Тебе придется дать слово, что без моего разрешения ты не расскажешь о нас ни одной живой душе, иначе я могу потерять работу, – сказала она. – Даешь слово?
– Конечно. Что бы ты ни сказала, это останется только между нами двумя.
Интересно, что у нее там? В ее голосе слышалось напряжение. В участке она держалась эдакой воблой, а тут явно нервничала. Минутку... Неужто она... Нет. Не может быть! Или все-таки может?
– Вот, мне в общем-то нужно... Мог бы ты... Могла бы я... напечататься в одном из твоих журналов. Я уже упоминала, что ты не должен никому обо мне рассказывать из-за моей работы, так что я хотела сначала все у тебя расспросить, выяснить, как мне действовать... Ты мог бы устроить это анонимно? Не показывать мое лицо и напечатать другое имя? – спросила она.
Мне понадобилась пара мгновений на то, чтобы, во-первых, собраться с мыслями, а во-вторых, собрать носки, разбросанные по всей комнате.
– Э... Ладно, это возможно. Девушки почти не пользуются своими настоящими именами, а что касается лица – да, некоторые женщины его закрывают. Правда, не в таких журналах, как "Блинг", где работают в основном профессиональные модели. Лучше пошли свои фотографии во "Фрот". Они сотрудничают с... как бы это сказать... с энтузиастами-любителями. Принимают как поляроидные снимки, так и обычные тридцатипятимиллиметровые кадры – такие можно сделать дома. Кроме того, тебе придется выслать копию удостоверения и разрешение на публикацию. Эти данные никуда не пойдут, они исключительно для внутреннего пользования. Так, наверное, будет разумнее всего.
Надо обязательно раздобыть этот номер "Фрота"!
Подумав, констебль Кенсингтон сказала, что ее это вполне устраивает.
– А откуда возьмутся фотографии? – спросила она.
– Ну, можешь... Я не знаю... Есть у тебя муж, или бойфренд, или еще кто-нибудь, кто мог бы тебя сфотографировать?
– Есть, но я не хочу никому рассказывать. Я делаю это исключительно для себя – ни для кого больше, – объяснила она.
– Тогда можешь поставить фотоаппарат на автоматический пуск.
– Наверное, это один из вариантов... Или меня мог бы сфотографировать ты, – предложила она, после чего мне пришлось собирать носки вновь. – Я понимаю, что, обращаясь к тебе, веду себя нагло. Просто для меня очень важно, чтобы об этом знало как можно меньше народу, а ты еще и профессионал к тому же. Возьмешься?
Она надула губки.
– У меня есть деньги, я могу и заплатить.
Что говорят в таких случаях? Все выражения повылетали у меня из головы. Я не верил собственным ушам! Передо мной сидела констебль Кенсингтон, которая лишь на прошлой неделе надевала на меня наручники, – а теперь она предлагает деньги за то, чтоб я ее взял да и сфотографировал. Раздумывать тут было нечего, однако, чтобы се не испугать, я постарался не выглядеть слишком уж нетерпеливым.
– Конечно, я тебя сфотографирую, а о деньгах не думай. Мне это только в удовольствие, – сказал я, и повода сомневаться в моих словах у нее не было.
Констебль Кенсингтон просияла широкой взволнованной улыбкой и поблагодарила меня.
– Хочешь сфотографировать меня здесь, сегодня же? – спросила она.
– Да. Мне только надо смотаться в магазин за пленкой. Это здесь, через дорогу. Я буду через пять минут, магазин буквально рядом! Ты меня подождешь?
В ответ она просто кивнула и робко улыбнулась. Я делал вид, что проверяю, взял ли ключи, хотя на самом деле поправлял джинсы. Потом вскочил с дивана и направился к двери.
– Всего пять минут – и я здесь! Никуда не уходи! – почти взмолился я.
Можно было подумать, что за мной гнались все церберы ада и только что за задницу не хватали. Я скатился по лестнице и вылетел на улицу. Ночной магазин, до которого, если идти нога за ногу, было всего десять минут, оказался словно на другом конце Средиземья. Я бежал со всех ног и всю дорогу страшился: вдруг сиськи у констебля Кенсингтон похолодели от страха, и она, пока меня не было, сделала ноги? Я все время молился, сам не знаю кому – тому, кто слушал: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это произойдет!" Мысль о том, что вот я прихожу домой, а она ушла, заставляла меня чуть ли не всхлипывать. Вряд ли я бы это перенес.
А из-за чего, собственно, я так распереживался? В конце концов, от меня требовались только фотографии. По правде говоря, на секс тут рассчитывать было трудно – учитывая наличие "мужа, или бойфренда, или кого-нибудь еще". Кроме того, она пришла ко мне как к "профессионалу". Проклятие! А если попробовать? Не стоит ли последовать примеру другого фотографа, который предложил сделать несколько фотографий с минетом (оставив модели решать, кому же тут делать минет)? Да-а, хорошо придумал! Она поглядит сквозь меня, оденется и защелкнет на моих запястьях наручники – уже второй раз за неделю. Я и чирикнуть не успею. Из всех, с кем это стоило попробовать, женщина-полицейский была наименее подходящей кандидатурой. На самом деле все было уловкой, мягко выстеленной ловушкой, откуда мне уже не выбраться. И я шел прямо в эту ловушку.
Я встал как вкопанный. Так и есть! Как это я раньше не додумался? Беседой заправляла моя маленькая головка, а большая только слушала, но мы рискуем все вместе, включая мою симпатичную девственную задницу, оказаться за решеткой.
Нет, подождите, не может быть... Она попросила ее сфотографировать, в этом нет ничего криминального. Я всего-навсего сделаю несколько фотографий, они не сумеют ничего на меня повесить. С их стороны все мероприятие было потерей времени. Это даже может оказаться хорошим способом снять с себя и другую вину – достаточно будет продемонстрировать данные фотографии. Ладно, этим я и ограничусь: просто сделаю несколько кадров.
Интересно, как далеко готова зайти в своих хитростях констебль Кенсингтон? Выполнит ли мои указания, разденется? Или в последний момент передумает – поняв, что я не клюю?
Я вернулся через пятнадцать минут с двумя пленками. Она по-прежнему сидела на диване.
– Я налила себе немного виски – успокоить нервы. Ты не против?
Я сказал, что не против. Сколько угодно. Зарядив камеру, я спросил: готова ли она?
– Может, мы переместим тебя на кровать? – предложил я, и она допила остатки виски.
– Хорошо, давай так.
Чтобы нам обоим стало полегче, я включил музыку, после чего сказал ей, как лечь. На ней была юбка по колено и темные чулки, а когда я попросил ее развести ноги, то увидел темные же трусики и подвязки. Она так и осталась с раскинутыми ногами, и я щелкал не переставая. А приятель у меня в штанах оставил всякие сомнения и восстал.
– Расстегни несколько пуговиц на блузке.
Она подчинилась. Если это не более чем военная хитрость, то мне оставалось лишь восхититься ее самоотверженностью.
– А теперь одной рукой три у себя между ног, а другой опусти бюстгальтер, – то ли сказал, то ли прохрипел я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Конечно. Что бы ты ни сказала, это останется только между нами двумя.
Интересно, что у нее там? В ее голосе слышалось напряжение. В участке она держалась эдакой воблой, а тут явно нервничала. Минутку... Неужто она... Нет. Не может быть! Или все-таки может?
– Вот, мне в общем-то нужно... Мог бы ты... Могла бы я... напечататься в одном из твоих журналов. Я уже упоминала, что ты не должен никому обо мне рассказывать из-за моей работы, так что я хотела сначала все у тебя расспросить, выяснить, как мне действовать... Ты мог бы устроить это анонимно? Не показывать мое лицо и напечатать другое имя? – спросила она.
Мне понадобилась пара мгновений на то, чтобы, во-первых, собраться с мыслями, а во-вторых, собрать носки, разбросанные по всей комнате.
– Э... Ладно, это возможно. Девушки почти не пользуются своими настоящими именами, а что касается лица – да, некоторые женщины его закрывают. Правда, не в таких журналах, как "Блинг", где работают в основном профессиональные модели. Лучше пошли свои фотографии во "Фрот". Они сотрудничают с... как бы это сказать... с энтузиастами-любителями. Принимают как поляроидные снимки, так и обычные тридцатипятимиллиметровые кадры – такие можно сделать дома. Кроме того, тебе придется выслать копию удостоверения и разрешение на публикацию. Эти данные никуда не пойдут, они исключительно для внутреннего пользования. Так, наверное, будет разумнее всего.
Надо обязательно раздобыть этот номер "Фрота"!
Подумав, констебль Кенсингтон сказала, что ее это вполне устраивает.
– А откуда возьмутся фотографии? – спросила она.
– Ну, можешь... Я не знаю... Есть у тебя муж, или бойфренд, или еще кто-нибудь, кто мог бы тебя сфотографировать?
– Есть, но я не хочу никому рассказывать. Я делаю это исключительно для себя – ни для кого больше, – объяснила она.
– Тогда можешь поставить фотоаппарат на автоматический пуск.
– Наверное, это один из вариантов... Или меня мог бы сфотографировать ты, – предложила она, после чего мне пришлось собирать носки вновь. – Я понимаю, что, обращаясь к тебе, веду себя нагло. Просто для меня очень важно, чтобы об этом знало как можно меньше народу, а ты еще и профессионал к тому же. Возьмешься?
Она надула губки.
– У меня есть деньги, я могу и заплатить.
Что говорят в таких случаях? Все выражения повылетали у меня из головы. Я не верил собственным ушам! Передо мной сидела констебль Кенсингтон, которая лишь на прошлой неделе надевала на меня наручники, – а теперь она предлагает деньги за то, чтоб я ее взял да и сфотографировал. Раздумывать тут было нечего, однако, чтобы се не испугать, я постарался не выглядеть слишком уж нетерпеливым.
– Конечно, я тебя сфотографирую, а о деньгах не думай. Мне это только в удовольствие, – сказал я, и повода сомневаться в моих словах у нее не было.
Констебль Кенсингтон просияла широкой взволнованной улыбкой и поблагодарила меня.
– Хочешь сфотографировать меня здесь, сегодня же? – спросила она.
– Да. Мне только надо смотаться в магазин за пленкой. Это здесь, через дорогу. Я буду через пять минут, магазин буквально рядом! Ты меня подождешь?
В ответ она просто кивнула и робко улыбнулась. Я делал вид, что проверяю, взял ли ключи, хотя на самом деле поправлял джинсы. Потом вскочил с дивана и направился к двери.
– Всего пять минут – и я здесь! Никуда не уходи! – почти взмолился я.
Можно было подумать, что за мной гнались все церберы ада и только что за задницу не хватали. Я скатился по лестнице и вылетел на улицу. Ночной магазин, до которого, если идти нога за ногу, было всего десять минут, оказался словно на другом конце Средиземья. Я бежал со всех ног и всю дорогу страшился: вдруг сиськи у констебля Кенсингтон похолодели от страха, и она, пока меня не было, сделала ноги? Я все время молился, сам не знаю кому – тому, кто слушал: "Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пусть это произойдет!" Мысль о том, что вот я прихожу домой, а она ушла, заставляла меня чуть ли не всхлипывать. Вряд ли я бы это перенес.
А из-за чего, собственно, я так распереживался? В конце концов, от меня требовались только фотографии. По правде говоря, на секс тут рассчитывать было трудно – учитывая наличие "мужа, или бойфренда, или кого-нибудь еще". Кроме того, она пришла ко мне как к "профессионалу". Проклятие! А если попробовать? Не стоит ли последовать примеру другого фотографа, который предложил сделать несколько фотографий с минетом (оставив модели решать, кому же тут делать минет)? Да-а, хорошо придумал! Она поглядит сквозь меня, оденется и защелкнет на моих запястьях наручники – уже второй раз за неделю. Я и чирикнуть не успею. Из всех, с кем это стоило попробовать, женщина-полицейский была наименее подходящей кандидатурой. На самом деле все было уловкой, мягко выстеленной ловушкой, откуда мне уже не выбраться. И я шел прямо в эту ловушку.
Я встал как вкопанный. Так и есть! Как это я раньше не додумался? Беседой заправляла моя маленькая головка, а большая только слушала, но мы рискуем все вместе, включая мою симпатичную девственную задницу, оказаться за решеткой.
Нет, подождите, не может быть... Она попросила ее сфотографировать, в этом нет ничего криминального. Я всего-навсего сделаю несколько фотографий, они не сумеют ничего на меня повесить. С их стороны все мероприятие было потерей времени. Это даже может оказаться хорошим способом снять с себя и другую вину – достаточно будет продемонстрировать данные фотографии. Ладно, этим я и ограничусь: просто сделаю несколько кадров.
Интересно, как далеко готова зайти в своих хитростях констебль Кенсингтон? Выполнит ли мои указания, разденется? Или в последний момент передумает – поняв, что я не клюю?
Я вернулся через пятнадцать минут с двумя пленками. Она по-прежнему сидела на диване.
– Я налила себе немного виски – успокоить нервы. Ты не против?
Я сказал, что не против. Сколько угодно. Зарядив камеру, я спросил: готова ли она?
– Может, мы переместим тебя на кровать? – предложил я, и она допила остатки виски.
– Хорошо, давай так.
Чтобы нам обоим стало полегче, я включил музыку, после чего сказал ей, как лечь. На ней была юбка по колено и темные чулки, а когда я попросил ее развести ноги, то увидел темные же трусики и подвязки. Она так и осталась с раскинутыми ногами, и я щелкал не переставая. А приятель у меня в штанах оставил всякие сомнения и восстал.
– Расстегни несколько пуговиц на блузке.
Она подчинилась. Если это не более чем военная хитрость, то мне оставалось лишь восхититься ее самоотверженностью.
– А теперь одной рукой три у себя между ног, а другой опусти бюстгальтер, – то ли сказал, то ли прохрипел я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52