Небось досье на каждого министерского чина ведут... Тут и водка есть, но мы ее трогать не будем. Иначе завтра... Ты как насчет этого дела, не пристрастился в провинции?
- Умеренно.
- Молодец! И вообще ты здесь в цене - толковый, трудолюбивый, исполнительный... Исполнительный - это хорошо. Вот только насчет инициативы ничего не сказали, но это не суть важно - инициативы у меня с лихвой хватает.
Он ловко накрывал на стол, резал колбасу, сыр, полосовал на дольки лимон, вскрывал банку шпрот, и все это молча, сосредоточенно. А я ждал, когда он продолжит разговор. За этой фразой об инициативе многое стояло - но что? Долго ждать не пришлось. После второй рюмки он буднично, будто между прочим, сказал:
- Есть у меня вакантное место: начальник техотдела. Думаю, ты мне подойдешь.
Вот так, без подготовки, без расспросов о житье-бытье, сразу в лоб, сразу о деле. В этом был весь Гудимов: дипломатии он не признавал.
- Шутишь, Борис, - пожал я плечами. - Какой из меня начальник техотдела? Рядовой конструктор...
- А мне и нужен рядовой. Зачем мне личности? Я и сам личность. Главное - исполнительный, все остальное придет. Я из тебя еще такого начальника сделаю...
- Но я не собираюсь киснуть в конторе, мне и на заводе хорошо. - Я старался, чтобы голос звучал спокойно. Коньяк уже начал действовать, и меня так и подмывало оборвать этого сноба, поставить его на место, чтобы не распоряжался моей судьбой. Достаточно и того, что он отнял у меня Таню.
- Ну что ж, - согласился он. - Не хочешь киснуть в конторе, кисни за кульманом. Но сначала взвесь все "за" и "против". Во-первых, Москва, где ты получишь отдельную квартиру. Во-вторых, работа - интересная, ответственная, с кругозором. В-третьих, я буду рад принимать тебя дома. И Таня будет рада. Иногда она тебя вспоминает.
Как ни мало я тогда знал Бориса, нового Бориса, каким он раскрылся в министерстве, но понял, что он лжет: не могла Таня вслух вспоминать меня.
А он, словно спохватившись, начал расспрашивать, как я живу. И только вскидывал брови, слыша, что живу в общежитии для молодых специалистов, в комнате на двоих, оклад сто двадцать, премии почти не бывают, так что с удовольствиями туго.
- Девушка хоть есть?
- Откуда? Здесь же староверский край, демидовские места. И старинные традиции в большом почете. Ты не обратил внимания: лето, жара, а ни одна женщина простоволосой из дома не выйдет? А насчет девушки... Пройдешься с ней по улице, даже не под ручку, и уже жених, иначе ее репутация пропала. А если у нее еще братья есть... В общем, тогда от женитьбы не отвертишься, хоть под поезд ложись.
- Не затаил на меня зла за Таню?
Только Гудимов с его отношением к людям мог задать такой опасный вопрос. И коньяк здесь был ни при чем. Как бы ни был он пьян, никогда не терял головы. И сейчас глядел на меня холодно, испытующе, будто эксперимент на лягушке ставил. Я старательно пожал плечами и ответил строчкой из модной тогда песни:
- Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло.
- Молодец, Юра, хорошо сказал. Неизвестно, кому повезло... Да, брат, неизвестно...
Он помолчал, нахмурившись, вспомнив что-то невеселое. Молчал и я. Мы опрокидывали рюмку за рюмкой, курили сигарету за сигаретой и не пьянели. Или нам казалось, что не пьянели. Бутылка кончилась. Борис достал из холодильника еще одну. И опять мы молча опрокидывали рюмки.
- Да, Таня, - внезапно сказал он, когда и эта бутылка подходила к концу. - Она изменилась. Стала спокойная, плавная, строгая. Ты поразишься, когда увидишь.
Обмолвился он или действительно был уверен, что я пойду к нему работать? Лицо его расплылось, отяжелело, взгляд ушел внутрь, губы кривились. И я понял, что он не обмолвился: был уверен, что я возобновлю старое знакомство.
- Как у тебя с Таней? - Коньяк придал мне решимости, выплеснул то, что уже несколько лет копилось в душе. И он будто понял, как все эти годы я беспокоился: хорошо ли ей с ним? На мгновение потеряв выдержку, он зло глянул на меня.
- Все хорошо. Она счастлива, - твердо ответил он совершенно трезвым голосом. - Очень счастлива. Даже детей не хочет, чтобы ничего не менять.
И снова мне стало ясно: он лжет. Весь вечер лжет. Во всем. А Тане плохо, очень плохо.
- Хорошо, Борис, я принимаю твое предложение. Буду у тебя работать.
- Вот и чудесно, - спокойно ответил он, закуривая очередную сигарету. - Я знал, что ты согласишься.
И разлил остатки коньяка.
- Ляжешь в соседней комнате. Нечего в таком виде твоих староверов дразнить, - это прозвучало как приказ.
Через два месяца пришел вызов. Собирался я легко: чемодан да дорожная сумка - вот и все пожитки. И уже через неделю Борис привел меня в технический отдел главка.
- Знакомьтесь, товарищи, ваш новый начальник. Отличный работник. Мой старый и хороший друг.
Сотрудники переглянулись. Мне стало неловко. Ни для кого, разумеется, не секрет, что каждый начальник приводит в руководимые им подразделения своих - друзей, родственников, просто верных людей. Но зачем же так афишировать? Неужели не понимает, что ставит себя и меня в ложное положение? Тогда я еще не знал, что Гудимов ничего не говорит и не делает зря.
Можно ли называть другом человека, которого боишься, как боятся умную, отлично отрегулированную, но беспощадную в слепой рациональности машину? Тем более машину, имеющую над тобой власть, хотя по-своему и расположенную к тебе. Называть не вслух, не на людях, а мысленно для самого себя. Не знаю, Бориса я давно перестал называть другом. И не по моей вине приклеилась ко мне эта кличка - "друг начальника", определяющая для многих мое положение в главке. Положение, прямо скажем, двусмысленное. Ни разу на людях не переходил я грань служебных отношений. Зато переходил он. Чем дальше, тем больше. Дошло до того, что, заходя в отдел, он обнимал меня за плечи - начальник всесоюзного производственного объединения! - и громогласно, чтобы все слышали, вопрошал: "Юра, дружище, в мизере ты сумел меня посадить на пять взяток, а заставить северный завод освоить проектные мощности не можешь. Давай подтягивайся". Получалось фальшиво до неприличия, но Борис абсолютно не обладал музыкальным слухом. Впрочем, он и сам чувствовал, что перегибает палку, но лез напролом, и я знал, в чем дело: отношения у него с Таней не ладились. Разрыв был неминуем. Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло... Мне не повезло, это точно. Тане тоже не повезло. Но больше всего не повезло Борису. Он сделал не тот выбор. Я знал Таню с детства, знал, какая она... Борис тоже знал, только слишком понадеялся на себя и ошибся. Лишь недавно начал он понимать, к каким последствиям может привести эта ошибка, и чем больше понимал, тем ярче демонстрировал нашу дружбу. Теперь почти каждый вечер он буквально силой затаскивал меня в свой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
- Умеренно.
- Молодец! И вообще ты здесь в цене - толковый, трудолюбивый, исполнительный... Исполнительный - это хорошо. Вот только насчет инициативы ничего не сказали, но это не суть важно - инициативы у меня с лихвой хватает.
Он ловко накрывал на стол, резал колбасу, сыр, полосовал на дольки лимон, вскрывал банку шпрот, и все это молча, сосредоточенно. А я ждал, когда он продолжит разговор. За этой фразой об инициативе многое стояло - но что? Долго ждать не пришлось. После второй рюмки он буднично, будто между прочим, сказал:
- Есть у меня вакантное место: начальник техотдела. Думаю, ты мне подойдешь.
Вот так, без подготовки, без расспросов о житье-бытье, сразу в лоб, сразу о деле. В этом был весь Гудимов: дипломатии он не признавал.
- Шутишь, Борис, - пожал я плечами. - Какой из меня начальник техотдела? Рядовой конструктор...
- А мне и нужен рядовой. Зачем мне личности? Я и сам личность. Главное - исполнительный, все остальное придет. Я из тебя еще такого начальника сделаю...
- Но я не собираюсь киснуть в конторе, мне и на заводе хорошо. - Я старался, чтобы голос звучал спокойно. Коньяк уже начал действовать, и меня так и подмывало оборвать этого сноба, поставить его на место, чтобы не распоряжался моей судьбой. Достаточно и того, что он отнял у меня Таню.
- Ну что ж, - согласился он. - Не хочешь киснуть в конторе, кисни за кульманом. Но сначала взвесь все "за" и "против". Во-первых, Москва, где ты получишь отдельную квартиру. Во-вторых, работа - интересная, ответственная, с кругозором. В-третьих, я буду рад принимать тебя дома. И Таня будет рада. Иногда она тебя вспоминает.
Как ни мало я тогда знал Бориса, нового Бориса, каким он раскрылся в министерстве, но понял, что он лжет: не могла Таня вслух вспоминать меня.
А он, словно спохватившись, начал расспрашивать, как я живу. И только вскидывал брови, слыша, что живу в общежитии для молодых специалистов, в комнате на двоих, оклад сто двадцать, премии почти не бывают, так что с удовольствиями туго.
- Девушка хоть есть?
- Откуда? Здесь же староверский край, демидовские места. И старинные традиции в большом почете. Ты не обратил внимания: лето, жара, а ни одна женщина простоволосой из дома не выйдет? А насчет девушки... Пройдешься с ней по улице, даже не под ручку, и уже жених, иначе ее репутация пропала. А если у нее еще братья есть... В общем, тогда от женитьбы не отвертишься, хоть под поезд ложись.
- Не затаил на меня зла за Таню?
Только Гудимов с его отношением к людям мог задать такой опасный вопрос. И коньяк здесь был ни при чем. Как бы ни был он пьян, никогда не терял головы. И сейчас глядел на меня холодно, испытующе, будто эксперимент на лягушке ставил. Я старательно пожал плечами и ответил строчкой из модной тогда песни:
- Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло.
- Молодец, Юра, хорошо сказал. Неизвестно, кому повезло... Да, брат, неизвестно...
Он помолчал, нахмурившись, вспомнив что-то невеселое. Молчал и я. Мы опрокидывали рюмку за рюмкой, курили сигарету за сигаретой и не пьянели. Или нам казалось, что не пьянели. Бутылка кончилась. Борис достал из холодильника еще одну. И опять мы молча опрокидывали рюмки.
- Да, Таня, - внезапно сказал он, когда и эта бутылка подходила к концу. - Она изменилась. Стала спокойная, плавная, строгая. Ты поразишься, когда увидишь.
Обмолвился он или действительно был уверен, что я пойду к нему работать? Лицо его расплылось, отяжелело, взгляд ушел внутрь, губы кривились. И я понял, что он не обмолвился: был уверен, что я возобновлю старое знакомство.
- Как у тебя с Таней? - Коньяк придал мне решимости, выплеснул то, что уже несколько лет копилось в душе. И он будто понял, как все эти годы я беспокоился: хорошо ли ей с ним? На мгновение потеряв выдержку, он зло глянул на меня.
- Все хорошо. Она счастлива, - твердо ответил он совершенно трезвым голосом. - Очень счастлива. Даже детей не хочет, чтобы ничего не менять.
И снова мне стало ясно: он лжет. Весь вечер лжет. Во всем. А Тане плохо, очень плохо.
- Хорошо, Борис, я принимаю твое предложение. Буду у тебя работать.
- Вот и чудесно, - спокойно ответил он, закуривая очередную сигарету. - Я знал, что ты согласишься.
И разлил остатки коньяка.
- Ляжешь в соседней комнате. Нечего в таком виде твоих староверов дразнить, - это прозвучало как приказ.
Через два месяца пришел вызов. Собирался я легко: чемодан да дорожная сумка - вот и все пожитки. И уже через неделю Борис привел меня в технический отдел главка.
- Знакомьтесь, товарищи, ваш новый начальник. Отличный работник. Мой старый и хороший друг.
Сотрудники переглянулись. Мне стало неловко. Ни для кого, разумеется, не секрет, что каждый начальник приводит в руководимые им подразделения своих - друзей, родственников, просто верных людей. Но зачем же так афишировать? Неужели не понимает, что ставит себя и меня в ложное положение? Тогда я еще не знал, что Гудимов ничего не говорит и не делает зря.
Можно ли называть другом человека, которого боишься, как боятся умную, отлично отрегулированную, но беспощадную в слепой рациональности машину? Тем более машину, имеющую над тобой власть, хотя по-своему и расположенную к тебе. Называть не вслух, не на людях, а мысленно для самого себя. Не знаю, Бориса я давно перестал называть другом. И не по моей вине приклеилась ко мне эта кличка - "друг начальника", определяющая для многих мое положение в главке. Положение, прямо скажем, двусмысленное. Ни разу на людях не переходил я грань служебных отношений. Зато переходил он. Чем дальше, тем больше. Дошло до того, что, заходя в отдел, он обнимал меня за плечи - начальник всесоюзного производственного объединения! - и громогласно, чтобы все слышали, вопрошал: "Юра, дружище, в мизере ты сумел меня посадить на пять взяток, а заставить северный завод освоить проектные мощности не можешь. Давай подтягивайся". Получалось фальшиво до неприличия, но Борис абсолютно не обладал музыкальным слухом. Впрочем, он и сам чувствовал, что перегибает палку, но лез напролом, и я знал, в чем дело: отношения у него с Таней не ладились. Разрыв был неминуем. Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло... Мне не повезло, это точно. Тане тоже не повезло. Но больше всего не повезло Борису. Он сделал не тот выбор. Я знал Таню с детства, знал, какая она... Борис тоже знал, только слишком понадеялся на себя и ошибся. Лишь недавно начал он понимать, к каким последствиям может привести эта ошибка, и чем больше понимал, тем ярче демонстрировал нашу дружбу. Теперь почти каждый вечер он буквально силой затаскивал меня в свой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30