— Я рад слышать это, — тихо ответил он. — Я тоже ни с кем не враждую. — «По крайней мере пока», — мысленно добавил он. Его уже вызывали в призывную комиссию. Ему разрешили закончить учебный год, но затем Питеру предстояло начать воинскую службу. Стэнфорд обеспечивал ему бронь, так как в противном случае пришлось бы закрыть кафедру.
— Как жаль, что вам не позволили остаться дома подольше, — печально произнесла Хироко. — Дяде Таку будет трудно без вас — как и всем нам, — добавила она, лаская Питера взглядом, когда он прикоснулся к ее руке. — На войне опасно, Питер-сан. — Она рассказала, что Юдзи служит в авиации. Наступали странные времена, и Хироко вдруг поняла, что по обе стороны фронта у нее есть любимые и близкие — это усилило грусть.
Они еще долго беседовали вдвоем, а потом к ним присоединились остальные, и Питер остался на ужин. После ужина они вышли прогуляться и взяли с собой собаку. Жизнерадостная сиба бежала впереди них по улице, мимо домов соседей Танака. По словам Рэйко, семье пришлось нелегко даже здесь, в знакомом окружении. Двое соседей внезапно стали холодно держаться с ними. Их сыновей уже призвали в армию, как и старших братьев всех друзей Кена.
Один из пациентов Рэйко попросил ее больше не приходить. Он сказал, что не желает, чтобы о нем заботились проклятые япошки — возможно, она пытается убить его.
Пациент был стар и очень плох, и потому Рэйко не обратила внимания на его слова, пока другая из сестер-нисей не рассказала ей, что подобные оскорбления слышала от молодой гавайянки.
— Всем нам сейчас приходится нелегко, — мягко утешил ее Питер. — Люди реагируют, не задумываясь, но, по-моему, в конце концов все уладится. Так не может продолжаться вечно, и это беспокойство вполне оправдано. На нас напали, и, видя японское лицо, люди вспоминают о Перл-Харборе.
— Но мои родственники — американцы, — возразила Хироко.
— Ты права, но не все люди это понимают. Полагаю, многие из них слишком напуганы, чтобы рассуждать здраво.
Твои родственники — такие же американцы, как и я, — Меня считают здесь врагом, — печально заключила Хироко, глядя на него и не говоря ни слова. Питер привлек ее к себе и поцеловал.
— Я не считаю тебя врагом, Хирйко-сан… и никогда не стану считать.
Хироко волновала его так, как ни одна женщина. На этой неделе Питер наконец порвал с Кэрол, и последний разговор с ней состоялся иначе, чем он предполагал. Они ужинали вместе, и Питер надеялся объяснить, что теперь его сердце, отдано другой. Но прежде, чем он сумел начать, Кэрол заявила, что Питер должен потребовать перевода на другую кафедру.
— На какую? Кафедру биологии? — удивленно переспросил он. — Но почему? — Он совершенно растерялся. Кэрол невозмутимо объяснила, что, насколько она понимает, все американцы обязаны отказаться работать с Такео или потребовать его увольнения. — Ты что, спятила? — спросил Питер, не в силах поверить собственным ушам. Такео Танака был гордостью университета, его считали блестящим ученым.
— Может быть, но он наш враг, — непреклонно заявила Кэрол. — Его следует выслать из страны.
— Куда? Он живет здесь двадцать лет. Он принял бы гражданство, если бы смог. — Слова Кэрол привели Питера в ярость. А она продолжала утверждать, что и Хироко следует посадить в тюрьму или даже расстрелять — в отместку за мужчин и женщин, погибших в Пирл-Харборе. Подобной чепухи Питер еще не слышал, и когда Кэрол упомянула про Хироко, перестал сдерживаться. — Как ты можешь говорить такое? — выпалил он. — Как ты смела поверить истерике, поднятой газетами? Я ни на минуту не поверил, что каждую ночь на прошлой неделе самолеты приближались к нашей границе, — будь это правдой, нас бы уже давно разбомбили. По-моему, люди просто паникуют, и прежде всего этот чертов генерал Девитт. Как ты могла сказать такое, я просто не понимаю.
Однако Кэрол не сдавалась, и Питеру не удалось убедить ее в том, что она несправедлива к японцам, родившимся в Америке. Питер понимал, что спорить бесполезно, и все же спорил, желая защитить друзей, а затем заявил, что за такие взгляды и по другим причинам, которые слишком долго объяснять, он больше не желает ее видеть.
Казалось, она восприняла эту новость почти с облегчением, но не забыла заметить, что, по ее мнению, все, кто сочувствует японцам, — вражеские шпионы. Питер не верил своим ушам, а возвращаясь к себе, расхохотался в машине и на следующее утро рассказал Таку исправленную версию разговора. Но Такео не рассмеялся и не рассердился: он считал, что взгляды Кэрол — лишь верхушка айсберга.
— Полагаю, нам еще не раз придется выслушивать подобные утверждения. Это неизбежная реакция на панику.
— Но это же нелепо! Ты уже не японец, и то, что я работаю с тобой, еще не значит, что я шпион. Нет, Так, признай, все это весьма забавно.
— Вряд ли в этом есть что-нибудь забавное. По-моему, нам следует быть очень осторожными.
То же самое он сказал Рэйко, а в воскресенье за ужином разговор вновь зашел о тех же самых проблемах. Питер считал, что Такео волнуется зря, впрочем, Хироко и в самом деле не стоило больше кланяться — незачем привлекать внимание к тому, что она иностранка. Но у нисей и сансей, японцев, родившихся в Америке, причин для беспокойства не было.
Эта страна уже давно стала их родиной.
После ужина Питер и Хироко вывели Лесси на прогулку и продолжили разговор.
— Дядя Так очень волнуется, — осторожно заметила Хироко, когда они уже направлялись домой. — По-моему, причиной всему — война. Мы должны постараться подать остальным хороший пример. — Те же слова Питеру уже доводилось слышать, и он вновь поразился мысли, что все японцы, рожденные в Америке, считают своим долгом доказать собственную порядочность, подтвердить, что случившееся — не их вина. Но тем не менее всех японцев считали врагами, где бы они ни родились. Несправедливость больно ранила. Для Хироко с ее японским гражданством это было даже опасно. Питеру не хотелось, чтобы она возвращалась в колледж. Возбуждение студенток росло, их братья и приятели отправились воевать, и однокурсницы постепенно переполнялись ненавистью к Хироко.
— Я не хочу, чтобы ты возвращалась, это может быть опасно, — решительно заявил Питер перед отъездом Хироко.
Он заботился о ней, и Хироко с удивлением видела тревогу на его лице.
— Они же только девушки, — улыбнулась Хироко. Они не могли ей навредить — разве что оскорбить.
— Подумай как следует, Хироко. Тебе незачем возвращаться.
— Вы напрасно беспокоитесь, — вновь улыбнулась она. — Я ничуть не слабее дяди Така. — Она была молода и беспомощна, однако не хотела опозорить отца, бросив учебу.
— Помню, помню — опять ты про бусидо, — поддразнил ее Питер, и Лесси залаяла где-то впереди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87