Балтазар встал перед ним.
— Вы очень любите, не так ли, красавицу, которая сейчас здесь была? — спросил он тихим и почти кротким голосом. — О! Это действительно такая женщина, которая должна любить такого человека, как вы. Ее наружность отражает как в зеркале все достоинства ее души. Я обожаю ее, дон Симон, потому что вы ее любите, и отдал бы жизнь за одну слезу этих черных глаз, которые минуту тому назад глядели на вас с такой нежностью.
— О, да это почти что молитва, — сказал, улыбаясь, Васконселлос.
— Это скорее безумие, я не раз со вчерашнего дня говорил себе это, но что вы хотите? Я вас люблю, как будто вы мой сын и в то же время повелитель. Ваш брат тоже улыбался, когда я говорил ему о моей привязанности… Не улыбайтесь больше, дон Симон, вы не должны походить на этого человека!
— Действительно, поговорим серьезно, — сказал молодой человек, — и помни, что ты должен сохранять уважение к моему брату.
— Мы сейчас возвратимся к вашему брату; теперь же дело идет о донне Инессе Кадаваль, которую, может быть, через несколько часов у вас отнимут.
— Инесса! — вскричал, побледнев, Васконселлос. — Ты сведешь меня с ума… Ради Бога, Балтазар, объяснись!
— Разве вы не догадываетесь, в чем дело? Ваш брат также любит ее, или, лучше сказать, жаждет ее громадного состояния.
— Мой брат, Суза!.. Это невозможно!
— В вознаграждение за его измену, — медленно продолжал Балтазар, — Конти обещал королевский приказ, которым отдает вашему брату донну Инессу: я сам присутствовал при этом торге.
— Ты… Ты видел, ты слышал это!
— Я видел и слышал это!
Васконселлос был уничтожен. Он хотел верить в невиновность брата, но уверенность Балтазара сбивала его с толку.
— А теперь, сеньор, — продолжал Балтазар, — не надо терять времени; когда придут за донной Инессой Кадаваль, надо чтобы такой здесь не было, а была только донна Инесса Васконселлос-Кадаваль, ваша жена.
— Я тебе верю, я вынужден тебе верить, — сказал Симон, опуская голову, — потому что это совет друга… О! Кастельмелор, Кастельмелор!
— Теперь не время жаловаться, сеньор, у вас, слава Богу, и без того много дел. Сейчас же после совершения обряда вам надо будет бежать.
— К чему?
— Разве я вам не говорил, что ваш брат, в своем милосердии, получил для вас приказ об изгнании? А вы знаете, как исполняют агенты Конти такого рода приказ: вы будете схвачены и, как преступник, отправлены к месту назначения.
— А между тем мне надо остаться в Лиссабоне, потому что я должен исполнить здесь одну обязанность! Ты опять прав, Балтазар. Благодарю тебя… Пусть Бог простит моего брата.
Час спустя после этого свидания, все пришло в большое волнение в отеле Суза. Симон, не открывая матери постыдного поведения Кастельмелора, объяснил ей, что ему угрожает близкая опасность и что свадьба должна состояться немедленно. Впрочем, его несчастное приключение у ворот Алькантары и безумный гнев короля достаточно мотивировали это поспешное желание. Инесса согласилась, и ее прислужницы, удивленные таким неожиданным решением, занялись ее одеванием.
Графиня, Балтазар, Васконселлос и священник, приглашенный из собора Богоматери ожидали молодую девушку.
Наконец она появилась, бледная и так сильно взволнованная, что вынуждена была опереться на руку своей горничной. Священник надел ризу.
Но вдруг послышался сильный шум: двор отеля в одно мгновение заполнился всадниками.
— Поспешите, отец мой! — вскричал Симон.
— Уже поздно, — сказал Балтазар, — надо бежать.
— Как!.. Оставить ее здесь без защиты… Никогда!
— Надо бежать, повторяю я вам, сюда идут креатуры фаворита!
— Пусть идут! — вскричал молодой человек, вынимая шпагу.
Раздался грубый стук в дверь.
— Есть ли другой выход? — спросил Балтазар у графини.
— Эта потайная дверь выходит в сад отеля.
— Надо бежать! — в третий раз повторил Балтазар.
Схватив Васконселлоса, он поднял его, как ребенка, и быстро унес, несмотря на его сопротивление.
По приказанию графини горничная Инессы не спеша отворила дверь. В комнату вошел Мануэль Антунец, офицер королевского патруля, в сопровождении своих солдат. Он оглядел кругом залу и, казалось, был очень озадачен, не найдя в ней Васконселлоса. В комнате была только Инесса, упавшая в обморок, священник и донна Химена Суза.
— Что вам угодно? — спросила последняя, сохранив твердый и бесстрашный вид.
— Вот приказ его величества короля, — сказал Антунец, развертывая пергамент, запечатанный печатью Альфонса VI.
— В доме Суза все приказы короля считаются священными, — отвечала графиня. — Исполняйте вашу обязанность, сеньор.
Антунец и его спутники нерешительно переглянулись.
— Сеньора, — начал нерешительно Антунец, — дело идет о вашем сыне, доне Симоне Васконселлосе… Приказ об изгнании…
— Моего сына нет здесь, сеньор.
— Нас опередили, — прошептал Антунец.
Досада возвратила ему его дерзость, на мгновение сдержанную присутствием графини; он надел шляпу и сел в кресло.
Священник приводил в чувство Инессу, которая, наконец, открыла глаза.
— Сеньор, — сказала графиня с презрительным спокойствием, — в доме моего покойного супруга слуг больше, чем достаточно для того, чтобы заставить вас стоять с непокрытой головой перед его вдовой, но, уважая в вас королевского посланного, я удаляюсь сама, вместо того, чтобы выгнать вас.
При этих словах донна Химена взяла за руку Инессу, которая поднялась, опираясь на руку священника, и все трое пошли из залы. Антунец дал им дойти до двери; но в ту минуту, как они готовы были скрыться, он встал, обнажил голову и обратился к графине с насмешливой почтительностью.
— Не дай Бог мне забыть мои обязанности относительно вас, благородная сеньора, но не уходите, умоляю вас, и, так как вы почитаете приказы короля, то не угодно ли вам будет прочитать еще один.
Сказав это, он подал другой пергамент, также запечатанный королевской печатью. Это был приказ донне Инессе Кадаваль выйти в течение месяца замуж за графа Кастельмелор-Суза.
Прочитав первые строки, донна Химена побледнела, когда же она дошла до имени своего старшего сына, то краска негодования бросилась ей в лицо.
— Да сохранит Бог короля, — сказала она, свертывая пергамент. — Я думаю, сеньор, что теперь ваши обязанности исчерпаны.
Антунец, подавленный этим спокойным достоинством, молча поклонился и вышел.
— Идите, дочь моя, идите, — сказала графиня Инессе. — Отец мой, следуйте за нею, я хочу остаться одна.
Графиня была бледнее смерти, она дрожала всем телом и бессознательно держалась за ручку кресла. Инесса и священник хотели остаться с нею, но она нахмурила брови и повелительным жестом указала им на дверь.
Когда, наконец, донна Химена осталась одна, две жгучие слезы покатились по ее щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
— Вы очень любите, не так ли, красавицу, которая сейчас здесь была? — спросил он тихим и почти кротким голосом. — О! Это действительно такая женщина, которая должна любить такого человека, как вы. Ее наружность отражает как в зеркале все достоинства ее души. Я обожаю ее, дон Симон, потому что вы ее любите, и отдал бы жизнь за одну слезу этих черных глаз, которые минуту тому назад глядели на вас с такой нежностью.
— О, да это почти что молитва, — сказал, улыбаясь, Васконселлос.
— Это скорее безумие, я не раз со вчерашнего дня говорил себе это, но что вы хотите? Я вас люблю, как будто вы мой сын и в то же время повелитель. Ваш брат тоже улыбался, когда я говорил ему о моей привязанности… Не улыбайтесь больше, дон Симон, вы не должны походить на этого человека!
— Действительно, поговорим серьезно, — сказал молодой человек, — и помни, что ты должен сохранять уважение к моему брату.
— Мы сейчас возвратимся к вашему брату; теперь же дело идет о донне Инессе Кадаваль, которую, может быть, через несколько часов у вас отнимут.
— Инесса! — вскричал, побледнев, Васконселлос. — Ты сведешь меня с ума… Ради Бога, Балтазар, объяснись!
— Разве вы не догадываетесь, в чем дело? Ваш брат также любит ее, или, лучше сказать, жаждет ее громадного состояния.
— Мой брат, Суза!.. Это невозможно!
— В вознаграждение за его измену, — медленно продолжал Балтазар, — Конти обещал королевский приказ, которым отдает вашему брату донну Инессу: я сам присутствовал при этом торге.
— Ты… Ты видел, ты слышал это!
— Я видел и слышал это!
Васконселлос был уничтожен. Он хотел верить в невиновность брата, но уверенность Балтазара сбивала его с толку.
— А теперь, сеньор, — продолжал Балтазар, — не надо терять времени; когда придут за донной Инессой Кадаваль, надо чтобы такой здесь не было, а была только донна Инесса Васконселлос-Кадаваль, ваша жена.
— Я тебе верю, я вынужден тебе верить, — сказал Симон, опуская голову, — потому что это совет друга… О! Кастельмелор, Кастельмелор!
— Теперь не время жаловаться, сеньор, у вас, слава Богу, и без того много дел. Сейчас же после совершения обряда вам надо будет бежать.
— К чему?
— Разве я вам не говорил, что ваш брат, в своем милосердии, получил для вас приказ об изгнании? А вы знаете, как исполняют агенты Конти такого рода приказ: вы будете схвачены и, как преступник, отправлены к месту назначения.
— А между тем мне надо остаться в Лиссабоне, потому что я должен исполнить здесь одну обязанность! Ты опять прав, Балтазар. Благодарю тебя… Пусть Бог простит моего брата.
Час спустя после этого свидания, все пришло в большое волнение в отеле Суза. Симон, не открывая матери постыдного поведения Кастельмелора, объяснил ей, что ему угрожает близкая опасность и что свадьба должна состояться немедленно. Впрочем, его несчастное приключение у ворот Алькантары и безумный гнев короля достаточно мотивировали это поспешное желание. Инесса согласилась, и ее прислужницы, удивленные таким неожиданным решением, занялись ее одеванием.
Графиня, Балтазар, Васконселлос и священник, приглашенный из собора Богоматери ожидали молодую девушку.
Наконец она появилась, бледная и так сильно взволнованная, что вынуждена была опереться на руку своей горничной. Священник надел ризу.
Но вдруг послышался сильный шум: двор отеля в одно мгновение заполнился всадниками.
— Поспешите, отец мой! — вскричал Симон.
— Уже поздно, — сказал Балтазар, — надо бежать.
— Как!.. Оставить ее здесь без защиты… Никогда!
— Надо бежать, повторяю я вам, сюда идут креатуры фаворита!
— Пусть идут! — вскричал молодой человек, вынимая шпагу.
Раздался грубый стук в дверь.
— Есть ли другой выход? — спросил Балтазар у графини.
— Эта потайная дверь выходит в сад отеля.
— Надо бежать! — в третий раз повторил Балтазар.
Схватив Васконселлоса, он поднял его, как ребенка, и быстро унес, несмотря на его сопротивление.
По приказанию графини горничная Инессы не спеша отворила дверь. В комнату вошел Мануэль Антунец, офицер королевского патруля, в сопровождении своих солдат. Он оглядел кругом залу и, казалось, был очень озадачен, не найдя в ней Васконселлоса. В комнате была только Инесса, упавшая в обморок, священник и донна Химена Суза.
— Что вам угодно? — спросила последняя, сохранив твердый и бесстрашный вид.
— Вот приказ его величества короля, — сказал Антунец, развертывая пергамент, запечатанный печатью Альфонса VI.
— В доме Суза все приказы короля считаются священными, — отвечала графиня. — Исполняйте вашу обязанность, сеньор.
Антунец и его спутники нерешительно переглянулись.
— Сеньора, — начал нерешительно Антунец, — дело идет о вашем сыне, доне Симоне Васконселлосе… Приказ об изгнании…
— Моего сына нет здесь, сеньор.
— Нас опередили, — прошептал Антунец.
Досада возвратила ему его дерзость, на мгновение сдержанную присутствием графини; он надел шляпу и сел в кресло.
Священник приводил в чувство Инессу, которая, наконец, открыла глаза.
— Сеньор, — сказала графиня с презрительным спокойствием, — в доме моего покойного супруга слуг больше, чем достаточно для того, чтобы заставить вас стоять с непокрытой головой перед его вдовой, но, уважая в вас королевского посланного, я удаляюсь сама, вместо того, чтобы выгнать вас.
При этих словах донна Химена взяла за руку Инессу, которая поднялась, опираясь на руку священника, и все трое пошли из залы. Антунец дал им дойти до двери; но в ту минуту, как они готовы были скрыться, он встал, обнажил голову и обратился к графине с насмешливой почтительностью.
— Не дай Бог мне забыть мои обязанности относительно вас, благородная сеньора, но не уходите, умоляю вас, и, так как вы почитаете приказы короля, то не угодно ли вам будет прочитать еще один.
Сказав это, он подал другой пергамент, также запечатанный королевской печатью. Это был приказ донне Инессе Кадаваль выйти в течение месяца замуж за графа Кастельмелор-Суза.
Прочитав первые строки, донна Химена побледнела, когда же она дошла до имени своего старшего сына, то краска негодования бросилась ей в лицо.
— Да сохранит Бог короля, — сказала она, свертывая пергамент. — Я думаю, сеньор, что теперь ваши обязанности исчерпаны.
Антунец, подавленный этим спокойным достоинством, молча поклонился и вышел.
— Идите, дочь моя, идите, — сказала графиня Инессе. — Отец мой, следуйте за нею, я хочу остаться одна.
Графиня была бледнее смерти, она дрожала всем телом и бессознательно держалась за ручку кресла. Инесса и священник хотели остаться с нею, но она нахмурила брови и повелительным жестом указала им на дверь.
Когда, наконец, донна Химена осталась одна, две жгучие слезы покатились по ее щекам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66