– Ты излагал эти фантазии кому-нибудь из адвокатов? Неужели это можно назвать уликой?
Он покачал головой.
– Кроме того, кто-то должен был управлять тем мотоциклом с Сюзи Джулиус на заднем сиденье. Права у тебя есть.
Ракеле д'Амато по очереди окинула холодным взглядом всех троих:
– Права? Да, это, конечно, меня полностью изобличает.
– Меня все время это беспокоило. В тот день я с тобой разговаривал. Ты спешила на какую-то встречу. Должен тебе сообщить, что я проверял. В твоем служебном ежедневнике ничего подобного не значится.
– Я уже говорила тебе, что встречалась с мужчиной. Извини, если это затрагивает твое самолюбие.
– А имя у него есть? – спросил Фальконе.
– Он женат. Я не собираюсь вовлекать его в это дело просто ради того, чтобы удовлетворить твое болезненное любопытство. – Она кивком указала на Косту и Перони: – Так вот зачем они здесь? Это что, формальный допрос?
– Мы просто хотим пожелать вам скорейшего выздоровления, синьора, – слегка поклонился Перони. – И очень рады видеть, что вы столь быстро восстанавливаете свое обычное самообладание.
– Господи! – простонала она. – Этот человек день ото дня становится все уродливее. Неужто тебе обязательно было брать его с собой, Лео?
– А вы все хорошеете, – улыбнулся Перони. – Спасибо за комплимент.
– Нет у тебя никакого мужчины, – сказал Фальконе. – И никогда не было. Даже я не в счет. Для чего я был тебе нужен, Ракеле? Ради повышения? Или ты даже тогда выуживала информацию для Нери?
– Это просто смешно! – прошипела она.
– Что же они с вами сделали! – произнес он. – Со всеми вами. С Барбарой. С Мирандой Джулиус. Лишили всяких шансов на нормальные отношения. Наверное, именно это и вызывало такую ненависть, перекрывая даже мысль о том, что вас обманули насчет Элеанор.
Фальконе бросил на кровать еще одну фотографию.
– И что же это такое? – взглянув на нее, спросила д'Амато.
– Это ты. Одета и подготовлена, как и все остальные. Ты там присутствовала. Кто же он был? Ты это помнишь? Тони Мартелли? Уоллис? Или они действовали по очереди?
Она швырнула ему фотографию:
– Забери это. И найди себе занятие получше, Лео.
– Это ты, – настаивал он. – Они даже заставили тебя перекрасить волосы. Чья это была идея?
Она откровенно рассмеялась:
– О чем ты говоришь? Посмотри на эту девушку! Это может быть кто угодно!
– Это ты.
Вздохнув, Ракеле д'Амато откинулась на подушку.
– Ты надеешься убедить в этом суд? И даже если убедишь, какое это имеет значение? Это всего лишь фотография.
– А как насчет тех людей, что были возле дома Нери? – спросил Коста. – Разве их родственники не заслуживают, чтобы им кое-что объяснили?
– Я была среди них! – отрезала она. – На тот случай, если вы забыли. Эту бомбу заложил Нери. Нери умер. Какие еще объяснения вам нужны?
– А как насчет Барбары Мартелли? – поинтересовался Перони. – К ней у вас нет никаких чувств?
– Я никогда не была знакома с этой женщиной, – взяв еще одну шоколадку, ответила она.
– Ракеле! – взмолился Фальконе. – Ты не можешь все это похоронить.
– Все уже похоронено, Лео. Ты просто этого не видишь. Задай себе один вопрос: мир, в котором мы живем, стал лучше или хуже?
– Не таким, как мы, это решать.
– Нет! – крикнула она. – Не надо мне этого говорить. Ты так же способен решать, как и все. Если ты считаешь, что у тебя есть против меня твердые улики, – используй их. Если нет, то лучше замолчи и попытайся поймать несколько преступников, вместо того чтобы воевать с призраками. А теперь убирайся отсюда. И этих с собой уведи!
Подняв вазу с цветами, она швырнула ее в сторону Перони и Косты; ударившись о стену, ваза с шумом разбилась, расплескивая воду; во все стороны полетели лепестки цветов и осколки керамики.
* * *
К тому времени, когда они вышли наружу, стало уже темно. Фальконе с потерянным видом прижимал к груди свою кожаную папку. Коста задумчиво брел рядом.
– А знаете... – подал голос Перони. – Давайте выпьем. И что-нибудь поедим. Тут неподалеку есть одно местечко...
– Там хорошее вино? – спросил Фальконе. – Я не стану пить всякое старое дерьмо.
– Я тоже, – проворчал Коста. – К тому же одним салатом я не обойдусь.
– Ну, ребята! – вздохнул Перони. – Слушайтесь вашего старого дядюшку Джанни – и все будет тип-топ.
Через десять минут они уже сидели в крошечном баре за Колизеем. Фальконе заказал себе бокал дорогого брунелло и немного «Прошутто крудо». Ник Коста решил попробовать тосканское шардонне и «Порчини он кростини». Джанни Перони уже успел принять порцию пива, закусив ее несколькими прозрачными ломтиками роскошного лардо на куске деревенского хлеба.
– Я могу отдать в ДИА все, что у меня есть, – ни к кому не обращаясь, сказал Фальконе. – Посмотрим, как это отразится на ее карьере.
– Можешь отдать, Лео, – согласился Перони. – Кстати, спасибо, что замолвил за меня словечко.
Инспектор выпрямился в кресле так, будто услышал какое-то оскорбление.
– Я просто исполнил свой долг. Меня спросили, я ответил.
– За что я тебе весьма благодарен, – заказав себе еще пива, сказал Перони. – В свою очередь, разреши поделиться с тобой одной мыслью. Ты и вправду считаешь, что в ДИА будут тебе благодарны, если мы станем поддерживать на плаву это дело? Ведь если они уже все знают, тогда это их проблема. А если не знают, то я не уверен, что очень обрадуются, когда ты это им преподнесешь. Я хочу сказать – она ведь неплохо справляется со своей работой. И никого не убивала. Она вообще ничего не сделала, кроме того, что съездила на мотоцикле и выдала кое-какую информацию – хотя этого мы тоже не одобряем. И наверняка они знают многих из тех, кого там сфотографировали. Возможно, некоторые из них и есть те самые люди. – Он немного помолчал. – Об этом ты подумал?
– Ты когда-нибудь вернешься в «нравы»? – гневно посмотрев на него, спросил Фальконе.
На столе появилась еще одна порция пива. Перони сделал большой глоток.
– Кто знает? Кто в наши дни вообще что-то знает? Ну, как выпивка? Как еда?
Фальконе вдохнул аромат вина.
– "Брунелло" просто великолепно, не считая цены, – хотя не стоит принимать это за критику. Ветчина... неплохая. – Сделав еще глоток, он одобрительно кивнул: – А ведь мы так и не знаем, как зовут эту чертову женщину.
Вздохнув, Джанни Перони уставился на свою кружку с пивом.
– Хорошее белое, – сказал Коста, поднеся бокал к свету. – Только немного тепловатое.
В золотистом свете ламп оно приобрело цвет старой соломы. Сделав большой глоток, он замер, ощущая, как алкоголь ударил в голову.
«Одна пилюля сделает тебя больше», – пела Миранда, и Коста вновь задался вопросом, зачем в ту ночь она осветлила волосы.
Ему вспомнилось это лицо в лучах света, взбешенное и испуганное, лицо умирающей девушки, в ее горле поблескивает монетка, задыхаясь, она снова и снова пытается вымолвить одно и то же слово, эхом отдающееся в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Он покачал головой.
– Кроме того, кто-то должен был управлять тем мотоциклом с Сюзи Джулиус на заднем сиденье. Права у тебя есть.
Ракеле д'Амато по очереди окинула холодным взглядом всех троих:
– Права? Да, это, конечно, меня полностью изобличает.
– Меня все время это беспокоило. В тот день я с тобой разговаривал. Ты спешила на какую-то встречу. Должен тебе сообщить, что я проверял. В твоем служебном ежедневнике ничего подобного не значится.
– Я уже говорила тебе, что встречалась с мужчиной. Извини, если это затрагивает твое самолюбие.
– А имя у него есть? – спросил Фальконе.
– Он женат. Я не собираюсь вовлекать его в это дело просто ради того, чтобы удовлетворить твое болезненное любопытство. – Она кивком указала на Косту и Перони: – Так вот зачем они здесь? Это что, формальный допрос?
– Мы просто хотим пожелать вам скорейшего выздоровления, синьора, – слегка поклонился Перони. – И очень рады видеть, что вы столь быстро восстанавливаете свое обычное самообладание.
– Господи! – простонала она. – Этот человек день ото дня становится все уродливее. Неужто тебе обязательно было брать его с собой, Лео?
– А вы все хорошеете, – улыбнулся Перони. – Спасибо за комплимент.
– Нет у тебя никакого мужчины, – сказал Фальконе. – И никогда не было. Даже я не в счет. Для чего я был тебе нужен, Ракеле? Ради повышения? Или ты даже тогда выуживала информацию для Нери?
– Это просто смешно! – прошипела она.
– Что же они с вами сделали! – произнес он. – Со всеми вами. С Барбарой. С Мирандой Джулиус. Лишили всяких шансов на нормальные отношения. Наверное, именно это и вызывало такую ненависть, перекрывая даже мысль о том, что вас обманули насчет Элеанор.
Фальконе бросил на кровать еще одну фотографию.
– И что же это такое? – взглянув на нее, спросила д'Амато.
– Это ты. Одета и подготовлена, как и все остальные. Ты там присутствовала. Кто же он был? Ты это помнишь? Тони Мартелли? Уоллис? Или они действовали по очереди?
Она швырнула ему фотографию:
– Забери это. И найди себе занятие получше, Лео.
– Это ты, – настаивал он. – Они даже заставили тебя перекрасить волосы. Чья это была идея?
Она откровенно рассмеялась:
– О чем ты говоришь? Посмотри на эту девушку! Это может быть кто угодно!
– Это ты.
Вздохнув, Ракеле д'Амато откинулась на подушку.
– Ты надеешься убедить в этом суд? И даже если убедишь, какое это имеет значение? Это всего лишь фотография.
– А как насчет тех людей, что были возле дома Нери? – спросил Коста. – Разве их родственники не заслуживают, чтобы им кое-что объяснили?
– Я была среди них! – отрезала она. – На тот случай, если вы забыли. Эту бомбу заложил Нери. Нери умер. Какие еще объяснения вам нужны?
– А как насчет Барбары Мартелли? – поинтересовался Перони. – К ней у вас нет никаких чувств?
– Я никогда не была знакома с этой женщиной, – взяв еще одну шоколадку, ответила она.
– Ракеле! – взмолился Фальконе. – Ты не можешь все это похоронить.
– Все уже похоронено, Лео. Ты просто этого не видишь. Задай себе один вопрос: мир, в котором мы живем, стал лучше или хуже?
– Не таким, как мы, это решать.
– Нет! – крикнула она. – Не надо мне этого говорить. Ты так же способен решать, как и все. Если ты считаешь, что у тебя есть против меня твердые улики, – используй их. Если нет, то лучше замолчи и попытайся поймать несколько преступников, вместо того чтобы воевать с призраками. А теперь убирайся отсюда. И этих с собой уведи!
Подняв вазу с цветами, она швырнула ее в сторону Перони и Косты; ударившись о стену, ваза с шумом разбилась, расплескивая воду; во все стороны полетели лепестки цветов и осколки керамики.
* * *
К тому времени, когда они вышли наружу, стало уже темно. Фальконе с потерянным видом прижимал к груди свою кожаную папку. Коста задумчиво брел рядом.
– А знаете... – подал голос Перони. – Давайте выпьем. И что-нибудь поедим. Тут неподалеку есть одно местечко...
– Там хорошее вино? – спросил Фальконе. – Я не стану пить всякое старое дерьмо.
– Я тоже, – проворчал Коста. – К тому же одним салатом я не обойдусь.
– Ну, ребята! – вздохнул Перони. – Слушайтесь вашего старого дядюшку Джанни – и все будет тип-топ.
Через десять минут они уже сидели в крошечном баре за Колизеем. Фальконе заказал себе бокал дорогого брунелло и немного «Прошутто крудо». Ник Коста решил попробовать тосканское шардонне и «Порчини он кростини». Джанни Перони уже успел принять порцию пива, закусив ее несколькими прозрачными ломтиками роскошного лардо на куске деревенского хлеба.
– Я могу отдать в ДИА все, что у меня есть, – ни к кому не обращаясь, сказал Фальконе. – Посмотрим, как это отразится на ее карьере.
– Можешь отдать, Лео, – согласился Перони. – Кстати, спасибо, что замолвил за меня словечко.
Инспектор выпрямился в кресле так, будто услышал какое-то оскорбление.
– Я просто исполнил свой долг. Меня спросили, я ответил.
– За что я тебе весьма благодарен, – заказав себе еще пива, сказал Перони. – В свою очередь, разреши поделиться с тобой одной мыслью. Ты и вправду считаешь, что в ДИА будут тебе благодарны, если мы станем поддерживать на плаву это дело? Ведь если они уже все знают, тогда это их проблема. А если не знают, то я не уверен, что очень обрадуются, когда ты это им преподнесешь. Я хочу сказать – она ведь неплохо справляется со своей работой. И никого не убивала. Она вообще ничего не сделала, кроме того, что съездила на мотоцикле и выдала кое-какую информацию – хотя этого мы тоже не одобряем. И наверняка они знают многих из тех, кого там сфотографировали. Возможно, некоторые из них и есть те самые люди. – Он немного помолчал. – Об этом ты подумал?
– Ты когда-нибудь вернешься в «нравы»? – гневно посмотрев на него, спросил Фальконе.
На столе появилась еще одна порция пива. Перони сделал большой глоток.
– Кто знает? Кто в наши дни вообще что-то знает? Ну, как выпивка? Как еда?
Фальконе вдохнул аромат вина.
– "Брунелло" просто великолепно, не считая цены, – хотя не стоит принимать это за критику. Ветчина... неплохая. – Сделав еще глоток, он одобрительно кивнул: – А ведь мы так и не знаем, как зовут эту чертову женщину.
Вздохнув, Джанни Перони уставился на свою кружку с пивом.
– Хорошее белое, – сказал Коста, поднеся бокал к свету. – Только немного тепловатое.
В золотистом свете ламп оно приобрело цвет старой соломы. Сделав большой глоток, он замер, ощущая, как алкоголь ударил в голову.
«Одна пилюля сделает тебя больше», – пела Миранда, и Коста вновь задался вопросом, зачем в ту ночь она осветлила волосы.
Ему вспомнилось это лицо в лучах света, взбешенное и испуганное, лицо умирающей девушки, в ее горле поблескивает монетка, задыхаясь, она снова и снова пытается вымолвить одно и то же слово, эхом отдающееся в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102