– Вот именно. Вы всячески изводите меня. Одно утешение – я возмущаю все ваши предрассудки.
– Помилуйте! Какие предрассудки? У меня, к несчастью, нет ни единого предрассудка. Перед вами человек абсолютно нищий духом.
– Нашли чем хвастаться! У меня их тьма, и преприятнейших. Конечно, я мешаю вам флиртовать, или как это там у вас называется, с вашей кузиной. Но меня это мало трогает. Зато я оказываю ей добрую услугу – помогаю разобраться в вас до конца. Она увидит, как мало в вас содержания.
– Да-да, вы уж разберитесь во мне, прошу вас! – воскликнул Ральф. – Так мало желающих взять на себя столь тяжкий труд.
И, взявшись за этот труд, мисс Стэкпол не жалела усилий, прибегая, как только ей предоставлялась такая возможность, к наиболее естественному в таких случаях способу – к опросу. На следующий день погода испортилась, и Ральф, желая как-то развлечь гостью в пределах дома, предложил осмотреть картины. Генриетта расхаживала по длинной галереи, а сопровождавший ее Ральф указывал на все лучшее, что составляло коллекцию его отца, называя художников и разъясняя сюжеты. Мисс Стэкпол глядела на картины молча, никак не выражая своего мнения, и Ральф с благодарностью отметил про себя, что она не исторгает штампованных возгласов восхищения, которые так охотно расточали другие посетители Гарденкорта. Надо отдать справедливость молодой американке – она не была падка на трафаретные фразы; говорила вдумчиво и небанально, хотя порою напряженно и чуть выспренно, словно образованный человек, объясняющийся на чужом языке. Уже потом Ральф узнал, что когда-то она вела раздел по искусству в одном заокеанском журнале, однако, несмотря на это обстоятельство, в ее карманах не водилось разменной монеты восторгов. И вот, после того как он подвел ее к очаровательному пейзажу Констебля, она вдруг обернулась и принялась, словно картину, разглядывать его самого.
– Вот так вы и проводите время? – спросила она. – Я редко провожу его столь приятно.
– Оставьте. Вы знаете, о чем я говорю, – у вас нет постоянного занятия.
– Ах, – сказал Ральф, – перед вами самый большой в мире бездельник.
Мисс Стэкпол перевела взор на Констебля, и Ральф привлек ее внимание к висевшей тут же небольшой картине Ланкре, изображавшей юношу в алом камзоле, чулках и брыжах; прислонившись к пьедесталу, на котором стояла статуя нимфы, он играл на гитаре двум дамам, сидящим на траве.
– Вот мой идеал постоянного времяпрепровождения, – сказал Ральф.
Мисс Стэкпол снова обернулась, и, хотя глаза ее были устремлены на картину, Ральф заметил, что она не уловила, в чем смысл сюжета; она обдумывала куда более важный вопрос.
– Не понимаю, как вас не заест совесть.
– У меня нет совести, дорогая мисс Стэкпол.
– Советую ее обрести. Она вам понадобится, когда вы в следующий раз вздумаете поехать на родину.
– Мне, скорее всего, уже не придется туда поехать.
– Что, стыдно будет там показаться?
Ральф помедлил с ответом.
– У кого нет совести, – сказал он с мягкой улыбкой, – у того, надо полагать, нет и стыда.
– Ну и самомнение у вас, однако! – заявила Генриетта. – Вы считаете, что хорошо делаете, отказываясь от родной страны?
– От родной страны нельзя отказаться, как нельзя отказаться от родной бабушки. Ни ту ни другую не выбирают – они составляют неотъемлемую часть каждого из нас, и уничтожить их нельзя.
– То есть вы пытались, но у вас ничего не вышло? Интересно, как к вам относятся здесь.
– Англичане от меня в восторге.
– Потому что вы подделываетесь к ним.
– Ах, – вздохнул Ральф. – Согласитесь отнести мой успех, хоть частично, за счет врожденного обаяния.
– Не вижу у вас никакого врожденного обаяния. Если оно и есть, то заимствованное – по крайней мере, живя здесь, вы немало потрудились, чтобы его позаимствовать. Не скажу, что вам это удалось. Я, во всяком случае, не придаю такому обаянию цены. Займитесь чем-нибудь стоящим, вот тогда нам найдется, о чем поговорить.
– Превосходно. Только научите меня, что мне делать.
– Прежде всего вернуться на родину.
– Вернулся. А потом?
– И сразу найдите себе серьезное занятие.
– В какой области?
– Да в какой угодно. Лишь бы это было настоящее дело. Придумайте что-нибудь новое, возьмитесь за какую-нибудь большую работу.
– И ее так легко найти? – спросил Ральф.
– Конечно, если принять это близко к сердцу.
– Ах к сердцу, – сказал Ральф. – Значит, все зависит от моего сердца…
– А что, сердца у вас тоже нет?
– Было. Еще несколько дней назад. Но с тех пор его у меня похитили.
– В вас нет ни капли серьезности, – сказала мисс Стэкпол, – вот в чем ваша беда.
При всем том несколькими днями позже она снова позволила ему завладеть своим вниманием и на этот раз попыталась: объяснить его загадочные выверты новой причиной.
– Я поняла, в чем ваша беда, мистер Тачит, – сказала она. – Вы считаете, что слишком хороши для брака.
– Я считал так, мисс Стэкпол, пока не встретил вас. – отвечал Ральф. – С тех пор я стал считать иначе.
– Фу, – фыркнула Генриетта.
– Я стал считать, что недостаточно хорош, – закончил Ральф.
– Женитьба сделает вас другим человеком. Не говоря уж о том, что жениться – ваша обязанность.
– Ах, – воскликнул молодой человек, – в жизни столько обязанностей! Неужели и жениться нужно по обязанности?
– Конечно. Вы этого не знали? Все люди должны вступать в брак.
Ральф помолчал – неужели он обманулся? Некоторыми своими чертами мисс Стэкпол как раз начинала ему нравиться. Если она не была очаровательной женщиной, то по крайней мере «высокой пробы». Ей не хватало своеобразия, зато, как сказала Изабелла, ей нельзя было отказать в смелости. Она входила в клетки и, как заправский укротитель львов, взмахивала хлыстом. Она казалась ему неспособной на пошлые ухищрения, меж тем в этих последних ее словах прозвучала фальшивая нота. Когда незамужняя женщина принимается убеждать холостого мужчину в необходимости брака, сам собой напрашивается вывод, что побуждают ее к этому отнюдь не альтруистические мотивы.
– По этому поводу многое можно сказать, – ответил Ральф уклончиво.
– Можно, но суть останется та же. Должна сказать, ваше блестящее одиночество отдает чванством – вы, видимо, считаете, что ни одна женщина вам не пара. Думаете, вы лучше всех на свете? В Америке все женятся.
– Предположим, жениться – моя обязанность, – сказал Ральф. – Но в таком случае ваша, по аналогии, выйти замуж?
Зрачки мисс Стэкпол, не дрогнув, отразили солнце.
– Лелеете надежду найти в моих рассуждениях брешь? Разумеется, я так же, как все, вправе вступить в брак.
– Вот видите, – сказал Ральф. – И меня не возмущает, что вы незамужем. Напротив, радует.
– Да будьте же вы хоть сколько-нибудь серьезны. Нет, вы никогда не станете серьезны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231