своих секундантов, чтобы мы могли обсудить условия картеля; – сухо ответил он.
– В таком случае, не сочтите за труд объяснить, кто такой этот Инзоров и какое я нанес ему оскорбление?
Поручик удивленно взглянул на меня, и в его глазах мелькнуло презрительное выражение. Я, вероятно, здорово нарушал дуэльный кодекс, отказываясь вспомнить оскорбленного человека.
– Со штабс-капитаном вы встречались вчера у господина Киселева, а о характере нанесенной вами обиды я не уполномочен вести переговоры.
Я вспомнил, что, действительно, вчера у Киселева было в гостях два офицера, и с одним из них я разговаривал, пока владыка ходил узнавать о судьбе Алиного мужа. Причем, говорил в основном он о славе русского оружия, а я лишь вежливо поддакивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80