Хорошо б и Вятшу с собой прихватить, а то совсем извелся парень после гибели девчонки своей, Лобзи, почернел лицом, даже кинулся было поджигать усадьбу Любомиры – еле отговорили. Любомира-то тут при чем? Не она ж Лобзю принесла в жертву. Мечислав-людин? И он вряд ли. На что ему? Мечислав уж такой пес – без своей выгоды шагу не ступит.
– Волхвы ее закрутили, – при первой же встрече высказал мысль Порубор. – Да и не только ее, многих…
– Волхвы? – Вятша поначалу не поверил, да и Ярил сомневался. Но вот когда явились с вохвования девы – Любима с Речкой, – тогда уж ясно все стало. Точно – волхвы! И направляет их Дирмунд, кому еще-то? Тут уж ни у Ярила, ни у Вятши, ни даже у Порубора сомнений не было. Встречались ранее с князем, приходилось. Лучше б никогда больше встреч таких не было.
После того, хорошенько девок порасспросив, исчез Вятша, сгинул. И ведь что самое главное: не сказал никому ничего! Даже дружку своему закадычному Порубору. Впрочем, Порубор тогда уже повел на охоту знаменитого работорговца Харинтия Гуся с приехавшим сурожским гостем – Евстафием Догоролом. Красив был сурожец, несмотря на то, что в возрасте, чернявый, глазастый, хоть и с горбом, зато веселый и историй разных знал множество. Порубору такие люди нравились, хоть и был сам скромен, дальше ехать некуда, бывало, и слова клещами не вытянешь. Может, и говорил ему что Вятша, да как теперь узнать? Ушел Порубор в леса с Харинтием и его гостем, не скоро теперь прибудет. А Вятша… Пес его знает, где этот Вятша. Месть, как видно, замыслил, только как он отомстит Дирмунду? Сам ведь знает – людской силе князь неподвластен. А может, не Дирмунду мстить решил – волхвам. Уж больно много их в Киеве последнее время, куда больше, чем всегда. Мало им капищ, так ходят по пристаням-торжищам, все чего-то вынюхивают, народ смущают.
Безуспешно попытавшись пробиться к ладьям, Ярил Зевота едва не сбил с ног молодого носатого парня, длинного и нескладного, с посохом волхва и ожерельем из птичьих костей на груди. Волхв… Волхв?
Волхв!
– Эй, кудесник! – Ярил схватил волхва за рукав. – Чудеса творить можешь ли?
Волхв обернулся:
– Смотря как заплатишь.
– Резану дам, не обижу!
– Резану? А что делать-то?
– Да глаза стражникам отвести – всего и делов.
– Глаза? Чара нужна… Нет у меня посейчас при себе чары…
– Ну, как знаешь… Я к другим пойду, к кобникам. Повыкобениваются у стражей, попляшут, я тем временем и проскочу. Да, пойду к кобникам.
– Постой! – Воровато оглянувшись, носатый понизил голос. – Посейчас не могу, спешу очень, а вот вечером… Да ты слушай! Подожди, не ходи к кобникам, они тебя обманут, да и не сотворят ничего, а чара – дело верное.
– Ладно. Встретимся у ворот, на Подоле.
Ярил проводил молодого волхва взглядом и вдруг похолодел, увидев, что его окружили колпачники – люди корчемщика Мечислава.
– Ты ли, Яриле? – сладенько улыбаясь, поинтересовался один из них, чернобородый, смуглый, с широким носом. – А пойдем-ка в корчму, отметим встречу!
Ярил было дернулся – его тут же схватили за руки и сунули под ребро нож.
– Однако идем, парень!
Встав из-за стола, Хельги поблагодарил Хаскульда за прием, за мед-пиво. Пир и в самом деле был знатен – жаренный на вертеле кабан, утки, осетр в ромейском вине, сладкие палочки из настоя лопуха, перепела, запеченные с пахучими травами, рыба – соленая, вяленая, вареная, – заварные хлеба с хрустящей корочкой, стоялые меды – липовые, клеверные, малиновые, – хмельной олус, бражица ягодная, да чего только не было! Хельги, правда, ел мало, в основном разговаривал, зато Хаснульф… Дорвался до еды воевода, будто триста лет не кормили. Ел – только кости на зубах хрустели, да летел вокруг жир. Хватал маслеными руками золотые кубки, вливал в себя мед-брагу, снова жевал и снова пил, покуда в бессилии не откинулся к стенке.
– Уфф! – еле вымолвил. – Знатная у тебя еда, Хаскульд-конунг.
Посмотрев на него, киевский князь усмехнулся:
– Во здравие дорогим гостям!
Хельги обмахнулся рукой – в горнице, несмотря на открытую дверь, было жарко. По обе стороны от двери стояла пара гридей: с этой стороны – киевские, в сенях – гости.
– Жарковато! – поблагодарив хозяина, улыбнулся ярл. – Пойду на крыльцо, подышу…
– И я туда ж посейчас выйду, – пообещал Хаскульд. – Посижу вот еще немного…
Хельги-ярл вышел – расслабленный, улыбающийся… Оказавшись в сенях, обернулся к гридям – куда и расслабленность-то вся девалась, и улыбка. Оглянувшись, нагнулся к дружинникам, шепнул строго:
– Слушайте, Дивьян, Лашк… Сейчас вас сменят, поедете по моему приказу на пристань… да чуть не доедете. Встанете у торжища, там народу много, особо приглядываться никто не будет. В переметных сумах – одежка простая, на тебя, Дивьян, как раз налезет. Скинешь кольчужку… Лашк с конями останется, а ты побежишь на Копырев конец, спросишь постоялый двор дедки Зверина…
Услыхав приближающиеся шаги, ярл поспешно вышел на крыльцо.
Лишь ближе к вечеру Хельги и обожравшийся Хаснульф в сопровождении воинов не спеша поехали к пристани. Спустились от Детинца к Подолу, закрывая от шума уши, проехали Жестянницкой улицей, свернули на Кузнецкую, потом – на Оружную, вон и торжище показалось – тоже шума хватало.
– Погоди-ка, – обернулся ярл к Хаснульфу. – А не пройтись ли нам по торжищу? Все одно до ночи долгонько еще.
Спешившись и бросив поводья гридям, Хельги быстро направился к торговым рядам, так что дружинники едва поспевали за ним. Чуть отойдя, ярл обернулся к воинам:
– Пройдитесь по краю площади, поищите наших.
– Так вон же они, княже! – вытянул руку один из гридей. – Точно, наши! Отроки, Лашк с Дивьяном.
Хельги и сам уже заметил молодых воинов, улыбнулся.
– Ну? – спросил, едва те спешились, подбежали.
– Зверина двор отыскали, – коротко доложил Дивьян. – Только нет там Порубора – хозяин говорит, в дальние леса с купцами подался, на охоты повел.
– А Любима, дева?
– Любима-дева сказывала – Ярил на пристанях живет… жил до нашего прихода, с утра на дворе появился, а сейчас где – не знает. Как придет, передаст, что спрашивали.
– Н-да, – ярл неопределенно хмыкнул. Какой-то мужик – низенького роста, чернявый, с окладистой бородой и густой, стриженной под горшок шевелюрой, подойдя ближе, вдруг низко поклонился:
– Здрав будь, не знаю, кто ты, купец али боярин.
– Считай – боярин, – усмехнулся Хельги. – Чего надобно, человече?
– От Копырева конца за отроком твоим иду, – хитро улыбнулся мужик. Дивьян конфузливо отвернулся.
– И что? – покачав головою – ох, Дивьяне, Дивьяне! – насмешливо спросил ярл.
– Отрок твой про Порубора-проводника выспрашивал, так нет его, ушел с купцами. Коли надо куда – скажи только. Проведу, не сомневайся, не хуже Порубора.
– А ты кто ж таков будешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Волхвы ее закрутили, – при первой же встрече высказал мысль Порубор. – Да и не только ее, многих…
– Волхвы? – Вятша поначалу не поверил, да и Ярил сомневался. Но вот когда явились с вохвования девы – Любима с Речкой, – тогда уж ясно все стало. Точно – волхвы! И направляет их Дирмунд, кому еще-то? Тут уж ни у Ярила, ни у Вятши, ни даже у Порубора сомнений не было. Встречались ранее с князем, приходилось. Лучше б никогда больше встреч таких не было.
После того, хорошенько девок порасспросив, исчез Вятша, сгинул. И ведь что самое главное: не сказал никому ничего! Даже дружку своему закадычному Порубору. Впрочем, Порубор тогда уже повел на охоту знаменитого работорговца Харинтия Гуся с приехавшим сурожским гостем – Евстафием Догоролом. Красив был сурожец, несмотря на то, что в возрасте, чернявый, глазастый, хоть и с горбом, зато веселый и историй разных знал множество. Порубору такие люди нравились, хоть и был сам скромен, дальше ехать некуда, бывало, и слова клещами не вытянешь. Может, и говорил ему что Вятша, да как теперь узнать? Ушел Порубор в леса с Харинтием и его гостем, не скоро теперь прибудет. А Вятша… Пес его знает, где этот Вятша. Месть, как видно, замыслил, только как он отомстит Дирмунду? Сам ведь знает – людской силе князь неподвластен. А может, не Дирмунду мстить решил – волхвам. Уж больно много их в Киеве последнее время, куда больше, чем всегда. Мало им капищ, так ходят по пристаням-торжищам, все чего-то вынюхивают, народ смущают.
Безуспешно попытавшись пробиться к ладьям, Ярил Зевота едва не сбил с ног молодого носатого парня, длинного и нескладного, с посохом волхва и ожерельем из птичьих костей на груди. Волхв… Волхв?
Волхв!
– Эй, кудесник! – Ярил схватил волхва за рукав. – Чудеса творить можешь ли?
Волхв обернулся:
– Смотря как заплатишь.
– Резану дам, не обижу!
– Резану? А что делать-то?
– Да глаза стражникам отвести – всего и делов.
– Глаза? Чара нужна… Нет у меня посейчас при себе чары…
– Ну, как знаешь… Я к другим пойду, к кобникам. Повыкобениваются у стражей, попляшут, я тем временем и проскочу. Да, пойду к кобникам.
– Постой! – Воровато оглянувшись, носатый понизил голос. – Посейчас не могу, спешу очень, а вот вечером… Да ты слушай! Подожди, не ходи к кобникам, они тебя обманут, да и не сотворят ничего, а чара – дело верное.
– Ладно. Встретимся у ворот, на Подоле.
Ярил проводил молодого волхва взглядом и вдруг похолодел, увидев, что его окружили колпачники – люди корчемщика Мечислава.
– Ты ли, Яриле? – сладенько улыбаясь, поинтересовался один из них, чернобородый, смуглый, с широким носом. – А пойдем-ка в корчму, отметим встречу!
Ярил было дернулся – его тут же схватили за руки и сунули под ребро нож.
– Однако идем, парень!
Встав из-за стола, Хельги поблагодарил Хаскульда за прием, за мед-пиво. Пир и в самом деле был знатен – жаренный на вертеле кабан, утки, осетр в ромейском вине, сладкие палочки из настоя лопуха, перепела, запеченные с пахучими травами, рыба – соленая, вяленая, вареная, – заварные хлеба с хрустящей корочкой, стоялые меды – липовые, клеверные, малиновые, – хмельной олус, бражица ягодная, да чего только не было! Хельги, правда, ел мало, в основном разговаривал, зато Хаснульф… Дорвался до еды воевода, будто триста лет не кормили. Ел – только кости на зубах хрустели, да летел вокруг жир. Хватал маслеными руками золотые кубки, вливал в себя мед-брагу, снова жевал и снова пил, покуда в бессилии не откинулся к стенке.
– Уфф! – еле вымолвил. – Знатная у тебя еда, Хаскульд-конунг.
Посмотрев на него, киевский князь усмехнулся:
– Во здравие дорогим гостям!
Хельги обмахнулся рукой – в горнице, несмотря на открытую дверь, было жарко. По обе стороны от двери стояла пара гридей: с этой стороны – киевские, в сенях – гости.
– Жарковато! – поблагодарив хозяина, улыбнулся ярл. – Пойду на крыльцо, подышу…
– И я туда ж посейчас выйду, – пообещал Хаскульд. – Посижу вот еще немного…
Хельги-ярл вышел – расслабленный, улыбающийся… Оказавшись в сенях, обернулся к гридям – куда и расслабленность-то вся девалась, и улыбка. Оглянувшись, нагнулся к дружинникам, шепнул строго:
– Слушайте, Дивьян, Лашк… Сейчас вас сменят, поедете по моему приказу на пристань… да чуть не доедете. Встанете у торжища, там народу много, особо приглядываться никто не будет. В переметных сумах – одежка простая, на тебя, Дивьян, как раз налезет. Скинешь кольчужку… Лашк с конями останется, а ты побежишь на Копырев конец, спросишь постоялый двор дедки Зверина…
Услыхав приближающиеся шаги, ярл поспешно вышел на крыльцо.
Лишь ближе к вечеру Хельги и обожравшийся Хаснульф в сопровождении воинов не спеша поехали к пристани. Спустились от Детинца к Подолу, закрывая от шума уши, проехали Жестянницкой улицей, свернули на Кузнецкую, потом – на Оружную, вон и торжище показалось – тоже шума хватало.
– Погоди-ка, – обернулся ярл к Хаснульфу. – А не пройтись ли нам по торжищу? Все одно до ночи долгонько еще.
Спешившись и бросив поводья гридям, Хельги быстро направился к торговым рядам, так что дружинники едва поспевали за ним. Чуть отойдя, ярл обернулся к воинам:
– Пройдитесь по краю площади, поищите наших.
– Так вон же они, княже! – вытянул руку один из гридей. – Точно, наши! Отроки, Лашк с Дивьяном.
Хельги и сам уже заметил молодых воинов, улыбнулся.
– Ну? – спросил, едва те спешились, подбежали.
– Зверина двор отыскали, – коротко доложил Дивьян. – Только нет там Порубора – хозяин говорит, в дальние леса с купцами подался, на охоты повел.
– А Любима, дева?
– Любима-дева сказывала – Ярил на пристанях живет… жил до нашего прихода, с утра на дворе появился, а сейчас где – не знает. Как придет, передаст, что спрашивали.
– Н-да, – ярл неопределенно хмыкнул. Какой-то мужик – низенького роста, чернявый, с окладистой бородой и густой, стриженной под горшок шевелюрой, подойдя ближе, вдруг низко поклонился:
– Здрав будь, не знаю, кто ты, купец али боярин.
– Считай – боярин, – усмехнулся Хельги. – Чего надобно, человече?
– От Копырева конца за отроком твоим иду, – хитро улыбнулся мужик. Дивьян конфузливо отвернулся.
– И что? – покачав головою – ох, Дивьяне, Дивьяне! – насмешливо спросил ярл.
– Отрок твой про Порубора-проводника выспрашивал, так нет его, ушел с купцами. Коли надо куда – скажи только. Проведу, не сомневайся, не хуже Порубора.
– А ты кто ж таков будешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83