Сабо, невинная жертва, честная жена, во всем обвинила поэта: это он пытался соблазнить и обесчестить ее. Она же героически сопротивлялась и теперь требовала отмщения. Я отрежу у этого негодяя яйца, а потом пристрелю, как собаку, успокойся, радость моя, я отмою твою честь в крови.
По рыночной площади они бежали в таком порядке: впереди — поэт Убалдо Кападосио, едва прикрытый женской сорочкой, мужское достоинство на виду, приговоренное к ампутации хозяйство болтается из стороны в сторону. За ним вооруженный до зубов, с револьвером и острым ножом для холощения хряков, капитан. Следом — жаждущая зрелищ толпа. Усталый после феерической ночи,
Кападосио начал терять темп, убийца и нож с каждой секундой все ближе и ближе. Вот сейчас холодная сталь … у — у — у!
Вдруг у них на дороге оказался птичий рынок — множество клеток с птицами, наставленных друг на друга. На полной скорости, подгоняемый страхом, Убалдо Кападосио врезался в стену из клеток, и птицы, десятки, сотни птиц, вырвались на свободу и взмыли вверх. И все это неисчислимое множество: голуби и дрозды, иволги и кардиналы, канарейки и куиубы собрались в стаю, подхватили Убалдо Кападосио за подол сорочки и вознесли на небо. Во главе стаи летели двенадцать попугаев арара, прокладывая дорогу в облаках, увлекая за собой трубадура, легкого, как поэзия.
Линдолфо Эзекиэл застыл на месте посреди ярмарки. Там он и стоит до сих пор, превратившись в огромные рога, самые ветвистые на всем Северо-Востоке.
Умельцы делают из них гребни, кольца, стаканы для кашасы и многое другое.
Вот так наемный убийца и бандит стал приносить пользу обществу. Что касается Сабо, то она осталась жить в городе и приняла покровительство полковника Жарди Рамалью, того самого, что был свидетелем погони и чуда.
Птицы пронесли по воздуху Убалду Кападосио, с его невредимым достоинством, через весь Алагоас. А перелетев границу штата Сержипи, опустили на землю в женском монастыре. Монашки приняли поэта с распростертыми объятиями и не задавали вопросов.
1 2 3
По рыночной площади они бежали в таком порядке: впереди — поэт Убалдо Кападосио, едва прикрытый женской сорочкой, мужское достоинство на виду, приговоренное к ампутации хозяйство болтается из стороны в сторону. За ним вооруженный до зубов, с револьвером и острым ножом для холощения хряков, капитан. Следом — жаждущая зрелищ толпа. Усталый после феерической ночи,
Кападосио начал терять темп, убийца и нож с каждой секундой все ближе и ближе. Вот сейчас холодная сталь … у — у — у!
Вдруг у них на дороге оказался птичий рынок — множество клеток с птицами, наставленных друг на друга. На полной скорости, подгоняемый страхом, Убалдо Кападосио врезался в стену из клеток, и птицы, десятки, сотни птиц, вырвались на свободу и взмыли вверх. И все это неисчислимое множество: голуби и дрозды, иволги и кардиналы, канарейки и куиубы собрались в стаю, подхватили Убалдо Кападосио за подол сорочки и вознесли на небо. Во главе стаи летели двенадцать попугаев арара, прокладывая дорогу в облаках, увлекая за собой трубадура, легкого, как поэзия.
Линдолфо Эзекиэл застыл на месте посреди ярмарки. Там он и стоит до сих пор, превратившись в огромные рога, самые ветвистые на всем Северо-Востоке.
Умельцы делают из них гребни, кольца, стаканы для кашасы и многое другое.
Вот так наемный убийца и бандит стал приносить пользу обществу. Что касается Сабо, то она осталась жить в городе и приняла покровительство полковника Жарди Рамалью, того самого, что был свидетелем погони и чуда.
Птицы пронесли по воздуху Убалду Кападосио, с его невредимым достоинством, через весь Алагоас. А перелетев границу штата Сержипи, опустили на землю в женском монастыре. Монашки приняли поэта с распростертыми объятиями и не задавали вопросов.
1 2 3