“Что же теперь? Что-о… Обещал – женюсь, уедем… Деньги… Перстень…”
Воспоминание о перстне с бриллиантом словно раскаленным гвоздем пронзило сердце.
Боль была настолько явственной, что Софка даже застонала, схватилась за грудь.
Перстень… Обманет ведь, обманет!
“Дуреха я, дуреха! Обманет, гулена. Ей-ей! Как же мне… тогда? Бросит… Бросит!” – обливаясь холодным потом, подумала Софка.
Вскочила с кровати, не зажигая свет, начала одеваться. Второпях она забыла, что на ней длинная ночная рубаха, но платье снимать не стала, приподняла ее, подвязала шнурком.
Туфли Софка не надела, в одних чулках вышла на цыпочках в коридор.
Дверь ее спальни заскрипела неожиданно громко, и Софка, зажмурив глаза, до крови прикусила нижнюю губу – вдруг услышит кто!
Рядом с ее спальней находилась комната повара. Но за него она была спокойна: толстяк спал, как младенец, утром его не могли добудиться.
По коридору налево, через две двери от спальни княгини, была комната ее сына, – он неделю назад выписался из больницы.
Князь был еще слаб, на ногах держался нетвердо, ходил прямо, как истукан, чтобы не потревожить рану, – сырая, затяжная весна мало способствовала выздоровлению.
Правда, “лекарства”, которые он принимал, вызывали у доктора скептическую улыбку – батарея пустых бутылок из-под спиртного встречала местного эскулапа всякий раз, когда тот приходил навестить молодого князя.
Но запретить возлияния, доктор даже не пытался – Сасс-Тисовский имел чересчур горячий нрав и всего лишь малую толику ума.
В конечном итоге доктора это обстоятельство волновало мало – его услуги оплачивались щедро. А кто спешит перекрыть кран струи изобилия?
Горничная приложила ухо к двери.
В спальне княгини стояла такая мертвая тишина, что, казалось, от стука Софкиного сердца загудели, как бубны, вычурные резные филенки.
Софка в испуге отскочила, прижалась к стене.
Стояла она долго в полной неподвижности, стараясь унять волнение. Немного успокоившись, прошла к следующей двери, которая вела в смежную со спальней княгини комнату.
Она была нежилая и некогда служила спальней усопшего князя, мужа Сасс-Тисовской.
От этой комнаты у Софки был запасной ключ; о его существовании Сасс-Тисовская не знала. Им горничная и воспользовалась.
С некоторых пор Софка заметила, что княгиня стала навещать комнату покойного мужа (обе спальни были соединены дверью).
Любопытной Софке долго не удавалось подсмотреть, что там делает ее хозяйка. И все же однажды замочная скважина приоткрыла ей и эту тайну княгини: в спальне князя находился небольшой тайник.
Открывался он при помощи тщательно замаскированной кнопки, и Софка, чтобы найти ее, потратила уйму времени.
Когда, наконец, это случилось, она ахнула: в тайнике лежал перстень с бриллиантом! Тот самый!
Уже в своей комнатушке Софка долго смотрела в зеркало, даже похлопала себя по щеке – не рехнулась ли?
Ведь она могла поклясться, что этот перстень видела всего лишь полчаса назад на пальце княгини!
(Теперь Сасс-Тисовская держала свои драгоценности при себе, снимая только на ночь; видимо, не доверяла сыну. Он стал подозрительно часто околачиваться возле шкафа, особенно в ее отсутствие, о чем доложила ей Софка.)
И это была загадка, над которой горничная безуспешно ломала голову каждый день.
О своем открытии она не рассказала Капитону – что-то ее сдерживало.
Что именно – Софка просто не отдавала себе в этом отчета. Возможно, она хотела внести и свою лепту в благополучие их будущей семьи.
То, что задумка Капитона была мерзостью, преступлением, Софке в голову не приходило.
Даже наоборот.
Со злой радостью наблюдая за событиями в Гловске, за тем, как присмирели господа и как они дают деру, Софка твердила себе: “Кончилось ваше времечко! Попили кровушки. Теперь все будет нашим… И перстень с бриллиантом…”
Софка считала, что имеет на него прав больше, чем кто-либо из дворни…
В спальне покойного князя Софка долго не задержалась. Она открыла тайник, забрала перстень и, потихоньку замкнув дверь, возвратилась в свою спальню, чуть дыша от нервного перенапряжения.
Долго думала, где спрятать перстень.
Наконец нашлась: распустила свои пышные, густые волосы, замотала перстень в тряпицу и вплела его в толстую косу.
Затем стала собирать вещи – в темноте, на ощупь; Капитон обещал зайти за ней, как все свершит. И на все четыре стороны, вдвоем…
Вдвоем ли?
Капитон копошился минут пять, пока вытолкнул ключ, торчавший в замочной скважине с обратной стороны двери. Он упал на голый пол спальни княгини с громким стуком.
“Ах, сука!” – помянул Капитон недобрым словом Софку, забывшую положить коврик возле двери, как он просил.
Но его страхи оказались напрасными – в особняке по-прежнему было тихо.
Капитон успокоился, и, осторожно вставив изготовленный Афанасием ключ в замочную скважину, медленно повернул его два раза против часовой стрелки…
С Афанасием пришлось повозиться.
Капитону о слесаре-барыге было известно гораздо больше, чем тот мог предположить.
Конечно же, Афанасий понял, для чего Капитону дубликаты ключей и где находятся замки, которые его заказчик хотел открыть.
И кто мог поручиться, что Афанасий не изготовит еще один комплект отмычек – уже для своих дружков, городских мазуриков? Никто.
А вот этого Капитон никак допустить не мог. Несмотря на молодость, он был очень предусмотрителен.
Капитон давно знал, что Афанасий делает на заказ воровские инструменты. Но только тем, кому доверял.
А в доверии у Афанасия были очень серьезные воры, не какая-нибудь мелкая шушера. Им обчистить ночью особняк Сасс-Тисовсой – раз плюнуть.
Он угадал – Афанасий и впрямь изготовил еще один комплект ключей. Это выяснилось после того, как слесарь-барыга упал без памяти от удара кастетом в висок.
Капитон, получая заказ, расщедрился и принес целую четверть хлебного вина, которую жадный до водки Афанасий сам и вылакал; юноша пил очень мало, только для виду.
Когда Афанасий опьянел, Капитон зашел сзади и ударил его кастетом по голове. С непривычки удар оказался слабым, но пьяному Афанасию и этого хватило, чтобы отключиться.
Долго обыскивать мастерскую не пришлось. Капитон нашел отмычки под верстаком. Они уже были аккуратно замотаны в тряпицу и перевязаны куском медной проволоки.
Знать, Афанасий уже ждал «клиента»…
Сволочь, какая сволочь! – ярился Капитон, привязывая Афанасия к верстаку. Вот и верь этим… деловым.
Предварительно опустошив сейф, в котором Афанасий хранил свои накопления, – их оказалось не так и много – Капитон облил помещение керосином, хранившимся в большой бидоне, и, стоя у порога, бросил на пол зажженную паклю.
Последнее, что он запомнил, когда закрывал дверь, были безумные глаза Афанасия, готовые выскочить из орбит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38