Франта Тибурек улыбнулся.
– Да! Мы победим, потому что мы владеем идеей, а это – самое сильное оружие. И нет, мой друг, на свете такого ружья, пулемета или пушки, которые могли бы уничтожить идею. Вот почему никому никогда не удастся уничтожить Советский Союз, ибо он создан во имя идеи братства и счастья людей. Я надеюсь встретить тебя в один прекрасный день в освобожденной Праге, когда мы будем строить социализм в Чехословакии… – И он еще раз обнял Аполинарио и, по старому славянскому обычаю, расцеловал его в обе щеки.
– Приеду, разумеется, приеду… – ответил ему бразилец.
Поезд отошел от утонувшей в сугробах станции. Огни паровоза осветили снежную мглу. Аполинарио махал на прощание рукой и повторял:
– До свидания, друг, до свидания…
Глава седьмая
1
Маркос де Соуза с озабоченным лицом быстрой, возбужденной походкой шагал по комнате. Другой архитектор, нервно размахивая руками, повторял слышанные уже из стольких уст слова:
– Нет, я не в силах понять…
Это был тот самый архитектор, который во время карнавала предоставил свой дом для встречи Жоана и Марианы. Он искренне сочувствовал партии и относился к ней с таким энтузиазмом, что иногда даже проявлял неосторожность в разговорах и спорах: он не давал никому в своем присутствии нападать на Советский Союз или на коммунистов. Где бы то ни было, он всегда выступал в их защиту, не задумываясь над последствиями. Маркосу уже приходилось встречать его на улице, когда он во весь голос высказывал какому-нибудь реакционеру свое восхищение политикой Сталина. Вскоре после падения Мадрида он во время подписания контракта на постройку особняка для одного богатого испанского коммерсанта учинил форменный скандал, обнаружив, что его клиент – заядлый франкист. Он порвал контракт и бросил его в лицо остолбеневшему богачу, владельцу одной из крупных кондитерских города, со словами:
– Для фашистов я дома не строю…
Он объяснил потом Маркосу.
– Представь себе, этот кретин предложил мне выпить по рюмке малаги за здоровье генерала Франко… А я еще не опомнился от падения Мадрида…
Маркос при встрече рассказал об этом инциденте Жоану, и тот с удовлетворением улыбнулся
– Вот видишь? С нами гораздо больше людей, чем мы думаем. Хороших, мужественных, людей, с твердым характером, готовых отказаться от денег и выгодных контрактов… Таких большинство, Маркос. А сакилы и эрмесы резенде – исключение… Нужно объединить всех сочувствующих нам людей вокруг журнала, способствовать их политическому развитию…
Они хорошие люди, это несомненно, – думал Маркос, возбужденно расхаживая по комнате. Хорошие люди, честные, с твердым характером: именно поэтому нужно избавить их от сомнений, от охватившей их тревоги. Нужно разъяснить, чтобы они поняли. Но способен ли он, Маркос, разъяснить им все, убедить их? Если он сам многого не понимал, если сам терялся в догадках, если его сердце сжималось от горечи и только вера в Советский Союз, которая никогда ему не изменяла, позволяла рассеять сомнения… У него нехватало аргументов, а каждый из тех, кто обращался к нему, наслушался ужасов от троцкистов, от называвших себя «ультра-левыми» интеллигентов и просил объяснений и разъяснений. А некоторые даже не хотели его слушать, отшатнулись и от него и от журнала. Он получил три-четыре письма, содержавших одно и то же требование: «…настоящим прошу исключить мое имя из списка сотрудников вашего журнала…»
Вот здесь перед ним молодой архитектор, его друг. Он нервно потирает руки, закрывает ими лицо, на котором отражается охватившее его беспокойство Прерывающимся от волнения голосом он заявляет:
– Знаешь, на что это похоже? Будто на меня обрушился только что выстроенный мной дом…
В той же комнате, сидя в том же кожаном кресле, дня два назад другой его друг сказал:
– Это для меня так же ужасно, как если бы я, придя домой, застал жену в объятиях другого…
Маркоса де Соузу обычно называли «создателем новейшей школы бразильской архитектуры». Действительно, по его стопам новатора шли последние выпускники архитектурных факультетов в Рио и Сан-Пауло. И, несомненно, его горячие симпатии к коммунизму способствовали возникновению антифашистских и антиимпериалистических настроений в среде архитекторов.
Профсоюз архитекторов стал рассматриваться как антиправительственный форпост, и начальник полиции уже отзывался о нем, как о «гнезде коммунистов». Троцкисты и другие антисоветские элементы старались внести смуту в эту среду, они задавали провокационные вопросы: спрашивали, как могут современные архитекторы увязывать свои политические симпатии с принципами советской архитектуры, столь далекой от их взглядов и даже противоположной им? Однако эта интрига не находила отклика: с одной стороны, архитекторы имели, по правде сказать, слабое представление о советской архитектуре, а с другой – считали это частным вопросом, о котором можно будет впоследствии и поспорить. Многие из них – и это случилось с самим Маркосом де Соузой – были убеждены, что их формалистическая («передовая», как они говорили) архитектура является выражением революционного искусства. Реалистический характер советской архитектуры они объясняли самыми различными мотивами: климатом, стремлением удовлетворить лишь насущные нужды населения и т. д.
Как бы там ни было, обращая свои взоры к СССР, они восхищались комплексом того, что там создано на благо человека, восхищались Советским Союзом, выражали ему свою солидарность. Расхождения в области архитектуры казались им второстепенными, не имеющими существенного значения. Важно было то, что там человек освобожден от голода, от тысячелетней эксплуатации, от тьмы невежества. Важна была политика мира советского колосса, преградившего путь Гитлеру и нацистскому варварству.
– Нет, я не в силах этого понять… Словно все обрушилось вокруг меня… – повторил архитектор.
Маркос де Соуза остановился у окна, открыл его, прохладный ветерок проник в комнату. На небе сверкали звезды, лунный свет серебрил деревья и освежал тихую ночную улицу. Маркос вдохнул чистый воздух, полюбовался великолепием ночи, затем повернулся к другу.
– Что я тебе могу сказать? – Голос его был суров, лицо серьезно и почти торжественно. – Я все понимаю? Нет, я тебя не стану убеждать, что сам во всем разобрался… До этого далеко… И я стараюсь найти объяснение советско-германскому пакту, но еще не разобрался в нем как следует. Я еще не говорил ни с кем из ответственных товарищей.
Друг перебил его:
– Как все это понять? Я не нахожу никакого объяснения. У меня это никак не укладывается в голове, я не могу этому поверить, иной раз мне даже кажется, что все это только газетная выдумка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319