– По-моему, счастливые люди, кто живет на ферме. Тут все время что-то происходит!
– Городские так не считают! – сказала миссис Пенрутлан. – Они думают, что в провинции просто живут и умирают, но я вас уверяю – на ферме больше жизни, чем где бы то ни было! Фермерская жизнь – настоящая, я всегда это говорила.
– Так оно и есть, – согласилась Энн, и Джулиан кивнул в знак одобрения. Они уже разостлали снежно-белую скатерть – очень красивую.
– Эта скатерть тоже настоящая вещь, – сказала миссис Пенрутлан. – Она принадлежала моей прапрапрабабушке, и ей почти двести лет, но она такая же белая, как была, и ни разу даже не штопалась. Она видывала больше праздников урожая, чем любая другая скатерть, и это истинная правда!
Стол уставили тарелками, графинчиками и стаканами, положили ножи и вилки. Должны были прийти все Барни, не исключая детей, разумеется. Несколько человек из соседней деревни тоже должны были остаться на ужин, они обещали помочь миссис Пенрутлан. Ух, какой у них у всех будет праздник!
Кладовая была так забита провизией, что в нее трудно было войти. Пироги с мясом, пироги сладкие, с фруктами, окорока, большущий круглый язык, пикули, соусы, торты с вареньем, печеные и свежие фрукты, разные студни, бисквиты, кувшинчики со сливками – просто конца не было тому, что наготовила миссис Пенрутлан. Дети смотрели и восхищались, а она стояла рядом и смеялась.
– Сегодня вам обычного ужина не будет, – сообщила она. – Вы ничего не получите с обеда до вот этого ужина, так что накопите хороший аппетит и поедите как следует!
Кому было дело до обычного ужина, когда их ждала такая роскошная трапеза! Возбуждение нарастало по мере того, как приближалось представление.
– Вон уже идут первые зрители из деревни! – закричал Джулиан, занявший место у входа в сарай: он собирался помогать кассиру. – Ура! Скоро начнется! Подходите все! Лучшее шоу в мире! Приходите все как один! Все сюда!..
БАРНИ – И КЛОППЕР
Когда большой сарай наполнился публикой, явившейся из соседних деревень, шум в помещении поднялся оглушительный. Пришлось принести еще несколько ящиков, чтобы усадить всю детвору. Все разговаривали и смеялись, некоторые ребятишки хлопали в ладоши, торопя начало представления, а возбужденные собаки тявкали и лаяли во всю глотку.
Тимми тоже был возбужден. Он приветствовал всех лаем, энергично размахивая хвостом. Ян сидел рядом с ним, и Джордж была уверена, что он претендует на то, чтобы считать Тимми своей собственной собакой. Ян выглядел чище, чем обычно. Миссис Пенрутлан и в самом деле заставила его искупаться!
– Не пойдешь на представление и на ужин не попадешь, пока не выкупаешься, – пригрозила она.
Но все было тщетно: Ян заявил, что боится купания.
– Я там утону, – сказал он, отшатываясь от ванны, которая уже была наполнена водой.
– Ах, боишься! – безжалостно сказала миссис Пенрутлан, поднимая его и окуная в воду прямо в одежде. – Еще больше испугаешься! Ну-ка, раздевайся прямо в воде, я твои одежки постираю, когда ты вымоешься. Ой, малыш, какой же ты грязный!
Ян орал во всю глотку, пока миссис Пенрутлан скребла его, намыливала и растирала. Он чувствовал себя полностью в ее власти и решил ничем ее не раздражать, пока находится в этой ужасной ванне!
Фермерша выстирала его заношенные штаны и рубаху и повесила их сушиться. Она завернула Яна в старую шаль и велела подождать, пока вещи высохнут, а потом уже надеть их.
– Как-нибудь на днях я тебе сделаю приличную одежду, – сказала она. – Ах ты, маленький мошенник! Какой же ты худенький! Надо будет тебя немного подкормить!
Тут Ян заметно повеселел. Кормежка – это слово ему гораздо больше нравилось!
И теперь он сидел в сарае рядом с Тимом, приветствуя всех входящих, и чувствовал себя важной персоной. Он радостно заверещал, увидев входящего в сарай деда.
– Дедуля! Ты говорил, что придешь, но я не верил. Входи скорей, я найду тебе стул.
– А что с тобой-то стряслось, что у тебя за вид? – удивился старик. – Что ты с собой сделал?
– Я принял ванну, – сказал Ян с гордостью в голосе. – Да, дедушка, я выкупался. И тебе бы надо.
Дед отвесил ему затрещину, а затем стал кивать знакомым. В руке у него была большая пастушья палка, и он держался за нее, даже когда уселся.
– Эй, дед, мы тебя, должно быть, лет двадцать здесь не видели, – сказал здоровенный краснолицый мужчина. – Чем ты занимался все эти годы?
– Своими делами и своими овцами, – ответил старик. Он говорил неторопливо, и выговор у него был подлинно корнуольский. – Да, и снова ты меня, должно быть, увидишь еще через двадцать лет, Джо Тремэйн. А если хочешь знать, я тебе скажу: я не из-за представления пришел, а из-за ужина.
Все разразились хохотом, и дед приосанился, довольный, как Панч. Ян смотрел на него с гордостью. Его старый дед мог за себя постоять когда угодно.
– Ш-ш! Представление начинается! – сказал кто-то, увидев, как дернулся занавес. Разговоры и возня тут же прекратились, все повернулись к сцене. Потертый, даже драный голубой занавес сдвинулся в сторону.
За сценой прозвучал аккорд скрипки, потом приятная мелодия. Занавес двигался медленно, то и дело застревая на кольцах, а публика выражала свое удовольствие долгими блаженными вздохами. Она видела Барни много раз, но они ей никогда не надоедали.
Все Барни вышли на сцену, и скрипка замолкла. Актеры запели бодрую песню с припевом, который публика с энтузиазмом подхватила. Старый пастух отбивал ритм, стуча палкой в пол.
Каждому номеру доставались щедрые аплодисменты. Но вот кто-то громко крикнул:
– А где же старина Клоппер? Куда он делся?
И конь Клоппер тут же вышел на сцену, застенчиво косясь на публику. Он выступал так робко, что старик чуть не свалился со стула от смеха.
Снова вступила скрипка, и Клоппер принялся маршировать под ее мелодию. Музыка стала быстрее, и он побежал. Еще быстрее – и он пустился галопом и тут же свалился со сцены.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – взревели все, как один.
– ХА-ХА-ХА-ХА! – послышался громовой голос. Все повернулись и посмотрели – кто это? Ясное дело, это был мистер Пенрутлан, который крутился и вертелся на стуле, словно от жуткой боли. Но это он так смеялся над проделками Клоппера.
Конь услышал этот громовой гогот и приложил к уху копыто, чтобы прислушаться как следует. Тут старик от восторга свалился со стула. Клоппер зацепил задними ногами передние и тоже повалился. Всеобщий хохот и крики довольной публики достигли такой силы, что можно было только удивляться тому, что крыша еще держится.
– Хватит, – раздался чей-то решительный голос сбоку сцены.
Джулиан посмотрел туда, а Клоппер послушно повернулся к выходу, помахивая одной из задних ног в знак приветствия восхищенному собранию. Голос принадлежал директору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Городские так не считают! – сказала миссис Пенрутлан. – Они думают, что в провинции просто живут и умирают, но я вас уверяю – на ферме больше жизни, чем где бы то ни было! Фермерская жизнь – настоящая, я всегда это говорила.
– Так оно и есть, – согласилась Энн, и Джулиан кивнул в знак одобрения. Они уже разостлали снежно-белую скатерть – очень красивую.
– Эта скатерть тоже настоящая вещь, – сказала миссис Пенрутлан. – Она принадлежала моей прапрапрабабушке, и ей почти двести лет, но она такая же белая, как была, и ни разу даже не штопалась. Она видывала больше праздников урожая, чем любая другая скатерть, и это истинная правда!
Стол уставили тарелками, графинчиками и стаканами, положили ножи и вилки. Должны были прийти все Барни, не исключая детей, разумеется. Несколько человек из соседней деревни тоже должны были остаться на ужин, они обещали помочь миссис Пенрутлан. Ух, какой у них у всех будет праздник!
Кладовая была так забита провизией, что в нее трудно было войти. Пироги с мясом, пироги сладкие, с фруктами, окорока, большущий круглый язык, пикули, соусы, торты с вареньем, печеные и свежие фрукты, разные студни, бисквиты, кувшинчики со сливками – просто конца не было тому, что наготовила миссис Пенрутлан. Дети смотрели и восхищались, а она стояла рядом и смеялась.
– Сегодня вам обычного ужина не будет, – сообщила она. – Вы ничего не получите с обеда до вот этого ужина, так что накопите хороший аппетит и поедите как следует!
Кому было дело до обычного ужина, когда их ждала такая роскошная трапеза! Возбуждение нарастало по мере того, как приближалось представление.
– Вон уже идут первые зрители из деревни! – закричал Джулиан, занявший место у входа в сарай: он собирался помогать кассиру. – Ура! Скоро начнется! Подходите все! Лучшее шоу в мире! Приходите все как один! Все сюда!..
БАРНИ – И КЛОППЕР
Когда большой сарай наполнился публикой, явившейся из соседних деревень, шум в помещении поднялся оглушительный. Пришлось принести еще несколько ящиков, чтобы усадить всю детвору. Все разговаривали и смеялись, некоторые ребятишки хлопали в ладоши, торопя начало представления, а возбужденные собаки тявкали и лаяли во всю глотку.
Тимми тоже был возбужден. Он приветствовал всех лаем, энергично размахивая хвостом. Ян сидел рядом с ним, и Джордж была уверена, что он претендует на то, чтобы считать Тимми своей собственной собакой. Ян выглядел чище, чем обычно. Миссис Пенрутлан и в самом деле заставила его искупаться!
– Не пойдешь на представление и на ужин не попадешь, пока не выкупаешься, – пригрозила она.
Но все было тщетно: Ян заявил, что боится купания.
– Я там утону, – сказал он, отшатываясь от ванны, которая уже была наполнена водой.
– Ах, боишься! – безжалостно сказала миссис Пенрутлан, поднимая его и окуная в воду прямо в одежде. – Еще больше испугаешься! Ну-ка, раздевайся прямо в воде, я твои одежки постираю, когда ты вымоешься. Ой, малыш, какой же ты грязный!
Ян орал во всю глотку, пока миссис Пенрутлан скребла его, намыливала и растирала. Он чувствовал себя полностью в ее власти и решил ничем ее не раздражать, пока находится в этой ужасной ванне!
Фермерша выстирала его заношенные штаны и рубаху и повесила их сушиться. Она завернула Яна в старую шаль и велела подождать, пока вещи высохнут, а потом уже надеть их.
– Как-нибудь на днях я тебе сделаю приличную одежду, – сказала она. – Ах ты, маленький мошенник! Какой же ты худенький! Надо будет тебя немного подкормить!
Тут Ян заметно повеселел. Кормежка – это слово ему гораздо больше нравилось!
И теперь он сидел в сарае рядом с Тимом, приветствуя всех входящих, и чувствовал себя важной персоной. Он радостно заверещал, увидев входящего в сарай деда.
– Дедуля! Ты говорил, что придешь, но я не верил. Входи скорей, я найду тебе стул.
– А что с тобой-то стряслось, что у тебя за вид? – удивился старик. – Что ты с собой сделал?
– Я принял ванну, – сказал Ян с гордостью в голосе. – Да, дедушка, я выкупался. И тебе бы надо.
Дед отвесил ему затрещину, а затем стал кивать знакомым. В руке у него была большая пастушья палка, и он держался за нее, даже когда уселся.
– Эй, дед, мы тебя, должно быть, лет двадцать здесь не видели, – сказал здоровенный краснолицый мужчина. – Чем ты занимался все эти годы?
– Своими делами и своими овцами, – ответил старик. Он говорил неторопливо, и выговор у него был подлинно корнуольский. – Да, и снова ты меня, должно быть, увидишь еще через двадцать лет, Джо Тремэйн. А если хочешь знать, я тебе скажу: я не из-за представления пришел, а из-за ужина.
Все разразились хохотом, и дед приосанился, довольный, как Панч. Ян смотрел на него с гордостью. Его старый дед мог за себя постоять когда угодно.
– Ш-ш! Представление начинается! – сказал кто-то, увидев, как дернулся занавес. Разговоры и возня тут же прекратились, все повернулись к сцене. Потертый, даже драный голубой занавес сдвинулся в сторону.
За сценой прозвучал аккорд скрипки, потом приятная мелодия. Занавес двигался медленно, то и дело застревая на кольцах, а публика выражала свое удовольствие долгими блаженными вздохами. Она видела Барни много раз, но они ей никогда не надоедали.
Все Барни вышли на сцену, и скрипка замолкла. Актеры запели бодрую песню с припевом, который публика с энтузиазмом подхватила. Старый пастух отбивал ритм, стуча палкой в пол.
Каждому номеру доставались щедрые аплодисменты. Но вот кто-то громко крикнул:
– А где же старина Клоппер? Куда он делся?
И конь Клоппер тут же вышел на сцену, застенчиво косясь на публику. Он выступал так робко, что старик чуть не свалился со стула от смеха.
Снова вступила скрипка, и Клоппер принялся маршировать под ее мелодию. Музыка стала быстрее, и он побежал. Еще быстрее – и он пустился галопом и тут же свалился со сцены.
– Ха-ха-ха-ха-ха! – взревели все, как один.
– ХА-ХА-ХА-ХА! – послышался громовой голос. Все повернулись и посмотрели – кто это? Ясное дело, это был мистер Пенрутлан, который крутился и вертелся на стуле, словно от жуткой боли. Но это он так смеялся над проделками Клоппера.
Конь услышал этот громовой гогот и приложил к уху копыто, чтобы прислушаться как следует. Тут старик от восторга свалился со стула. Клоппер зацепил задними ногами передние и тоже повалился. Всеобщий хохот и крики довольной публики достигли такой силы, что можно было только удивляться тому, что крыша еще держится.
– Хватит, – раздался чей-то решительный голос сбоку сцены.
Джулиан посмотрел туда, а Клоппер послушно повернулся к выходу, помахивая одной из задних ног в знак приветствия восхищенному собранию. Голос принадлежал директору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33