он завидовал королю, которого ненавидел, завидовал своему другу Бюсси, поскольку тот превосходил его красотой, статью, успехами среди женщин, бездумной отвагой, создавшей ему ореол героя и позволявшей забыть о его жадности и жестокости.
К тому же герцог Анжуйский и сам пробовал ухаживать за Франсуазой де Монсоро, но эта его попытка не увенчалась успехом. Впрочем, ее отказ не сильно его расстроил, так как он нашел себе много других красавиц, готовых отдаться «сыну Франции».
Однако известия о том, что Бюсси преуспел с тою, которая отказала ему, герцог перенести не мог! Ревность, обида, зависть тут же вспыхнули в его сердце, взывая к отмщению. К тому же, собираясь направиться в Англию, чтобы попытаться обаять королеву-девственницу Елизавету, Франсуа был не прочь под занавес хорошенько «погулять», оставив за спиной несколько разбитых судеб. Итак, держа письмо в своих изящных пальцах, облеченных в перчатки, он направился к королю, который как раз ложился спать.
Его Величество Генрих III, король Франции милостью Божьей, пребывал в дурном настроении. Царившие в Париже духота и жара всегда действовали на него раздражающе. К тому же, одна из его любимых гончих только что околела, поев протухшего мяса. Развалившись в глубоком кресле, король, облеченный в просторный шелковый халат, нервно вдыхал благовоние, исходившее от зажатой в его ладони благоухающей губки. Тем временем парикмахер бережно укладывал его длинные черные кудри, что было обязательной церемонией, предшествовавшей сну. Король упорно молчал, а придворные боялись открыть рот, зная, что тем самым могут навлечь гнев монарха на свою голову.
Весть о приходе брата отнюдь не улучшила настроение короля. Он нахмурил брови и уставился на дверь, через которую тот должен был войти в спальню.
Войдя, герцог рассыпался в комплиментах, делая особый акцент на том, что у короля сегодня отличный цвет лица.
– Оставьте цвет моего лица в покое, – пробурчал Генрих. – Мне хорошо известно, что вы мечтаете увидеть меня бледным и измученным.
Но Франсуа было не так просто вывести из себя. Он подошел к туалетному столику, небрежно подхватил какой-то флакон, делая вид, что его рассматривает, и, как бы по недосмотру, положил на столик заветное письмо.
– Завтра я отправляюсь в Булон, брат мой… Я хотел бы узнать о последних распоряжениях вашего величества.
– Вы узнаете о них завтра, перед отъездом. Сегодня вечером у меня сильно разболелась голова, и я ищу покоя.
– Извольте простить меня за то, что я потревожил ваше величество, – изысканно поклонился Франсуа. – Позвольте пожелать вам доброй ночи, брат мой.
– Доброй ночи, месье. Эй, брадобрей, прекрати дергать мне волосы, а то я велю отколотить тебя палкой.
Сохраняя предельно изысканный вид, легко и непринужденно раскланявшись, Франсуа покинул спальню, оставив на туалетном столике короля письмо де Бюсси.
– Дайте-ка мне эту бумажку, которую мой брат забыл у меня на столе, – распорядился Генрих после того, как за Франсуа закрылась дверь.
Лакей поторопился выполнить его распоряжение. Король впился глазами в текст письма, быстро прочел его, после чего впервые за весь вечер улыбнулся.
– Так, так! – удовлетворенно пробормотал он.
Как и его младший брат, Генрих III не любил прощать обиды. Тем более, ему было обидно, когда его дружбой пренебрегали. Вот почему, после своего восшествия на престол, он искал средства отомстить де Бюсси.
В те времена, когда сам Генрих был еще герцогом Анжуйским (а Франсуа – герцогом Алансонским), он любил Бюсси, считая его одним из лучших своих друзей. Первая трещина в их отношениях возникла после того, как поляки предложили Генриху трон своего королевства. Перспектива переезда в холодный Краков отнюдь не улыбалась де Бюсси. Он был вынужден следовать за своим господином, однако при этом громко ворчал. Генрих хмурился, но прощал своему другу это ворчание. Так продолжалось до тех пор, пока в одну прекрасную ночь де Бюсси не покинул Кракова, даже не попросив предварительно у Генриха разрешения на свое бегство. Король горько переживал это вероломство своего друга, затаив в сердце обиду. Ведь, как и все Валуа, он был злопамятен. Когда же, вернувшись во Францию, чтобы воссесть на французский трон, он узнал, что Бюсси перешел на службу его ненавистного брата Франсуа, обида его еще усилилась. Он ее никак не проявлял, демонстрируя Бюсси лишь свое равнодушие, однако не отказался от замысла в один прекрасный день отомстить. И вот этот день настал.
И следующим утром, когда Франсуа отправлялся в Лондон, Генрих вызвал своего Главного охотничьего.
– Быть может, вы сочтете, что мы рассказываем вам об этом из худших побуждений, но поймите, что мы питаем к вам самые дружеские чувства, мой дорогой Монсоро. Нам кажется недопустимым, если человек, столь благородный и добродетельный, как вы, оказывается обманутым.
Шарль де Монсоро, с посеревшим лицом, едва держался на ногах. Его глаза не могли оторваться от текста письма, которое дрожало в его руках. Он чувствовал, что в горле у него пересохло, а ноги стали ватными. По счастью, Генрих понял, в каком состоянии он находится.
– Садитесь! – воскликнул король, самолично пододвигая стул своему Главному охотничьему:
– Боже, как вы бледны!.. Выпейте вот это. Король вытащил из кармана миниатюрный флакон, отсчитал несколько капель в стакан воды и протянул его Монсоро. Тот взял стакан дрожащей рукой.
– Как вы добры! – дрожащим голосом пробормотал граф. – Ваше величество, вы единственная опора!
– О, не преувеличивайте! Конечно, я хочу вам помочь, но поймите, при данных обстоятельствах только вы можете что-то сделать. Конечно же, вам нужен отпуск… и я вам его предоставляю.
– Но, сир… Возможно, целесообразнее мой уход в отставку. Не знаю, до какой крайности может дойти мой гнев, поэтому мне не хотелось бы ставить ваше величество в затруднительное положение.
На лице короля появилась очаровательная вероломная улыбка.
– О, не беспокойтесь об этом. Нам известно, сколь дорого иной раз приходится платить благородному человеку за свою оскорбленную честь. В иных случаях мы предпочитаем тогда закрыть глаза. Итак, отправляйтесь и не беспокойтесь о своем короле.
– О сир… Какое великодушие!
– Поезжайте месье. Вы остаетесь нашим другом. Мы лишь рекомендуем вам проявить известную сдержанность в отношении вашей супруги. Она женщина… а значит, отличается хрупкостью.
И Монсоро покинул Париж буквально через час после разговора с королем. Ярость и отчаянье переполняли его душу так, что он мчался, не останавливаясь, загнав по дороге нескольких лошадей.
Франсуаза только что вернулась с прогулки в лесу, который окружал замковый парк с трех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
К тому же герцог Анжуйский и сам пробовал ухаживать за Франсуазой де Монсоро, но эта его попытка не увенчалась успехом. Впрочем, ее отказ не сильно его расстроил, так как он нашел себе много других красавиц, готовых отдаться «сыну Франции».
Однако известия о том, что Бюсси преуспел с тою, которая отказала ему, герцог перенести не мог! Ревность, обида, зависть тут же вспыхнули в его сердце, взывая к отмщению. К тому же, собираясь направиться в Англию, чтобы попытаться обаять королеву-девственницу Елизавету, Франсуа был не прочь под занавес хорошенько «погулять», оставив за спиной несколько разбитых судеб. Итак, держа письмо в своих изящных пальцах, облеченных в перчатки, он направился к королю, который как раз ложился спать.
Его Величество Генрих III, король Франции милостью Божьей, пребывал в дурном настроении. Царившие в Париже духота и жара всегда действовали на него раздражающе. К тому же, одна из его любимых гончих только что околела, поев протухшего мяса. Развалившись в глубоком кресле, король, облеченный в просторный шелковый халат, нервно вдыхал благовоние, исходившее от зажатой в его ладони благоухающей губки. Тем временем парикмахер бережно укладывал его длинные черные кудри, что было обязательной церемонией, предшествовавшей сну. Король упорно молчал, а придворные боялись открыть рот, зная, что тем самым могут навлечь гнев монарха на свою голову.
Весть о приходе брата отнюдь не улучшила настроение короля. Он нахмурил брови и уставился на дверь, через которую тот должен был войти в спальню.
Войдя, герцог рассыпался в комплиментах, делая особый акцент на том, что у короля сегодня отличный цвет лица.
– Оставьте цвет моего лица в покое, – пробурчал Генрих. – Мне хорошо известно, что вы мечтаете увидеть меня бледным и измученным.
Но Франсуа было не так просто вывести из себя. Он подошел к туалетному столику, небрежно подхватил какой-то флакон, делая вид, что его рассматривает, и, как бы по недосмотру, положил на столик заветное письмо.
– Завтра я отправляюсь в Булон, брат мой… Я хотел бы узнать о последних распоряжениях вашего величества.
– Вы узнаете о них завтра, перед отъездом. Сегодня вечером у меня сильно разболелась голова, и я ищу покоя.
– Извольте простить меня за то, что я потревожил ваше величество, – изысканно поклонился Франсуа. – Позвольте пожелать вам доброй ночи, брат мой.
– Доброй ночи, месье. Эй, брадобрей, прекрати дергать мне волосы, а то я велю отколотить тебя палкой.
Сохраняя предельно изысканный вид, легко и непринужденно раскланявшись, Франсуа покинул спальню, оставив на туалетном столике короля письмо де Бюсси.
– Дайте-ка мне эту бумажку, которую мой брат забыл у меня на столе, – распорядился Генрих после того, как за Франсуа закрылась дверь.
Лакей поторопился выполнить его распоряжение. Король впился глазами в текст письма, быстро прочел его, после чего впервые за весь вечер улыбнулся.
– Так, так! – удовлетворенно пробормотал он.
Как и его младший брат, Генрих III не любил прощать обиды. Тем более, ему было обидно, когда его дружбой пренебрегали. Вот почему, после своего восшествия на престол, он искал средства отомстить де Бюсси.
В те времена, когда сам Генрих был еще герцогом Анжуйским (а Франсуа – герцогом Алансонским), он любил Бюсси, считая его одним из лучших своих друзей. Первая трещина в их отношениях возникла после того, как поляки предложили Генриху трон своего королевства. Перспектива переезда в холодный Краков отнюдь не улыбалась де Бюсси. Он был вынужден следовать за своим господином, однако при этом громко ворчал. Генрих хмурился, но прощал своему другу это ворчание. Так продолжалось до тех пор, пока в одну прекрасную ночь де Бюсси не покинул Кракова, даже не попросив предварительно у Генриха разрешения на свое бегство. Король горько переживал это вероломство своего друга, затаив в сердце обиду. Ведь, как и все Валуа, он был злопамятен. Когда же, вернувшись во Францию, чтобы воссесть на французский трон, он узнал, что Бюсси перешел на службу его ненавистного брата Франсуа, обида его еще усилилась. Он ее никак не проявлял, демонстрируя Бюсси лишь свое равнодушие, однако не отказался от замысла в один прекрасный день отомстить. И вот этот день настал.
И следующим утром, когда Франсуа отправлялся в Лондон, Генрих вызвал своего Главного охотничьего.
– Быть может, вы сочтете, что мы рассказываем вам об этом из худших побуждений, но поймите, что мы питаем к вам самые дружеские чувства, мой дорогой Монсоро. Нам кажется недопустимым, если человек, столь благородный и добродетельный, как вы, оказывается обманутым.
Шарль де Монсоро, с посеревшим лицом, едва держался на ногах. Его глаза не могли оторваться от текста письма, которое дрожало в его руках. Он чувствовал, что в горле у него пересохло, а ноги стали ватными. По счастью, Генрих понял, в каком состоянии он находится.
– Садитесь! – воскликнул король, самолично пододвигая стул своему Главному охотничьему:
– Боже, как вы бледны!.. Выпейте вот это. Король вытащил из кармана миниатюрный флакон, отсчитал несколько капель в стакан воды и протянул его Монсоро. Тот взял стакан дрожащей рукой.
– Как вы добры! – дрожащим голосом пробормотал граф. – Ваше величество, вы единственная опора!
– О, не преувеличивайте! Конечно, я хочу вам помочь, но поймите, при данных обстоятельствах только вы можете что-то сделать. Конечно же, вам нужен отпуск… и я вам его предоставляю.
– Но, сир… Возможно, целесообразнее мой уход в отставку. Не знаю, до какой крайности может дойти мой гнев, поэтому мне не хотелось бы ставить ваше величество в затруднительное положение.
На лице короля появилась очаровательная вероломная улыбка.
– О, не беспокойтесь об этом. Нам известно, сколь дорого иной раз приходится платить благородному человеку за свою оскорбленную честь. В иных случаях мы предпочитаем тогда закрыть глаза. Итак, отправляйтесь и не беспокойтесь о своем короле.
– О сир… Какое великодушие!
– Поезжайте месье. Вы остаетесь нашим другом. Мы лишь рекомендуем вам проявить известную сдержанность в отношении вашей супруги. Она женщина… а значит, отличается хрупкостью.
И Монсоро покинул Париж буквально через час после разговора с королем. Ярость и отчаянье переполняли его душу так, что он мчался, не останавливаясь, загнав по дороге нескольких лошадей.
Франсуаза только что вернулась с прогулки в лесу, который окружал замковый парк с трех сторон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84