"Ряд министров, стремясь сохранить ключевые позиции в своих отраслях, вступили на неверный путь организованной оппозиции перестройке. В связи с этим принято решение о коренном изменении структуры управления народным хозяйством..."
Меня вели по коридору, и слова летели навстречу, нарастая, как каменная лавина. И затихали за моей спиной обессиленные, отдав страшную информацию. А навстречу уже летела другая лавина, еще более грозная.
"...Учитывая тяжесть содеянного, к уголовной ответственности привлекаются бывшие министры, другие руководители различных рангов..."
Среди прочих фамилий была названа и фамилия Теребенько.
И наконец последний лавинный залп.
"...В связи с тем, что организатор и руководитель оппозиции, бывший начальник всесоюзного производственного объединения Гудимов умер, уголовное дело в отношении него прекратить".
Черт побери, так зачем же я... Дурак, куда ты полез. Тоже мне, защитник перестройки! Помог Гудимову уйти от процесса... Но странное дело: ругая себя, я ничуть не жалел о содеянном.
А через несколько дней меня вызвали вновь. Пришла Таня. Вот когда я испугался, даже коленки затряслись.
- Здравствуй, - сказала она и замолчала. Я тоже молчал, не зная, что сказать женщине, мужа которой я убил.
- Как тебя здесь кормят? - спросила она наконец.
Я пожал плечами. Дамский вопрос! Как кормят в тюрьме...
- Пирожные ему здесь дают и какаву с молоком, - захихикал дежурный надзиратель Ерофеич, поганый старик, считавший заключенных врагами народа, из-за которых мы никак не можем прийти к светлому будущему. Зэки платили ему дикой злобой.
- Заткнись, легавый! - заорал я, легко переходя на блатной жаргон. - Твое дело следить, чтобы мне бомбу не передали, а в разговоры не суйся.
- Но, но, ты посмирнее, убивец, а то враз свиданки лишу, - ощерился он.
- Оставь его, - взмолилась Таня, - и так времени мало. Мне устроили прекрасного адвоката, из тех, к кому очередь. Он уверяет, что больше восьми лет не дадут. Это уж при очень сильном давлении на судью. А так, может, и на шесть удастся вытянуть: явка с повинной и смягчающие обстоятельства. Оказывается, Гудимов был...
- Знаю. Я слушал радио.
- Я тоже пойду свидетельницей, - помолчав, сказала она.
- Зачем? Ты еще зачем?
- Так надо. - Она упрямо сдвинула брови. - Обязательно пиши мне оттуда. Слышишь?
- Восемь лет! - Я впервые осознал эту пропасть, перерезавшую мою жизнь. - Мне будет сорок четыре.
- А мне сорок три, - с вызовом сказала она. - Старуха, да?
- Ты же знаешь... - в смятении пробормотал я.
- Знаю, все знаю! Но ведь, - в глазах ее клинком блеснула холодная ненависть, - надо уважать последнюю волю покойного. И кстати, в эти годы еще рожают...
Будто стены обрушились вокруг нас и над развалинами встало солнце, Борис, Борис, как ты просчитался, - робот, на тридцать лет отставший от жизни!
- Одна минута до конца свидания, - прошипел Ерофеич.
- Я передала тебе посылку, - торопливо заговорила Таня. Свитер, теплое белье, кое-что из еды. Все новое, купила в магазине, не думай... И буду еще посылать, только пиши. Обязательно!
Кажется, мне не будет холодно, если даже отправят на Северный полюс.
- Вот ведь люди пошли, от всего норовят хапнуть! - прогундосил Ерофеич, передавая меня другому надзирателю. - Он ее мужика пришил, а она к нему набивается, сука!
И ведь так будет всегда. Ох, Таня, Таня, трудную ты выбрала судьбу!
Прошло время, и они встретились.
- Как самочувствие? - спросил Координатор.
Историк слабо усмехнулся и махнул рукой.
- Теперь почти в норме, а в первые дни... Я даже отдаленно не мог представить, каково это - жить с раздвоенным сознанием. Когда в тебе существуют два совершенно разных человека, два противоположных характера, да к тому же из различных эпох. И страшно потерять себя настоящего, и невозможно расстаться с собой новым, пришедшим из глубины веков.
- Непохожих - это вы ошибаетесь, - задумчиво протянул Координатор. - Тот человек из древности - это все равно вы нынешний, только продукт той эпохи. Понимаете меня?
Историк кивнул.
- Вот почему никогда не удается достичь полной адекватности, - продолжал Координатор. - Личность исследователя искажает ситуацию, которую мы создаем. Вот и вы, став тенью Юрия Корнева из нашей реальности, несколько нарушили ход истории в параллельном пространстве. Да плюс еще два процента, о которых я вас предупреждал. Так что вряд ли ваше путешествие в прошлое кардинально обогатит исследования той эпохи. По крайней мере, читая ваш отчет и сравнивая его с известными историческими фактами, я нашел несколько серьезных расхождений.
- Например?
- Пожалуйста: заговор министров. В нашей действительности его не было.
- Вы уверены в этом? - Историк не сумел, а возможно, и не пытался скрыть иронии. - Чем же иным объяснить то упорное нежелание расстаться с командно-административными методами руководства, то яростное противодействие демократическим принципам самоуправления предприятий, которое вынудило общество в конце концов распустить министерства? Конечно, в нашей действительности министры между собой не сговаривались. Но ведь итоговый результат тот же: новая структура управления народным хозяйством.
- Что ж, возможно, вы и правы, - пожал плечами Координатор. - Два процента неадекватности влияют только на частности, но не на конечный результат. Только ведь ваша наука частностями не пренебрегает. Вот, скажем, этот майор Козлов... Я консультировался с некоторыми вашими коллегами специалистами по той эпохе. Они в один голос заявили: такого нарушения процессуального кодекса... Я правильно запомнил термин?
- Абсолютно правильно.
- Так вот, такого быть не могло.
- Здесь я с вами согласен, - сказал Историк. - В нашей реальности следствие проводилось совсем по-другому. Но опять же, конечный результат... Кстати, известно, сколько дали Корневу?
- Вы имеете в виду, на какое время его принудили жить в условиях, препятствующих гармоничному развитию личности?
- Можно и так сказать, - усмехнулся Историк.
- Шесть лет. Невозможно понять такое отношение к человеку: отнять у него шесть лет, хотя средняя продолжительность жизни в то время была крайне низкой, - втрое меньше нашей.
- Ну что вы, у них это считалось вовсе не таким большим сроком. Но пора вам выполнить свое обещание и рассказать, каким образом до нас дошли данные о Корневе.
- Ах да. Мы взяли их из архива, найденного при раскопках. Это были документы общественного института, который ограничивал свободу граждан, не вписывающихся в общепринятые рамки. И Большой Мозг заинтересовался Корневым - в архиве были его воспоминания, которые он написал в так называемой зоне, вы, наверное, знаете, что это такое, официальные документы, фиксирующие его деяние против общества, и фотографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30