С другими клиентами дела обстоят точно так же. Должно быть, Лонгуорт полностью расплатился с ним, а я стал на пять тысяч беднее. Сколько еще случаев мы пропустили – вот в чем вопрос.
– Я бы не стал говорить, что мы что-то пропустили. – Воспоминания о чувственных губах мисс Уэлборн продолжали отвлекать внимание Хейдена, хотя он понимал, что еще не скоро сможет предаться размышлениям о них. – Похоже, нам придется еще раз просмотреть отчеты.
– А вдруг кто-то узнал о махинациях Лонгуорта, и сэр Мэтью… нет-нет, просто не могу себе представить.
– Давайте проверим, не выплачивал ли Тимоти Лонгуорт проценты сэру Роулленду из своих собственных денег, как и в случае с остальными. И убедимся, что этот случай последний.
– В отчетах указано, когда были проданы консоли?
Дарфилд сел за стол и раскрыл толстую бухгалтерскую книгу.
– В 1822 году. Нет, постойте. – Он склонился над книгой и прищурился. – Чернила немного смазаны. Бумаги продали… Нет, этого не может быть…
– Когда?
Дарфилд ошеломленно посмотрел на Хейдена.
– В 1820 году.
Хейден удивился не меньше Дарфилда. В 1820 году Тимоти Лонгуорт еще не был партнером Дарфилда. Тогда это место занимал Бенджамин Лонгуорт.
Хейдена охватила глубокая печаль. Не потому, что этот день мог обнажить неприглядную сторону жизни его друга. Предположение, касающееся смерти Бена, которое Хейден постоянно гнал прочь, внезапно показалось ему правдоподобным.
– Нам необходимо изучить все, что касается капиталовложений клиентов банка. Начиная с того времени, когда Бенджамин Лонгуорт купил партнерство в банке. Если у вас сохранилась информация о счетах Бенджамина, стоит изучить и ее.
Дарфилд кивнул со скорбным выражением лица.
– Спасибо вам за вашу помощь и молчание. Будут еще какие-нибудь указания?
– Крепитесь. Думаю, виски вам поможет.
В тот вечер братья ужинали дома. Хейден всегда был рад общению с братьями, но сегодня даже сдержанный юмор Эллиота не мог отвлечь его от собственных мыслей. Хейден был настолько рассеян, что в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы, а Кристиан все чаще поглядывал на брата.
– Да, нашу компанию веселой не назовешь, – произнес Кристиан. – Знай я, что ты будешь таким скучным, Хейден, отправился бы на званый обед к леди Фолрит. По крайней мере, там скука была бы разнообразней.
– Я обдумываю новое доказательство теоремы. – Обычно Хейден не лгал так открыто, но рассказывать о том, что действительно занимало его мысли, нельзя.
Его визит в банк породил большое количество вопросов, на которые не находилось ответов. Кроме того, он унес с собой ужасную тайну. Тимоти Лонгуорт не сам придумал способ присвоения денег клиентов путем подделки их подписей. Он научился этому у Бенджамина, а тот, в свою очередь, начал свои махинации почти сразу после того, как стал партнером Дарфилда. Тимоти после смерти Бена продолжал выплачивать проценты его жертвам, обворовывая тем временем новых клиентов.
С того момента, как Хейден узнал о нечистоплотности Бена, его неотступно преследовали воспоминания. Он вспоминал соседского мальчишку Бенджамина, такого безрассудного и живого в отличие от сыновей Ротуэлла. Их отец был слишком строгим, даже жестоким, подавляя остальных членов семьи.
«Разумное мышление – вот что делает нас людьми. Греки это знали, но человек склонен забывать опыт предков и тем самым подвергать себя опасности. Человеком всегда должен править разум, даже когда его тело охвачено страстью. Эмоции влекут за собой необдуманные поступки, заставляющие забывать о чести, разрушающие судьбу и счастье».
Хейден слышал подобное каждый день. Хуже того, он жил, имея перед глазами наглядный пример того, какие страдания принесли его родителям эмоции и страсть. Однако живя в деревне, Хейден мог на несколько часов убежать от отца и его нравоучений. Мальчик по имени Бенджамин Лонгуорт, живущий неподалеку, стал для Хейдена лекарством, исцеляющим от назиданий отца, в которых веселье и радость считались сомнительными и постыдными.
– Я думал, ты очертил строгие границы для своих математических изысканий, – сказан Кристиан. – Бери пример с Эллиота. Когда находишься в живом, дышащем воздухом мире, живи и дыши вместе со всеми. Он сегодня не так скучен, как ты.
Хейден только что думал об отце, поэтому ему не понравились знакомые нотки в голосе Кристиана.
– Я не обязан развлекать тебя, черт возьми.
Резкий ответ поразил Кристиана. Не оставил он равнодушным и Эллиота.
– Мне кажется, твои мысли заняты вовсе не цифрами, Хейден.
– Думай что хочешь. – Хейдену не хотелось это обсуждать. Его братья ничего не знали и ничего не могли объяснить. Только один человек в Лондоне мог дать ему информацию о Бене и банке. Женщина, которая ненавидела его, но при этом страстно отвечала на его поцелуи. Женщина, которая была влюблена в Бена и все еще любила его.
– Может быть, он думает о женщине, – обратился Кристиан к Эллиоту. Как же Хейдена раздражало, когда догадки его брата оказывались верными. – Хотя женщины никогда не поглощали его внимания полностью. Наверное, это какая-то особенная женщина, хотя ни одной из них не удалось стать для Хейдена особенной. Романтическая любовь не поддается логике, для нее нельзя вывести уравнения. А это значит, что ее не существует. Во всяком случае, для нашего брата.
Эллиот бросил взгляд на Хейдена. Он чувствовал настроение брата, как никто другой.
– Не думаю, что это женщина.
Он был прав и в то же время не прав. В размышлениях Хейдена о Бене постоянно присутствовала женщина. Что она знает? Как отнесется к известию о совершенных Беном преступлениях? Будет ли обвинять Хейдена Ротуэлла, когда откроется правда и доброе имя Бена окажется запятнанным?
Дарфилд вновь пообещал молчать, чтобы защитить свое собственное состояние и репутацию. Хейден пообещал дать собственные деньги на то, чтобы расплатиться с обманутыми вкладчиками. Его долг перед старым другом оказался непомерным.
Перед глазами Хейдена с безжалостной ясностью разворачивалась картина произошедшего. Бен, как никто другой, соответствовал своей роли во всей этой истории. И его беспробудное пьянство на борту корабля, и его нежелание возвращаться к размеренной жизни банкира – все это был Бен, которого Хейден так хорошо знал. Что еще, кроме скуки, могло ожидать его в Лондоне, и каким образом это затронуло его душу?
Был ли Бен так угнетен потому, что предчувствовал разоблачение? Он выстроил карточный домик и прекрасно понимал, что рано или поздно домик рухнет. По собственной ли воле спрыгнул он за борт? Хейден никогда не исключал такой возможности – слишком уж подходящее для самоубийства настроение было в последние перед смертью дни у его друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Я бы не стал говорить, что мы что-то пропустили. – Воспоминания о чувственных губах мисс Уэлборн продолжали отвлекать внимание Хейдена, хотя он понимал, что еще не скоро сможет предаться размышлениям о них. – Похоже, нам придется еще раз просмотреть отчеты.
– А вдруг кто-то узнал о махинациях Лонгуорта, и сэр Мэтью… нет-нет, просто не могу себе представить.
– Давайте проверим, не выплачивал ли Тимоти Лонгуорт проценты сэру Роулленду из своих собственных денег, как и в случае с остальными. И убедимся, что этот случай последний.
– В отчетах указано, когда были проданы консоли?
Дарфилд сел за стол и раскрыл толстую бухгалтерскую книгу.
– В 1822 году. Нет, постойте. – Он склонился над книгой и прищурился. – Чернила немного смазаны. Бумаги продали… Нет, этого не может быть…
– Когда?
Дарфилд ошеломленно посмотрел на Хейдена.
– В 1820 году.
Хейден удивился не меньше Дарфилда. В 1820 году Тимоти Лонгуорт еще не был партнером Дарфилда. Тогда это место занимал Бенджамин Лонгуорт.
Хейдена охватила глубокая печаль. Не потому, что этот день мог обнажить неприглядную сторону жизни его друга. Предположение, касающееся смерти Бена, которое Хейден постоянно гнал прочь, внезапно показалось ему правдоподобным.
– Нам необходимо изучить все, что касается капиталовложений клиентов банка. Начиная с того времени, когда Бенджамин Лонгуорт купил партнерство в банке. Если у вас сохранилась информация о счетах Бенджамина, стоит изучить и ее.
Дарфилд кивнул со скорбным выражением лица.
– Спасибо вам за вашу помощь и молчание. Будут еще какие-нибудь указания?
– Крепитесь. Думаю, виски вам поможет.
В тот вечер братья ужинали дома. Хейден всегда был рад общению с братьями, но сегодня даже сдержанный юмор Эллиота не мог отвлечь его от собственных мыслей. Хейден был настолько рассеян, что в разговоре то и дело возникали продолжительные паузы, а Кристиан все чаще поглядывал на брата.
– Да, нашу компанию веселой не назовешь, – произнес Кристиан. – Знай я, что ты будешь таким скучным, Хейден, отправился бы на званый обед к леди Фолрит. По крайней мере, там скука была бы разнообразней.
– Я обдумываю новое доказательство теоремы. – Обычно Хейден не лгал так открыто, но рассказывать о том, что действительно занимало его мысли, нельзя.
Его визит в банк породил большое количество вопросов, на которые не находилось ответов. Кроме того, он унес с собой ужасную тайну. Тимоти Лонгуорт не сам придумал способ присвоения денег клиентов путем подделки их подписей. Он научился этому у Бенджамина, а тот, в свою очередь, начал свои махинации почти сразу после того, как стал партнером Дарфилда. Тимоти после смерти Бена продолжал выплачивать проценты его жертвам, обворовывая тем временем новых клиентов.
С того момента, как Хейден узнал о нечистоплотности Бена, его неотступно преследовали воспоминания. Он вспоминал соседского мальчишку Бенджамина, такого безрассудного и живого в отличие от сыновей Ротуэлла. Их отец был слишком строгим, даже жестоким, подавляя остальных членов семьи.
«Разумное мышление – вот что делает нас людьми. Греки это знали, но человек склонен забывать опыт предков и тем самым подвергать себя опасности. Человеком всегда должен править разум, даже когда его тело охвачено страстью. Эмоции влекут за собой необдуманные поступки, заставляющие забывать о чести, разрушающие судьбу и счастье».
Хейден слышал подобное каждый день. Хуже того, он жил, имея перед глазами наглядный пример того, какие страдания принесли его родителям эмоции и страсть. Однако живя в деревне, Хейден мог на несколько часов убежать от отца и его нравоучений. Мальчик по имени Бенджамин Лонгуорт, живущий неподалеку, стал для Хейдена лекарством, исцеляющим от назиданий отца, в которых веселье и радость считались сомнительными и постыдными.
– Я думал, ты очертил строгие границы для своих математических изысканий, – сказан Кристиан. – Бери пример с Эллиота. Когда находишься в живом, дышащем воздухом мире, живи и дыши вместе со всеми. Он сегодня не так скучен, как ты.
Хейден только что думал об отце, поэтому ему не понравились знакомые нотки в голосе Кристиана.
– Я не обязан развлекать тебя, черт возьми.
Резкий ответ поразил Кристиана. Не оставил он равнодушным и Эллиота.
– Мне кажется, твои мысли заняты вовсе не цифрами, Хейден.
– Думай что хочешь. – Хейдену не хотелось это обсуждать. Его братья ничего не знали и ничего не могли объяснить. Только один человек в Лондоне мог дать ему информацию о Бене и банке. Женщина, которая ненавидела его, но при этом страстно отвечала на его поцелуи. Женщина, которая была влюблена в Бена и все еще любила его.
– Может быть, он думает о женщине, – обратился Кристиан к Эллиоту. Как же Хейдена раздражало, когда догадки его брата оказывались верными. – Хотя женщины никогда не поглощали его внимания полностью. Наверное, это какая-то особенная женщина, хотя ни одной из них не удалось стать для Хейдена особенной. Романтическая любовь не поддается логике, для нее нельзя вывести уравнения. А это значит, что ее не существует. Во всяком случае, для нашего брата.
Эллиот бросил взгляд на Хейдена. Он чувствовал настроение брата, как никто другой.
– Не думаю, что это женщина.
Он был прав и в то же время не прав. В размышлениях Хейдена о Бене постоянно присутствовала женщина. Что она знает? Как отнесется к известию о совершенных Беном преступлениях? Будет ли обвинять Хейдена Ротуэлла, когда откроется правда и доброе имя Бена окажется запятнанным?
Дарфилд вновь пообещал молчать, чтобы защитить свое собственное состояние и репутацию. Хейден пообещал дать собственные деньги на то, чтобы расплатиться с обманутыми вкладчиками. Его долг перед старым другом оказался непомерным.
Перед глазами Хейдена с безжалостной ясностью разворачивалась картина произошедшего. Бен, как никто другой, соответствовал своей роли во всей этой истории. И его беспробудное пьянство на борту корабля, и его нежелание возвращаться к размеренной жизни банкира – все это был Бен, которого Хейден так хорошо знал. Что еще, кроме скуки, могло ожидать его в Лондоне, и каким образом это затронуло его душу?
Был ли Бен так угнетен потому, что предчувствовал разоблачение? Он выстроил карточный домик и прекрасно понимал, что рано или поздно домик рухнет. По собственной ли воле спрыгнул он за борт? Хейден никогда не исключал такой возможности – слишком уж подходящее для самоубийства настроение было в последние перед смертью дни у его друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86