Не в силах даже думать о завтраке, Эверил налила себе подогретого вина и присела у очага, наблюдая, как угасает пламя. Прихлебывая из кружки, она едва замечала горьковатый вкус напитка. Сказанного не воротишь, и теперь ей придется пожинать последствия ее опрометчивого признания.
Тихий всплеск вывел ее из задумчивости. Круги на поверхности вина вкупе с солеными ручейками, стекавшими по щекам, вызвали у нее новый приступ отчаяния. Чувствуя, как рушится неестественное спокойствие, в котором она пребывала после ухода Дрейка, Эверил всхлипнула. Невидимая пятерня, сжимавшая ее внутренности, расслабилась. Отставив в сторону недопитое вино, она уронила голову на колени и разрыдалась.
Почему Дрейк, будь он проклят, не может полюбить ее? Почему ее любовь причиняет им обоим только страдания? Даже сейчас, зная истинное положение вещей, она охотно отдала бы Дрейку свое тело и сердце.
Ну почему, Господи, он позволяет призракам прошлого лишать их всякой надежды на будущее?
Прошло четыре часа. Дрейк не возвращался. Выплакавшись, Эверил прибрала в хижине и нарезала немного хлеба и сыра.
Меряя шагами тесное пространство комнаты, Эверил вдруг осознала, что Дрейк не придет, чтобы разделить с ней полуденную трапезу. Охваченная волнением, она стиснула перед собой руки и остановилась перед остывшим очагом.
Где он?
Она молила Бога, чтобы он был на острове, а не покинул его, подвергая себя риску попасть в лапы Мердока. Прикусив губу, она терзала себя жуткими образами, представляя, что Дрейк ранен или даже убит. И все же Эверил не понимала, почему Дрейк так завелся. Что такого ужасного в ее признании? Конечно, она не возражала бы против ответного чувства, но не слишком на него рассчитывала. Она даже пыталась объяснить ему это, когда он набросился на нее с упреками.
Отлично! В аду наступит прохладный денек, прежде чем Дрейк дождется от нее повторения сегодняшней глупости. К тому времени, когда солнце перевалило через каменную вершину и стало клониться к закату, Эверил спела обшарить в поисках Дрейка все ущелье, но не нашла ни единого доказательства его присутствия. Она то и дело давала себе клятвы, что не проронит ни слова о любви, пока не наступит день расставания.
Не появился Дрейк и тогда, когда ущелье погрузилось во мрак.
Эверил снова приготовила еду и принялась расхаживать по комнате, плача и проклиная весь белый свет. Она по-прежнему тревожилась о Дрейке, но к беспокойству добавилось еще и раздражение от мучительного ожидания. Конечно, она поступила опрометчиво, признавшись Дрейку в любви, но это еще не повод, чтобы пуститься в бега, подражая пугливому оленю. Ведь никто не требовал от него ответных чувств! Она не привыкла, чтобы с ней обращались, как с какой-то назойливой бабенкой. И из-за чего? Из-за трех коротеньких слов!
Раздраженно фыркнув, Эверил села за стол, решив ужинать в гордом одиночестве. Как хорошо, что никто не будет наблюдать за ней, дразнить ее и возбуждать никому не нужные эмоции. Она сможет подготовиться ко сну в приятном уединении и насладиться остатками вина.
Однако есть не хотелось. Отодвинув тарелку с почти нетронутой едой, Эверил решительно встала.
Вся эта история с ее похищением и пленом – даже их брак – совершилась исключительно по воле Дрейка и в полном соответствии с его желаниями. А как же она? Разве кто-нибудь спрашивал, чего она хочет? Кого-нибудь волнуют ее чувства? Уж конечно, не Дрейка! Он слишком погряз в дурацких идеях, которыми набита его голова, чтобы догадаться, что у нее могут быть собственные желания. Пора положить этому конец!
У нее тоже есть чувства, и не менее сильные, чем у Дрейка. Да, его прошлое омрачено трагедией, но ведь и ее жизнь была не безоблачной. Разве она использует этот факт как оправдание, дающее право причинять другим боль и отворачиваться от любви и утешения, которые встречаются на ее пути? Нет. Она с благодарностью принимает их и не считает нужным подавлять ответные порывы.
Почему же Дрейк думает, что может вести себя иначе? Пора ему покончить с прошлыми обидами, какими бы болезненными они ни были.
Эверил перестала мерить шагами земляной пол хижины и остановилась у окна. Глядя на бледную луну, затянутую облачной дымкой, она улыбнулась. Когда ее загулявший муженек вернется домой, он быстро поймет, что у других тоже есть чувства, с которыми следует считаться.
По положению серпа луны на мглистом небосводе Дрейк определил, что время близится к полуночи. Усталый и встревоженный, он отворил ворота ущелья.
Мысли об Эверил, не покидавшие его весь день, нахлынули с новой силой. Зачем ей понадобилось осложнять их отношения своим нелепым признанием? И почему его пульс забился так радостно, словно никогда в жизни он не слышал ничего более приятного? А как объяснить приступ безумия, заставивший его отсиживаться на берегу, вдали от собственной хижины, дожидаясь, пока его жена заснет глубоким сном?
Дрейку было стыдно, что он удрал от Эверил как последний трус.
Ладно, утром, когда она проснется, он скажет ей о своем решении.
Распахнув дверь хижины, Дрейк не ожидал увидеть ничего, кроме едва теплящегося в очаге пламени, призванного рассеять мрак и страхи Эверил. Воображение не подготовило его к виду полностью одетой жены, стоящей перед ярко пылающим очагом. По всей комнате горели свечи, подчеркивая воинственный блеск в ее глазах.
– Итак, ты все-таки вернулся, – ядовито заметила Эверил, прежде чем он успел прийти в себя от изумления. – Ну что, отвел душу или намерен дуться и дальше?
Поморщившись от ее саркастического тона, Дрейк признал, что в очередной раз недооценил характер своей жены.
Раньше Эверил, обиженная его грубостью, сворачивалась в клубочек и тихо плакала, пока спасительный сон не принимал ее в свои объятия. Теперь же она встретила его лицом к лицу, вызывающе подбоченившись, готовая к схватке, как бывалый воин. Не желая ввязываться в ссору, Дрейк осторожно обошел вокруг нее. Он плохо представлял себе, как обращаться с чувствительной и неуверенной в себе девушкой, которой привык считать Эверил, и тем более не имел понятия, что делать с воительницей, взиравшей на него с подобной решимостью.
– Есть много, чего ты либо не знаешь, либо не понимаешь, – туманно произнес он, отлично зная, что остался всего лишь один факт, неизвестный Эверил, и который она, по всей вероятности, сочтет ужасным.
– А как я могу понять, – парировала она, – если ты ничего не рассказываешь? То немногое, что ты соизволил сообщить, не имеет смысла. Требованиями и уговорами ты выудил у меня все мои сокровенные мысли, а сам предпочитаешь таиться.
– Эверил, я всего лишь оберегаю тебя от жестокой действительности.
– Ты лицемерный эгоист, – процедила она сквозь стиснутые зубы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75