Ему ведь позарез надо было завести знакомство с рыцарями, которые имеют право свободно разговаривать с королем.
Знакомство с данным конкретным рыцарем получилось исключительно бурным. Барабин притащил за собой хвост из трех аргеманов, так что они с рыцарем оказались вдвоем против семерых.
Правда, в первую же секунду число противников сократилось до шести. Одному из аргеманов Роман лихим ударом снес голову.
Спина к спине, защищенные с одной стороны глубокой водой, Роман и рыцарь отбивались от наседающих врагов, и Барабин при этом еще умудрялся поглядывать по сторонам.
Он видел, что с корабля в них целят из луков, но стрелять не рискуют — слишком темно и далеко, можно попасть в своих.
А на берегу из боевого охранения не осталось практически никого. Многих перебили, кто-то отступил в лесную тень, и аргеманы с факелами в руках устремились в сторону деревни.
Но они уже потеряли слишком много времени. Всего несколько минут — но все равно слишком много.
Рабыня Эрефора прискакала не одна. С нею было еще несколько всадниц, которые отстали, схватившись с аргеманами на дороге.
И в самой деревне уже не пели, а орали на разные голоса в тональности сирены боевой тревоги, отчаянно свистели, били в барабан и призывали к оружию.
Если аргеманы рассчитывали сжечь воинов майордома Груса спящими в домах, то теперь об этом не могло быть и речи. Все уже повыскакивали из домов и даже успели одеться.
Было видно, как на холме, в самой высокой точке дороги, выстраиваются оборонительные цепи. Впереди — пешие оруженосцы с большими щитами и длинными копьями, за их широкими спинами — гейши с луками и арбалетами, а в третьем эшелоне — рыцари на конях.
Тот, кто придумал расположить деревню Таугас не на морском берегу, а в седловине за холмом, был очень дальновидным человеком. Тем, кто пытался напасть на Таугас с моря, приходилось бежать по дороге вверх, теряя время и силы. А навстречу им летели стрелы.
И все бы на этом было кончено, не появись из-за серой скалы, далеко выдающейся в море, еще три драккара. Два из них были поменьше первого, а один, наоборот, много больше.
Случилось это как раз в ту минуту, когда Роман и рыцарь отбились, наконец, от настырных аргеманов и получили минуту передышки.
Эту минуту рыцарь потратил, всматриваясь в очертания большого корабля, который приближался не так бесшумно, как первый драккар, но ничуть не менее стремительно.
Он узнал корабль, уже когда тот был на расстоянии полета стрелы. И произнес с каким-то испуганным придыханием:
— Это «Торванга». Корабль Ингера из Ферна.
18
По идее приближение новых драккаров с холма должны были видеть обе противоборствующие стороны. Но баргаутские рыцари сквозь узкие прорези в шлемах и похмельный туман в глазах не видели ни черта и вдобавок еще ни черта не слышали, хотя гейши предупреждали их об опасности.
У аргеманов со зрением и слухом было лучше, и, оглянувшись на море, где величественно подходила к берегу «Торванга», они разом, как по команде, побежали с холма.
Баргаутские рыцари, понятное дело, приняли это на свой счет, решив, что пираты побежали под градом стрел, устрашившись отпора.
В соответствии с этим благородные обладатели именных мечей пришпорили коней, полные решимости развить успех и неудержимой стальной лавиной сбросить аргеманов в море.
Чуть не потоптав оруженосцев и гейш, рыцари галопом полетели вниз, на берег, нагоняя пеших аргеманов и сбивая их мечами в пыль.
Но пираты были не дураки и разбегались врассыпную через лесную поросль кустарник и траву в человеческий рост.
Тут уже об организованных действиях рыцарей не могло быть и речи.
Тяжелая конница рассеялась по склонам холма, окрестным джунглям и песчаному пляжу. Одни рыцари уже видели «Торвангу» и два меньших драккара в ее кильватере, а другие все еще ничего не видели, а тревожные крики не могли разобрать сквозь звон клинков и вопли боли.
А с кораблей уже прыгали в воду аргеманские воины и в большинстве своем, оставляя рыцарей у себя в тылу, рвались наверх, на холм, спеша занять господствующую высоту, которая осталась без надежной защиты.
Когда рыцари учинили погоню за бегущим авангардом аргеманов, среди оруженосцев и гейш начались разброд и шатания.
Если нет другого приказа, то рабыни меча были обязаны следовать за рыцарями, да и у оруженосцев тоже не было большого выбора. Так что оборонительная линия в верхней точке дороги рассыпалась в одну минуту.
И восстановить ее было некому.
Только Барабин, на лету уловив суть тактической задумки аргеманов, ни секунды не медля устремился на холм, увлекая за собой молодого рыцаря и рабыню меча Эрефора.
На том самом месте, где в первое утро Барабин встретил старуху с косой, кипела схватка.
Десятка два оруженосцев, встав в круг и прикрывшись щитами, как спартанцы царя Леонида, пытались длинными копьями отбиться от сотни аргеманов, но круг сужался, оруженосцы падали, и группа Барабина, которая по пути разрослась до семи человек, включая еще одного рыцаря, сумела сделать только одно — прорубить коридор для выхода тех, кто уцелел.
«К лесу, там хоть немногих из вас сберегу!» — крутилась в голове у Романа строчка Высоцкого, но когда группа добралась до леса, в ней оставалось всего двенадцать человек, считая и спасенных оруженосцев.
Среди них Барабин обнаружил и главного виновника катастрофы — оруженосца самого майордома Груса.
Если бы этот идиот вместо того, чтобы впадать в амбицию и учинять разборки с истребителем народов, вовремя доложил по команде, что есть сведения о пребывании в замке Ночного Вора грозного Ингера из Ферна, половины безобразий можно было бы избежать.
Во всяком случае, был шанс досрочно завершить рыцарскую попойку в деревне и избежать превращения боевых постов в бордель под открытым небом.
Но оруженосец майордома все испортил. А к тому времени, когда доложить про Ингера смогла рабыня Эрефора, рыцари уже были пьяны настолько, что не соображали вообще ничего.
Море им было по колено, а горы по плечо, и хотелось им только одного — большой и чистой любви. Или маленькой и грязной — это уж кому как нравится.
К тому же обстоятельства возвращения гейши в деревню были таковы, что ее вообще не стали слушать. Теперь, когда аргеманы бросили бесполезную погоню через ночной лес — потому что в седловине между холмами их ждала беззащитная деревня и никто не хотел упускать свою долю добычи — у Барабина появилась минута, чтобы выяснить все поподробнее.
И оказалось, что рабыню, которая по местному обычаю носила имя меча в женском роде — Эрефорше — в деревне чуть не казнили.
Барон Дорсет, хозяин Эрефора, которого невосполнимая потеря заставила наполовину протрезветь, заявил, что это она украла меч, взяв в сообщники колдуна из чужой земли и его оруженосца — сторукого великана без лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104